Эксперт Эксперт - Эксперт № 40 (2013)
Оценивая качество своей нынешней жизни, люди апеллируют к советскому былому. Честно говоря, нигде не доводилось наблюдать такую интенсивную ностальгию по СССР. «Раньше и тучно» противопоставляется «Сейчас и скудно».
— Вы только представьте, как государство заботилось о целинниках: в наш совхоз приезжали актеры Урбанский и Филиппов, а сборная страны по хоккею с деревенскими мужиками на нашей коробке играла. Где мы в своих фуфайках — и где Мальцев с Фетисовым! — говорят люди предпенсионного возраста.
— Наши сверстники могли поехать в Москву и поступить в любой институт, вот какой уровень подготовки был в наших школах, — вторит им средний возраст.
Даже подростки, и те присоединяются к хору воспоминаний. Повторяя рассказы родителей о том, что при Советах в степи было больше волков, они так огорчаются, будто речь идет о наследной привилегии, которой их лишила судьба-злодейка.
— Сейчас не стало прав у рабочих. Чистая эксплуатация безо всякой идеи, — говорит первоцелинник орденоносец Юрий Серин. — Павлов Коля, тракторист и гармонист, у меня в бригаде работал. Встречаю его на базаре — он там дворник. Потом снова встречаю — он уже безработный. Что случилось, Коля, спрашиваю. Оказывается, хозяин заставлял его что-то там грузить. А Коля потребовал доплаты. Вот и выгнал его хозяин. А в былые времена: местком, профком, партком — качай права, где хочешь. Все в нашей жизни как-то перевернулось. Один тут был секретарем горкома. Теперь его увидел — он мулле прислуживает. А жена его деньги делает — магазин держит.
Большая земля
Еще один стереотип, один из самых, пожалуй, устойчивых, гласит: «Освоенные в советское время целинные земли Казахстана заброшены и не используются».
А это совсем не так. Все обрабатывается, пустующих участков нет. Как говорят местные, поднимешь камень — через полчаса хозяин тут как тут, приехал; а ты думал, ничейная землица.
Более того, за каждый гектар идет борьба. На любую освободившуюся площадь тут же находится претендент.
— А позиция властей такая: не работаешь с землей — отдай тому, кто хочет и будет, или обоснуй, почему она у тебя простаивает, — говорит фермер Александр Бакунов. — Паришь ты ее, отдыхает она у тебя — ради бога, но паровой клин не должен быть крупнее половины всего твоего участка.
В Житикаринском районе время от времени земля изымается из собственности нерадивых хозяев, есть специальная процедура по прекращению договора действия аренды. Сегодня на изъятии, выражаясь фискальным языком, находится семь участков по 200–300 гектаров. Кстати, точно такое положение вещей во всей Костанайской области — пяди пустой земли не найти.
— Сельское хозяйство всегда было у нас дотируемой отраслью. Но только сейчас государство стало поворачиваться лицом к селу, в агросектор вливают нормальные деньги: лизинг, кредитование, субсидирование, предоставляют льготы на горючку, — продолжает Александр Бакунов. У него пшеницы вызревает не так много, как в совхозах, но это не мешает ему находиться, так сказать, в тренде. — К тому же дают деньги на покупку племенного скота. Любой колхозник может сказать, что хочет заниматься животноводством, и получить щадящий кредит. Я вот тоже участник госпрограммы — по закупу нетелей, молодняка. В залоге у меня квартира и дом в деревне — так что отступать некуда.
Все аграрные предприятия в Житикаринском районе — частные. Формы собственности — крестьянско-фермерские хозяйства, а также ТОО, выросшие из совхозов.
Ближайший к райцентру совхоз находится от него в 18 километрах, самый дальний — в 120 километрах. Даже до первого «хрен на чем доедешь» зимой из-за снега. Трудно представить, как живется во втором.
Климат в Житикаре не просто суровый — убийственный. Зимой минус 40 со снежными буранами, летом плюс 40 с пыльными бурями. Мягко говоря, не очень-то комфортная погодка. А вот поди ж ты — и здесь живут люди. Гордятся своим победитовым характером да приговаривают, растирая рукавицами замерзшие уши или отирая со лба знойный пот: «Чем жестче природа, тем дружнее народ».
— У вас ведь тут зона рискованного земледелия? — спрашиваем мы, пытаясь казаться осведомленными.
— Рискованное земледелие — это в Нечерноземье. А у нас — отчаянное, — поправляет Ризван Муртазин. — Представьте себе, наша норма осадков на период вегетации пшеницы — всего 250 миллиметров. Меньше, наверное, только в Сахаре.
