Сорок два свидания с русской речью - Новиков Владимир Иванович
Ветер западный, сильный
Когда-то в наше языковое пространство дул южный ветер, принося с собой арабские слова: «халат», «халва». Бывало, и с Дальнего Востока прибывали к нам такие новинки, как «гейша» и «камикадзе». Сейчас наш лексический фонд формируется под воздействием западного ветра. Причем меняется не просто словарь, а языковой менталитет.
Скажем, слово «карьера» раньше употреблялось с осторожностью. Его применяли к дипломатам и артистам, а люди непубличных профессий считали, что надо хорошо делать свое дело, не думая о продвижении по служебной лестнице. Если другие заметят, оценят, выдвинут, — то тогда пожалуйста, можно и согласиться, но самому карабкаться наверх неприлично. Теперь «делать карьеру» стало незазорно, а ругательное слово «карьерист» почти ушло из речи.
Не любили у нас людей амбициозных, то есть чересчур честолюбивых. Тех, кто ради продвижения готов на все. А теперь само слово «амбициозный» под воздействием английского «ambitious» приобрело новое значение: «претендующий на высокую оценку, на успех». Чаще всего говорят и пишут об «амбициозных проектах». Гигантские здания, фантастические башни… Или линия метро от «Киевской» до «Международной». Ездить по ней некому, некуда и незачем, зато амбициозно в высшей степени.
Даже исконно русское слово «успешный» зазвучало с английским акцентом. Прежде оно сочеталось только с названиями дел, мероприятий: успешная акция, успешный матч. Теперь у нас по аналогии с английским «successful!» появились успешные люди, прежде всего бизнесмены и шоумены. А вот про «успешных» ученых мы слышим редко. Не звучит и сочетание «успешный писатель»: если речь о коммерческом эффекте книг, то это чаще всего мнимый, сиюминутный успех. Говорить же об «успешных» врачах или учителях было бы просто издевательством при их зарплатах.
Самое же грустное — то, что обилие сверхуспешных богатеев никак не ведет к успехам в социальной сфере. Нас убеждали: не завидуйте их виллам и яхтам, эти энергичные ребята так раскрутят экономический прогресс, что он коснется и беднейших слоев. Будет как на Западе. Но… на чужой манер хлеб русский не родится, как об англомане Муромском говорил Пушкин в «Барышне-крестьянке».
На общественное лицемерие и фальшь язык отзывается появлением лексических мутантов, слов-уродов с искривленным смысловым позвоночником. Что сделалось, например, со словом «пафосный»! Раньше оно было довольно книжным, означало «проникнутый пафосом», то есть то же, что «патетический». Теперь этот эпитет означает «престижный, эффектный». Пафосные лица на пафосных автомобилях ездят в пафосные клубы. Противно. Обидно и за русский язык, и за греческий, откуда к нам «пафос» пришел.
В старину образованные люди иногда шутливо называли подарок «презентом». Глагол «презентовать» до сих пор в словарях трактуется как «дарить, преподносить в подарок». А значит оно теперь: проводить презентацию. «Певец презентует новый альбом…» Не надейтесь, что он вам его подарит — разве что при условии, что вы поможете в раскрутке. Бескорыстие и щедрость не в моде.
Хорошо, когда у человека есть четкая и внятная позиция. Тогда не надо ему суетиться, вилять, приспосабливаться. Не надо себя «позиционировать» — вот еще словечко-мутант. Согласен с теми, кого оно бесит. Писатель Петр Вайль даже предложил за его употребление давать пятнадцать суток. Может, и получится, пока сей глагол еще не попал в словари.
В очередной раз подчеркну: и Пушкин, и я — мы не против иностранных заимствований. Без них язык развиваться не может. Беда же в том, что мы меры не знаем в эксплуатации импортных товаров. Когда-то Россия раскрутила, например, Маркса и Энгельса так, как они и в Германии не были раскручены. Однажды около метро «Кропоткинская» останавливает меня группа немецких туристов и, указывая на бородатый монумент Энгельса, вопрошает: «Дас ист Кропоткин?» Не признали, стало быть, Фридриха своего…
Сегодня вместо Маркса и Энгельса у нас два новых истукана — Гламур и Пиар. Диктатура этих двух слов оказалась не слабее диктатуры пролетариата. Поначалу «гламур» был связан с дамскими журналами, бельем, косметикой — действительно, есть такая сфера материальной культуры. Но потом появились гламурные романы, гламурные фильмы. «Гламуром» стали называть всякое благополучие. И, конечно, появился лицемерный «антигламур», когда шустрые «бизнюки» на телешоу призывают простых женщин не читать глянцевых журналов и жить «духовной жизнью». А мы уж за вас помучаемся на заморских курортах.
