Итоги Итоги - Итоги № 21 (2013)
Он из тех, кто имел право сказать о себе словами поэта: «Я друг своих друзей». И это удивительное свойство личной доброты и открытости также выделяло его и делало заметным.
Много замечательных качеств смешалось в Петре Тодоровском, человеке талантливом, добром, смеющемся, поющем. Эта потеря невосполнима.
Но вместе с тем Тодоровский был потрясающим режиссером. Он постоянно эволюционировал, становился все лучше и лучше, с каждом фильмом набирал новую высоту.
Говорят, он был демократичен в работе, давал актерам вволю импровизировать, относился к ним по-дружески и по-отечески. Все это верно, но в то же время это так естественно. Любой хороший режиссер дает актерам такую возможность. Потому что дело режиссера — создать мир, в котором живет актер, и не мешать ему в нем жить. Здесь, в этих пределах, он может вести себя так, как считает нужным. Многие актеры до конца не понимают, что живут в комнате, которая построена для них режиссером. Внутри этой комнаты они свободны...
Петр Тодоровский — режиссер-фронтовик. Целое поколение режиссеров-фронтовиков ушло вместе с ним. И не только режиссеров: вместе с Петром уходит из нашей жизни какой-то особый тип людей. Он оказался последним в своем ряду. Фильмы о войне сегодня продолжают снимать, и порой даже с очень большой охотой. Но это уже не те фильмы. В них есть героика, но нет чего-то другого — того, что знают люди, которые сами пережили военные годы. Они-то снимали войну не героическую, а человеческую. Сегодня военная тема остается, а фильмы про человеческую войну уходят.
Таких людей, как Петр Тодоровский, больше нет. Это ужасный удар и для его вдовы Миры, и для его сына и моего друга режиссера Валерия Тодоровского. Я приношу им свои соболезнования и любовь.
Остановка на красной дорожке / Искусство и культура / Кино
Остановка на красной дорожке
/ Искусство и культура / Кино
Пока Каннский фестиваль притормозил на распутье, главными новостями стали грабежи
Канн стоит на пороге больших перемен. 83-летний Жиль Жакоб объявил об уходе в отставку через год. И вместе с ним уйдет целая эпоха: когда-то он начинал с создания в структуре Канна секций для презентации новых имен и тенденций. Второй конкурс «Особый взгляд», призовая «Золотая камера», секция студенческих короткометражек «Синефондасьон» — это его проекты. Жакоб находил для арт-кино новобранцев, быстро становившихся мэтрами: Вонг Кар-Вай и Аки Каурисмяки, Эмир Кустурица и Квентин Тарантино, Педро Альмодовар и Дэвид Линч, Ларс фон Триер и Стивен Содерберг, братья Коэн и братья Дарденн... Преемник Жакоба — нынешний исполнительный директор и главный отборщик фестиваля Тьерри Фремо. Фремо человек импульсивный — именно от него исходил дурацкий бойкот Ларсу фон Триеру. Но при этом Фремо готов к компромиссам. В нынешнем году он решился открыть Канн картиной «Великий Гэтсби», уже вышедшей в прокат в ряде стран, наплевав тем самым на «право первой ночи». Он же впервые включил в основной конкурс настоящее телекино — фильм Содерберга «За канделябрами», еще до окончания фестиваля вышедший в эфир на канале HBO. Мало того, Фремо, совершенно игнорируя правила, публично пиарил одного из конкурсантов — датчанина Николаса Виндинга Рефна, которого считает своим открытием и возможным преемником Триера. Фремо заявил, что отбирает не режиссеров, а фильмы, но при этом вовсе не уверен в точности своего выбора. Действительно: с режиссерскими именами-то как раз все в порядке, а вот с фильмами не очень. Программа этого года явно кризисная. Брать в конкурс только молодых и дерзких, конечно, можно. Но именно дерзновенности в работе с киноязыком молодые не проявляют. Технологический бум сделал процесс киносъемки доступным — дальше некуда. И разглядеть за эффектными кадрами и ракурсами, где же подает признаки жизни искусство, в сегодняшнем видеопотоке очень сложно. В открывавшем конкурс фильме мексиканца Амата Эскаланте «Эли» автор уж вроде чего только не наворотил — там и головы отрезали, и пытали, и насиловали, и даже поджигали гениталии, а ничего, кроме отвращения, не осталось в памяти. Тот же Рефн снимает крайне претенциозное шоу из убийств в специально отмороженно-замедленном темпе, но смысла-то от этого не прибавляется. Картинки заменили высказывание — это главная тенденция, продемонстрированная в Канне.