Три плюс два
Расклад по сбору зерновых здесь такой: на пять сезонов приходится два неурожайных. И еще попробуй угадай последовательность. Может, сезоны пойдут чередуясь: «хороший — плохой — хороший». А может, и по системе «три плюс два». Лотерея, словом. А с дождем приходится играть в блек-джек.
— Ты удобрения внес, а потом за неделю с неба ни капли не упало — все, значит, не будет пшеницы, полезные вещества не всосутся, — поясняет Нуржан Кушербаев с фатализмом бывалого картежника, привыкшего равнодушно принимать как недобор, так и «двадцать одно».
Допустим, в 2011 году случился прямо-таки небывалый урожай, сняли по 25 центнеров с гектара. Буквально не знали, куда его девать. Чистую пшеницу люди приобретали за копейки, словно отходы. Как прямое следствие, тут же в подворьях на порядок увеличилось поголовье скота, народ стал свиней подкупать, птицу.
В прошлом сезоне — обратная ситуация. Едва собрали по полтора-два центнера. Все были в минусе. В лучшем случае с нолем.
— А в этом году какой урожай ждете?
— Только начали косить, так что пока нельзя сказать, — говорит Нуржан Кушербаев.
— Еще нечего взвешивать?
— Сглазить можно, — отвечает дипломированный агроном-семеновед и суеверно сплевывает через левое плечо. Затем добавляет, понизив голос до шепота: — Шестое чувство подсказывает, что шесть-восемь.
Похоже, в хлеборобном занятии гораздо больше мистики и интуиции, чем полагают студенты сельхозинститутов.
Хлебное место
Наверное, это только в кино и на предвыборных плакатах так бывает: директор совхоза в белоснежной рубашке стоит посреди пшеницы, как будто в желтую воду по грудь зашел, расшелушил колос в ладони, отделил от плевел зерна, принюхивается к ним с важным видом сомелье. А в Житикаре растеньица все редкие, ростом с солдатский сапог.
Однако в данном случае размер не имеет определяющего значения. Главное не рост, а качество.
Приезжаем на ток совхоза «Степное». Здесь вовсю идет просушка собранной пшеницы. Прямо на асфальт насыпаны горы зерна, по размеру и форме похожие на барханы, только необычного цвета: янтарно-золотистого, отливающего красным. Зернометы перемещают пшеничные барханы с места на место.
— Вот за этой краснозерной и охотится весь мир. Ведь у нее самый высокий процент клейковины, — говорит аким Иван Ходзинский с гордостью, словно речь идет не о продовольственной культуре, а о его собственном ребенке. — Если пожевать горсточку — образуется комок теста. Чистый белок. Прелесть, как вкусно. Как раз ради этого и была задумана целина.
Казахстан прочно закрепился в мировой десятке крупнейших производителей — экспортеров зерна и муки. А про Житикаринский район вообще можно сказать, что тут выращивают едва ли не самую качественную пшеницу на свете.
Именно поэтому проблем со сбытом у здешних хозяйств нет. Местные зерновые трейдеры так и крутятся повсюду в надежде заключить с кем-нибудь фьючерсный контракт или договориться о форвардной закупке, а иностранные коммерсанты — поставить здесь свою мельницу.
Марокко, Грузия, Узбекистан, Иран, Азербайджан и Турция — всем нужна целинная пшеница.
Как ни удивительно, но самые активные, к тому же наиболее честные покупатели приезжают из Афганистана. Все дело в той самой клейковине: чем ее больше, тем легче тесто из этой пшеницы крепится к стенкам тандыров, в которых готовят лепешки.
На току распоряжается совсем юный человек с рацией в руках по имени Берик. Несмотря на молодость, он уже агроном. ТОО «Степное» оплатило его обучение. Обычное дело для этого хозяйства.
Около зернометов несколько женщин работают деревянными лопатами — раскидывают и разравнивают пшеницу, чтобы она не сопрела, не «загорелась» и скорее просушилась.
— Неужели нельзя придумать способ механического перелопачивания?
— Хлеб требует ручного труда, — отвечают колхозники, — он должен чувствовать тепло человеческих рук.
— К тому же это дополнительные рабочие места, — добавляют они уже совершенно прозаически.
Комбайн против человека
Направляемся в поля, где идет уборка. Оказывается, «бескрайность» — вовсе не метафора. Четверть часа едешь, полчаса — вокруг лишь пшеница, все желто и глазом не за что зацепиться. Справа стоят житики (от Житикары) — это ласковое название районированного сорта пшеницы, то есть выведенного с учетом местных климатических условий. Слева уже все срезали — одна стерня. Вверху высокое солнечное небо.
