Павел Анненков - Записки о французской революции 1848 года
Между тем пришли известия о выборах в департаментах. Хотя ультра-республиканцы, отстраненные в Париже, отыскали в месте своего рождения более снисхождения, и Барбес, генерал Куртэ, Эдгар Кине, Дюрие {179} (редактор «Courrier français»), Мартин Бернар (типографист) и были выбраны, хотя [ультра-радикалы] ультра-социальная партия получила удовлетворение в лице депутата Консидерана и Видаля, но малое число выбранных крестьян и работников (последних всего 12), в числе их заметно имя поэта-хлебника Ребула {180} , но торжество мещанства во всех списках, присутствие легитимизма в особах Ларошжаклена и Беррье, присутствие католической партии в особах аббата Лекордера, епископа Файе {181} , викария Делапуэ, ультра-католиков в особе экс-пэра Монталамбера и почти всей старой династической оппозиции целиком: Одиллона Барро, Дювержье-де-Горана, Дюфора, Ремюзе, Билльо {182} , Перрье {183} (редактора «Siècle») показало, что департаментские выборы прошли под влиянием ток же идеи умеренности и возвращения назад, как и парижские. Тьер не представлялся на выборы, один департамент послал в Собрание г. Мюрата {184} , сына Неаполитанского короля, Корсика послала г. Наполеона Бонапарта {185} , сына короля Жерома, и г. Пьера Бонапарта {186} , сына Люциена.
Как замечательный факт можно представить, что Ламартин за репутацию всеобщего умиротворителя выбран был в 10 департаментах и соединил на голове своей до 3 миллионов 500 т. человек. Вход Франции в новые свои права, разумеется, не мог обойтись без беспорядков. Партии комиссаров департаментов встречали крестьян на дороге к месту выборов и уничтожали их бюллетени после порядочных драк [партии клубов], крестьяне в свою очередь врывались в мэрии и выгоняли [клубистов] ожесточенных клубистов и проч. Но чего совсем не ожидала Франция, даже после примера Лиона, где работники одной части города (Croixrousse) в числе 650 человек под грозным именем les voraces {187} укрепились на горе своей [управляют], захватили все посты, разрушили укрепления и вооруженные открывают и закрывают мастерские, выпускают и впускают войско, делают и освобождают арестантов и подчиняются или уничтожают приказания правительственных комиссаров (сперва Эммануэля Араго, теперь Мартина Бернара) – чего не ожидала Франция – это событий в Лиможе. Толпа работников, недовольная результатами выборов и особенно старого депутата Море Бампл и возбужденная, с другой стороны, партией комиссара Бака {188} и клубистами, обезоружили национальную гвардию, ворвались в мэрию, уничтожили все бюллетени и, наконец, завладели самим городом, выбрав тотчас по примеру Парижа Временное правительство. Комиссар Бак для предупреждений страшных последствий сам стал во главе бунтующих, сдержал движение [обложил трепещущую буржуазию], но буржуазия, живущая до сих пор под [ударом] [страхом] опасением народного терроризма, обложена была 700 т. насильственного налога. Движение это началось в Руане, но там кончилось совсем иначе. 27 числа при известии, что комиссар Deschamps {189} [остается] выбран 20-ым человеком и, стало быть, остается за линией, ибо Руан дает только 19 депутатов, да и вообще при известии [умеренных депутатов], что лист, где было названо 10 работников, не прошел, а прошел противоположный с именами только умеренных работников, народ, возбужденный партией комиссаров и клубами, бросился на Ратушу, но встречен был выстрелами национальной гвардии и войска. Тогда он разбежался по [народным] населенным кварталам и стал делать баррикады. В два дня было построено 41 баррикада. До сих пор все походило на февральское движение Парижа, но не походило на него решение муниципалитета предоставить город на время битвы в управление генерала Орденда {190} и твердое намерение командира войска (Gérard de Soisons) уничтожить мятеж. 41 баррикада были взяты; некоторые дома и баррикады расстреляны пушками, и покуда солдаты неумолимо шли на [бунтовщиков] инсургентов (великая разница с парижскими происшествиями), отставной генерал прокурор Сенар {191} самовольно вступил в должность и подвергал суду зачинщиков, агентов и людей, взятых с оружьем. Частная эта попытка к революции к вечеру 28 числа была совершенно подавлена, и на месте ее только осталось 34 убитых и до сотни раненых. Париж при получении этого известия был в ужасе: «Réforme» и «Commune», увеличивая по духу партий эту победу умеренного либерализма, говорили одинаковыми словами так: «Hier à Rouen on a tiré 150 coups de canon chargés à mitraille; près de 200 ouvriers ont été tués sur la place et il y a un très grand nombre de blessés. La terreur et loi suspects sont organisés à Rouen; il suffit de porter une blouse pour être arrêté et battu à coups de crosse de fusil (Commune de Paris, 29 avril)» [180] .
