Лев Рубинштейн - Знаки внимания (сборник)
В детстве я радостно осознавал лишь чисто формальное изящество этой, так сказать, новеллы. Ее глубинный экзистенциальный драматизм дошел до моего понимания лишь спустя многие годы. Так бывает с искусством: художник решает вроде бы чисто формальную задачу, а получается в результате такое, что самому становится страшно.
Это я все к тому, что «победа», которую мы опять собираемся пышно, натужно и весьма истерично праздновать, — это слово-ловушка.
Да, это была великая и жертвенная победа. И отрицать это было бы и безнравственно, и безвкусно. Слово «победа» было оправданным и насущным в период войны — как заклинание, как звезда на горизонте нескончаемых мытарств и страданий. «Наше дело правое — мы победим». Все правильно — победить необходимо. Без этого — смерть.
Вроде бы все правильно. В битве должен кто-то победить. По всем формальным признакам победили мы. Ура.
Но тут-то все только и начинается. И возникает столько вопросов, что не остается ничего лучшего, чем отмахнуться от всех сразу. Для чего победа? Кто от этой нашей победы выиграл? Кому она пошла на пользу, а кому во вред? Что с ней делать? Как жить дальше? Как сделать так, чтобы больше не приходилось побеждать с ТАКИМИ жертвами? Да и вообще, не будет войн — отпадет и потребность в победах.
Культ победы, как и любой культ, вреден и опасен. Но дело-то в том, что государство, подобное сталинскому или нынешнему российскому, только на этом культе и держится.
«Победа» — это ключевое слово в той этической системе, которую исповедует наша власть и идейно обслуживающий ее персонал. Без «побед» им никак. А без войн не бывает и побед.
«Победителей не судят». «Победитель получает все». «Историю пишут победители». Эти звонкие, соблазнительные и при этом глубоко архаичные формулы звучат в контексте реалий и ценностей современного мира мало того что не очень уместно, но и просто аморально. А у нас — в самый раз.
Вот мы и застряли в той самой победе. Вот мы и буксуем в ней, как полуторка в мокрой глине.
Современный цивилизованный мир тоже отмечает этот праздник. Но празднует он не «победу», а наступление мира. Мир пошел вперед. И для него в результате оказалось самым важным не то, кто кого победил. Самым главным и насущным оказалось усвоение уроков этой страшной войны. Важно не то, КТО победил, а кто и что ВЫИГРАЛ. Оказалось, что выиграл в том числе и немецкий народ, убийственным и самоубийственным своим опытом избавленный от смертоносных иллюзий исторической исключительности и национального мессианства.
А мы, как заколдованные, уже которое десятилетие все не можем выйти на свежий воздух из душного кинозала, сомнамбулически уставясь в экран, на котором, кажется, навсегда зависло слово «победа».
Поэтому спустя столько лет эта тема не перестает быть столь болезненно саднящей. А государство и общество неизменно уподобляются ребенку, который не дает зажить болячке на локте, вновь и вновь сладострастно сдирая не до конца засохшую защитную корочку. И поэтому война у нас никогда и не кончается.
Победа — это еще не мир. Победа — это всего лишь финал войны. Это всего лишь часть войны, хотя и заключительная ее часть. Апофеоз. Помните картину «Апофеоз войны»? Вспомнили? Вот и я том же. А сверху там, если помните, вороны. Конечно, вороны — кто же еще.
Суверенный антифашизм
И до, и тем более после войны, которая закончилась вроде как сокрушительной победой самого передового строя, советская власть намертво узурпировала слово «антифашизм», которое с годами приобрело поразительную семантическую пластичность, поистине сказочную способность сужаться или растягиваться до любых пределов и приобретать самые неожиданные, порой даже и малопредставимые формы.
Этот советский «антифашизм», это прекрасное и универсальное изделие № 3, с необозримой широтой и прославленной русской щедростью применяется и в наши дни. Вследствие чего «фашизмом» легко, безо всякого напряга становится любая идеология, любое общественное дуновение, направленное не совсем в ту сторону, куда нацелены соответствующие указующие органы.
Мой немецкий приятель, филолог-славист, изучающий в последние годы язык современной российской прессы, недавно спросил меня: «Я тут в статье одного вашего правого публициста прочитал странное словосочетание — „либеральный фашизм“. Это что? Это так может быть?» «У нас — может», — ответил я с некоторым даже раздражением, причем направленным сразу в обе стороны — на лавинообразно нарастающий отечественный идиотизм, а заодно на традиционную гибельную непонятливость европейского интеллектуала. «У нас — может, — сказал я ему. — Там, где возможна „суверенная демократия“, там может быть и „либеральный фашизм“. И прекрати уже наконец удивляться».