Английский «PR» у нас обрусел до неприличия. «Пиаром» называют всю сферу рекламы и даже информации. Сколько производных слов: «пиарный» и «пиаровый», «пиарить» и «распиаривать». Стерта граница между представлением о необходимой честной рекламе и «втюхивании» заведомой дряни, между публичной декларацией своей общественной позиции и спекулятивным мельканием «випа» или «звезды» на экране. Главная хитрость вовремя сказануть: все кругом занимаются пиаром, но не я. А то, что я участвую в бессмысленно-занудной дискуссии о народной нравственности или улыбаюсь легко одетым девицам, так это не пиар. А что же еще, бессовестный вы наш?
Русский язык рано или поздно очистится от вульгарно-рекламной лексики, выведет яды из своего организма. Будем заботиться каждый о собственном речевом здоровье. Для этого лучше поменьше держать нос по ветру — чтобы не продуло.
Гениальный дилетант
Без профессионалов, конечно, ни в каком деле не обойтись. Они тащат на себе воз, продолжают традицию, обеспечивают стабильность. Но иногда требуется прорыв в неизвестное, выход из системы. И тогда приходит дерзкий дилетант с незамыленным взглядом и совершает то, что опытным специалистам в голову прийти не могло.
Именно так работал литератор-многостаночник Корней Иванович Чуковский. На каждом из творческих «станков» он вытачивал нестандартные, ни на что не похожие изделия. Детский писатель, критик, литературовед, исследователь языка, переводчик, мемуарист — во всякой роли он действовал вопреки привычному сценарию, везде выходил за рамки «формата». Семьдесят лет проведя за письменным столом, умудрялся до последних дней оставаться страстным любителем словесности, а не потным тружеником.
Вспоминается, как в 1960 году в «Литературной газете» был опубликован, говоря современным словечком, «наезд» на сказку «Муха-цокотуха». Мол, нельзя воспевать вредное насекомое, полностью уничтоженное в Китайской Народной Республике. К тому же муха никак не может выйти замуж за комара. Подписан этот бред был именем некоего Колпакова, кандидата исторических наук. Вскоре появился язвительный и неотразимо аргументированный ответ, за подписью «К. И. Чуковский, доктор филологических наук». Кажется, это единственный случай, когда писатель щегольнул своей ученой степенью, полученной за монографию о Некрасове.
Да, Чуковский — филолог, и притом особенный. «Филолог» значит «любящий слово». А есть еще редкие удачники, которым язык отвечает взаимностью. Чуковский был таким счастливым филологом, когда писал в дореволюционные годы острые и пристрастные критические статьи. Оставался филологом, когда по совету Горького принялся в 1916 году сочинять первую детскую сказку. Это потом уже возник имидж «дедушки Корнее», пишущего «для детишек», а ведь и «Крокодил», и «Мойдодыр», и «Тараканище» написаны совсем не старым человеком. И в сказках этих квалифицированные читатели находили бездну «взрослых» подтекстов, культурных и даже политических. Это намного больше, чем «детская литература». Стих Чуковского перекликается и с фольклором, и с классикой, и с авангардом. Юрий Тынянов, даря Корнею Ивановичу свою серьезную научную книгу, надписал:
Пока Я изучал проблему языка, Ее вы разрешили В «Крокодиле».Изучать язык и в то же самое время творить его — что может быть интереснее! К этому Чуковский был расположен с отроческих лет, о чем с юмором рассказывал в воспоминаниях. Вот показательный случай. Директор гимназии Юнгмейстер, преподававший русский язык, заявил на уроке, что слово «отнюдь» устарело и вот-вот сгинет. Юный Чуковский (тогда еще — Коля Корнейчуков) решил спасти умирающее слово и подговорил своих товарищей как можно чаще его употреблять. Почти на все вопросы педагога гимназисты дружно отвечали: «Отнюдь!» За что потом зачинщик лингвистического бунта был оставлен в классе на два часа без обеда. Умора! Но если мы сейчас, более чем сто лет после описанного эпизода заглянем в современные толковые словари, то увидим, что «отнюдь» там присутствует в лучшем виде! Причем без пометы «устарелое». Чуковский и его команда победили!
