Газета Завтра Газета - Газета Завтра 391 (22 2001)
Это было настоящее бремя славы.
— И когда вы осознали себя как актрису? Когда состоялось ваше "обручение" с профессией?
— Это произошло чуть позже, на съемках "Гамлета". Меня, восемнадцатилетнюю, совсем еще непрофессиональную актрису, пригласил на роль Офелии Григорий Козинцев.
Именно там я впервые познакомилась с великим Смоктуновским. Я увидела, с каким огромным напряжением он работал, как создавал образ, и была потрясена этой мощью. Этим талантом. Именно там ко мне пришло понимание, что артист — это не просто эффектная профессия, но и огромный труд, призвание, талант, над которым надо работать всю жизнь…
Офелия стала для меня действительно этапной ролью. Играя в "Гамлете", я впервые поняла, что хочу стать актрисой. Все здесь сошлось воедино: Козинцев, Смоктуновский, Шекспир, атмосфера, подход к материалу — все соединилось в профессию, которую я вдруг увидела не как престижное ремесло, но как великое таинство.
Было и еще нечто. Мне всего девятнадцать. А за спиной уже роль, после которой, как говорят в артистической среде, можно смело умирать.
Это очень трудно. Ведь надо жить, надо работать, и работой каждый день себе и всем доказывать, что "чудо" было не просто случайным стечением обстоятельств, что ты можешь быть актрисой.
И здесь Сергей Бондарчук предложил мне роль Лизы Болконской в киноэпопее "Война и мир". По замыслу Бондарчука, "маленькая княгиня" Лиза становилась трагической фигурой действа. С одной стороны, недалекая, неумная, ограниченная женщина. С другой — прелестная, хорошенькая, уютная. Работая над этой ролью, я поняла, что можно, не играя трагедии, создать образ трагического звучания.
С этих ролей началось мое творческое становление.
— С 1968 года Анастасия Вертинская — актриса ведущих московских театров: театра имени Пушкина, имени Евг.Вахтангова, "Современника", позднее вы играли в театре драмы и комедии на Таганке, МХАТе (1980-1989 гг.).
Среди ваших работ в театре — Нина Заречная ("Чайка" А.П.Чехова), Елена Андреевна ("Дядя Ваня" А.П.Чехова), Лиза ("Живой труп" Л.Н.Толстого), Эльмира ("Тартюф" Мольера), Дотти ("Прекрасное воскресенье для пикника" Т.Уильямса), ведущие роли в спектаклях "Покой нам только снится", "12-я ночь", "Валентин и Валентина". В уникальном театральном эксперименте Анатолия Эфроса — постановке "Бури" У.Шекспира, Анастасия Вертинская сыграла сразу две роли — Просперо и Ариэля. Одновременно с работой в театре вы много снимались. За "Войной и миром" была "Анна Каренина", "Влюбленные" (1969), "Не горюй!" "Случай с Полыниным", "Преждевременный человек", "Человек на своем месте”. Вы снялась в фильме по сказке Шварца "Тень". В 1978 году Михаил Козаков снял телевизионный фильм "Безымянная звезда", где ваша роль Моны буквально обожгла зрителей.
Вы сыграли в десятках фильмов и спектаклей, снимались у самых известных кинорежиссеров, играли у выдающихся театральных режиссеров. Но какой период творчества вы сами считаете главным?
— Какого-то одного периода не было. Кино и театр — это два очень разных мира.
И мне одинаково дороги и моя работа в театре, и моя работа в кино.
Но все же особенным периодом была моя работа в МХАТе с одним из самых великих театральных режиссеров современности Анатолием Эфросом. Именно в этом театре я полностью состоялась как актриса, именно Эфрос смог полностью понять меня, понять мои возможности и помог мне их раскрыть. Годы работы с ним для меня сегодня вспоминаются как огромное горение.
Поэтому, любя кино, я все же считаю себя актрисой театра. Именно в театре осуществилось большинство моих собственных творческих проектов, с театром связана вся моя жизнь.
— Но сегодняшний театр очень редко радует зрителя творческими открытиями. Конечно, я не профессиональный театральный критик, я просто зритель, но мне кажется, что сегодня уровень нашего театра все больше приближается к любительству. На сцене большинства театров господствуют примитивизм, "бродвейщина", недалекая и утомительная смесь мюзикла и провинциальной истеричности. Вместо декораций — "абстрактные руины", вместо "духа истории" — смешные попытки поголовного "осовременивания" всего, что только можно — от Шекспира до Брехта.