Ну, насчет «удивляться» — это, конечно, я погорячился. Тем более что я и сам никак не привыкну не удивляться. И более того: я твердо знаю, что если я когда-нибудь перестану удивляться, то это и будет означать мою интеллектуальную капитуляцию.
«Они что, Оруэлла не читали?» — не унимался европейский умник. «Читали они Оруэлла, — убежденно сказал я. — Да вот только это чтение их не ужаснуло, как нас с тобой, а очень даже воодушевило. Если хочешь знать, это и есть тайна русской казенной души».
А потому как тут не воодушевиться нашим пламенным антифашистам, когда мелькнет вдруг в новостях такое: «В Эстонии прошел слет ветеранов эстонской 20-й дивизии СС, а также членов Союза борцов за освобождение Эстонии и Общества друзей Эстонского легиона». И кому какое дело до того, что сообщение имело такое вот продолжение: «Неподалеку от места сбора эсэсовцев устроили акцию протеста антифашисты. Они принесли с собой колючую проволоку и фотографии преступлений нацистов… Участники акции приняли обращение к эстонским властям о недопустимости поддержки нацистов». Кому какое дело до того, что в свободной стране может быть и такое, и такое. Кому какое дело до того, что все эти страшные легионеры — доживающие свой век несчастные старики, за свое реальное или мнимое легионерство по полной программе оттрубившие на бескрайних просторах Сибири. Кому какое дело, что вместе с ними дружно трудились их соотечественники, никаким боком не имевшие отношения ни к каким легионерам, а виноватые лишь в том, что товарищу Сталину очень «хотелось кушать».
Но нет! Фашизм поднимает голову в странах Балтии! Мы не можем пройти мимо!
Не для того «мы» спасали Европу не только от Гитлера, но и от зловредной западной псевдодемократии. И ладно бы эти «балты» просто воевали на стороне Гитлера — мало ли кто воевал на этой стороне. Они воевали против своего великого и доброго восточного соседа, принесшего им свет и культуру.
Фашистами, повторяю, у нас теперь принято величать буквально всех, кто так или иначе колеблет «вертикаль». А тут такой подарок судьбы! Легионеры! СС! Само в рот лезет.
«Прибалтийские власти нагло прикрывают сборище нацистов, что говорит об их симпатиях», — гневно, как на митинге в цеху автозавода им. И. В. Сталина в 1937 году, восклицает один из интернетовских активистов антифашистского фронта.
«Голубчик, — скажу я этому активисту в назидание, — никто ничего не прикрывает. Никакое это не сборище нацистов. И ничего это не говорит ни о чьих симпатиях. Успокойтесь, голубчик. Лучше съездите как-нибудь в одну из балтийских стран и посмотрите на месте, много ли там нацизма. Ваши мантры могут иметь хоть какое-то воздействие лишь на тех, кто не читает ничего, кроме газеты „Известия“, не смотрит ничего, кроме программы „Время“, и никогда не выезжал за пределы села Хрюпина, даже если это село усилиями сельской „вертикали“ разрослось до масштабов огромной страны».
Борцы с прибалтийским «нацизмом» в качестве дополнительного аргумента любят упоминать, что при немцах эти самые легионеры очень даже преуспевали в деле окончательного решения еврейского вопроса.
Преуспевали, я в этом ничуть не сомневаюсь. Далеко не все, я уверен, но таких, разумеется, хватало. Но дело-то в том, что таких хватало не только в прибалтийских республиках. В общем-то не такой уж большой секрет, что этому занятию с разной степенью усердия предавались представители самых различных национальных групп нашей великой страны. Пока позолоченные образцы братских народов водили сомнамбулический хоровод вокруг струй фонтана «Дружба народов», некоторые другие, изготовленные из более дешевых материалов, на оккупированных территориях, где их застигла судьба, принимали вполне энтузиастическое участие в масштабном субботнике по наведению расовой чистоты. Безо всяких нашивок СС в основном. Без всякого «легионерства». Для этого благородного труда вполне хватало и скромной нарукавной повязки полицая.
Давно известно, что война — это гадость всегда, даже если ты воюешь за самые светлые идеалы, за дом, за родных, за свободу. Война убивает и калечит не только физически. Она калечит души и вывихивает мозги. Она мобилизует в людях самое в них подлое и темное. Но и самое благородное и геройское — тоже. Это война.