И таким образом под заревом междоусобной войны кончился этот месяц и открылось новое Национальное собрание.
По необходимости мы должны пропустить еще биржевое волнение этого месяца вследствие проекта Гарнье-Пажеса о выкупе железных дорог, проект, ожидаемый со дня на день, который, однакож, встретил во владельцах акций и в требовании их сопротивление, убившее его до рождения, и еще волнение чиновничества, вследствие прогрессивной удержки в жаловании их в следующей пропорции: получающие от 1001 фр. до 2000–4 сантима с франка, с 2001 фр. до 3000–5 сантимов с франка, с 3001 до 4000–8 сантимов и т. д. до 25001 фр., платящих уже 30 сантимов, и так далее, что служило предтечей прогрессивному налогу, сильно покровительствоваему Гарнье-Пажесом.
Переходим прямо к двум лицам, имеющим такую значительность в прошедшем месяце: Карно и Луи Блану с его Люксембургской комиссией.
Г. Карно [вскоре сам] составил при своем м<инистерст>ве еще в прошлый месяц главную комиссию, haute commission des études scientifiques et littéraires [181] , под председательством известного сотрудника Encyclopédie Nouvelle {192} Léon Reynaud {193} , которого статья к ней «Ciel» [182] , как резюме доктрины Пьера Леру, служит новым догматом для республиканцев-спиритуалистов. Комиссия эта предложила составить при Collège de France школу для образования администраторов и государственных людей, в которых так нуждается Франция, оставляя за Сорбонной методическое преподавание точных, словесных и исторических наук: «L'ère nouvelle dans laquelle la nation vient d'entrer impose à cet égard à l'instruction publique ses obligation? impérieuses. Du moment que le Nation reprend possession d'elle-même, pour conduire par sa propre souveraineté, il faut de toute nécessité que l'étude des hautes sciences du gouvernement soit instituée dans son sein sur le mode le plus large et le plus efficace. La perfection et la puissance de l'administration politique sont à ce prix» [183] .
Вследствие этого Карно посредством правительственного декрета от 7 апреля, уничтожив в Collège de France кафедры естественного и народного права, политической экономии, сравнительного судопроизводства, турецкого языка, латинской словесности, открыл следующие кафедры:
1) Droit politique français et droit politique comparé
2) Droit international et histoire des traités
3) Droit privé
4) Droit criminel
5) Economie générale et statistique de la population
6) Economie générale et statistique de l'agriculture
7)»»» des mines, usines, arts et manufactures
8)»»» des travaux publics
9)»»» des finances et du commerce
10) Droit administratif
11) Histoire des institutions administratives françaises et étrangères [184] .
[Документ] Воспитанники этой новой Школы после предварительного экзамена, определенного новым приказанием м<инистр>а, получают название élèves du Collège de France [185] и после трехгодичного курса преимущественно употребляются в государственную службу. Некоторое удивление произвело назначение профессоров на новые кафедры, отказавшихся от жалования: первую кафедру получил сам Léon Reynaud, на вторую – Ламартин, на третью – Арман Мараст, на 4-ую – (неразборчиво), на 5-ую – Serres {194} , на 6-ую – Decaisne {195} , член Академии, на 7-ую Bineau {196} , инженер, на 9-ую – Гарнье-Пажес, на 10 – Корменен, на 11-ую – Ледрю-Роллен.
Очень ясно было, что большая часть этих профессоров, занятая другими обязанностями, читать лекций не могут, уж не говоря о возможности чисто практической: это походило на старые почетные места, противные духу республики. Затем в числе [фактически] упраздненных [кафедр] профессоров был Мишель Шевалье, весь месяц ратовавший в «Journal des débats» против Люксембургской комиссии, так что вся мера казалась отчасти личным отмщением. Однакож, когда старые академики и партизаны свободной торговли с Леоном Фоше во главе, раздосадованные дерзким снятием политической экономии Смита и Сея {197} из ряда наук, ходили с протестацией к Ламартину, слова последнего не оставили никакого сомнения, что Правительство приняло это решение с явным намерением выключить либеральную экономию из числа официальных наук, как уже противостоящую стремлениям народа и его требованиям: «Мы хотим, – сказал он, – сделать из науки, занимающейся доселе одним классом общества – собственниками, науку для всех классов. Мы намерены демократизировать политическую экономию и, вместо чистой непреложной теории, отдать на свободное изучение элементы, составляющие народную жизнь». – Академики объявили, что они сами откроют кафедру политической экономии для пополнения в государственном образовании пустоты, сделанной декретом 7-го апреля.