Куда исчезла великая русская театральная школа? Куда пропал серьезный и прекрасный русский театр с его тонким психологизмом, пластичной, совершенной режиссурой, блестящей игрой, роскошными декорациями?
Не происходит ли сегодня вырождение нашего театра?
— Я думаю, что сегодня в нашем театре наступила некая пауза. Ушло поколение выдающихся артистов. Ушли Смоктуновский, Борисов, Евстигнеев, Леонов, Папанов. Ушли великие режиссеры. А новое поколение еще не готово их заменить. Поэтому просто должно пройти время.
Ведь и артист, и режиссер, и в конечном итоге театр — это товары штучные, уникальные. Как скрипки Страдивари. Нет никакой единой технологии создания великого артиста или режиссера. Их не поставишь на поток. В этом таинстве принимают участие всего три творца — Бог, труд и талант. И еще много обстоятельств. Таких, как элементарное везение, востребованность, состояние общества.
Есть книги, по которым можно научиться ремеслу токаря, кулинара, садовника. Но нет книг, как стать Мастером в любой из этих профессий.
Должно просто пройти время…
Еще одной причиной кризиса современного отечественного театра я считаю его замкнутость, "шестидисятничество". Именно в 60-е годы в нашей театральной среде возникла "групповщина", стремление создавать театральную труппу как некую замкнутую касту, закрытый орден, куда артист, единожды попав, уже не мог уйти чуть ли не до гробовой доски. Где царило чуть ли не военное единоначалие того или иного режиссера.
В отличие от традиций русского театра, с его антрепризой и миграцией артистов "шестидесятники" провозгласили какие-то средневековые "цеховые" законы. Любой переход артиста, режиссера превращался чуть ли не в драму, и уж точно становился предметом осуждения.
И это принесло сегодня свои горькие плоды. Большинство этих "цеховых" трупп с уходом тех талантливых артистов и режиссеров, которые их создавали, просто выродились в полулюбительские коллективы, которые теперь этой своей "закрытостью" и "элитарностью" просто прикрывают непрофессионализм.
Я думаю, что время "театральных сект" истекло. Будущее театра, безусловно, за антрепризой, за постоянным творческим поиском, взаимообменом.
Сегодня главным лицом театра становится продюсер, который собирает и складывает труппу театра, приглашает режиссера, художника, литературного редактора.
Третьей причиной сегодняшнего кризиса я бы назвала отсутствие многоуровневой театральной Школы. Наши артисты перестали учиться. Да, у нас прекрасные театральные училища и институты, но, покидая их стены, выпускники фактически прощаются с учебой. Дальше каждый совершенствуется в одиночку. У нас нет того, что называется "курсами усовершенствования" артиста и нет финансовых возможностей для продолжения учебы за рубежом. В то же время в Европе, в Америке к услугам любого артиста десятки школ и студий, где он может повышать свое мастерство, изучать другие театральные школы и традиции. И в них учатся далеко не новички. Тот же Дастин Хоффман не стесняется вдруг приостановить свой большой проект и на несколько недель сесть за парту…
Мы по праву гордимся тем, что русский театр подарил миру русскую драматическую школу. Но одной ею не исчерпывается театр. Есть удивительный итальянский театр, знаменитая "комедия дель арте", есть французская театральная школа, искрометный бродвейский мюзикл. Не тот, вымученный, который слепо пытаются перенести на нашу сцену, а прекрасный музыкальный театр с глубокими традициями и отличной школой.
Я считаю, что театр не имеет национальности. И когда его пытаются ограничить, закрыть в рамки какого-то одного народа или "школы", то тем самым обрекают на вырождение. Великим театр становится там, где воедино собираются и культивируются лучшие театральные традиции. И такой театр приносит славу своему народу, о нем говорят как о национальном феномене…
— Анастасия, конечно, беседуя о вашем творчестве, о ваших взглядах на творчество, на искусство, невозможно не вспомнить вашего отца — одного из великих певцов русской сцены Александра Николаевича Вертинского. Когда-то он был для вас просто папой, самым близким на земле человеком. Но потом вы взрослели и, наверное, изменялись ваше отношение к нему, восприятие его, оценки его творчества. Какое влияние он оказал на вас?