Конечно, интересного кино было предостаточно, но для Канна этого мало — нужны открытия. Сначала казалось, что Спилбергу хозяева подготовили выставку достижений всего мирового фестивального движения: «Прикосновение греха» Цзя Чжанке, «Прошлое» Асгара Фархади, «Молода и прекрасна» Франсуа Озона, «Боргман» 60-летнего голландца Алекса ван Вармердама, два японца — Такаши Миике и Хирокадзу Корээда — и Абделатиф Кешиш, тунисец из Франции, тоже не из каннской обоймы... Но потом пошли чисто каннские кадры — Соррентино, Джармуш, тот же Рефн, получивший здесь два года назад приз за режиссуру, и Содерберг, который был награжден в 89-м «Золотой пальмой» за дебют. Роль возмутителя спокойствия сыграл ветеран Роман Поланский, иронически прошедшийся по канве «Венеры в мехах» Захер-Мазоха. Однако, конечно же, мучительно не хватало «Нимфоманки» Ларса фон Триера, чтобы показать, что такое шок и провокация на самом деле.
Как ни странно, но Содерберг, сделавший мыльную оперу про шоу-звезду 70-х, стареющего гея в исполнении Майкла Дугласа, с ног до головы обсыпанного стразами и кружевом, и его туповатого любовника, сыгранного облондиненным Мэттом Деймоном, выглядел наиболее радикально. Уродливая роскошь мира звезды, ложь, в которой он прожил жизнь, прикидываясь невероятным «вуманайзером», подтеки косметики на несвежих мужских лицах, печаль в их глазах — все это по-настоящему мучительно видеть. В США это отказались прокатывать, забыв о политкорректности. А в Канне аплодировали Дугласу, преодолевшему тяжелую болезнь и сыгравшему полную себе противоположность в той ситуации, когда роль могла оказаться последней.
За сияющим имиджем Канна проступает суровая правда. Главными новостями стали грабежи. Официальные лица разводят руками: экономический спад, вот и расцветает криминал. Даже на Каннской лестнице однажды появился псих с пистолетом. Впрочем, пока игрушечным.
Бродвей у наших ног / Искусство и культура / Exclusive
Бродвей у наших ног
/ Искусство и культура / Exclusive
Ирина Колпакова: «В Америке нет ни одной крупной балетной труппы, где бы не работали наши талантливые артисты и хореографы, ни одной серьезной балетной школы, где бы не преподавали наши педагоги»
Фаине Раневской приписывают определение балета — «каторга в цветах». Цветы, понятное дело, на спектаклях, а репетиции обходятся без них. Кореянка Хи Со, одна из звезд Американского театра балета (American Ballet Theatre, ABT) в Нью-Йорке, явно устала, повторяя бессчетное число раз сложное движение Одетты-Одиллии. Она с надеждой смотрела на скамью у стены репетиционного зала, где сидел ее репетитор. Ирина Александровна Колпакова легко встала, я бы сказал, вспорхнула, и вместе с подопечной прошла отрезок сценического пути лебедя-принцессы, показывая правильные движения и комментируя их по-английски. Она, конечно же, не прыгает, но легко делает плие, и даже три подряд! Не раз говорено, что для увлеченного человека возраст не помеха, и все же 80-летие и плие — понятия трудносовместимые.
Сюда, в ABT, расположенный на Бродвее, недалеко от знаменитого здания-«утюга», легендарная балерина Мариинки народная артистка СССР Ирина Колпакова почти каждый день приезжает на работу. Корреспонденту «Итогов» руководство театра любезно разрешило понаблюдать за репетицией, но вот беседовать там невозможно — дергают Ирину Александровну каждую минуту. И мы отправились в итальянский ресторанчик в торгово-развлекательном комплексе Time Warner на Коламбус-серкл. Секрет плие в несгибаемом возрасте сразу же стал отчасти объяснимым — в качестве ланча она заказала зеленый салатик и чашку мятного чая.
— Ирина Александровна, вы подтверждаете мои худшие опасения. Мучаете себя жесткими диетами?
