Андрей Буровский - Россия будущего

Французы среднего поколения едут «посмотреть на деревню» в Польшу или в Россию. Они еще выросли в селе, где по утрам орали петухи, а вечером пылило, возвращаясь домой, стадо коров. Став взрослыми, они не могут найти во Франции ничего подобного. Они едут в страны, где деревня пока еще есть.

Пока сохранилась, еще не вымерла.

Но и у нас деревня исчезает на глазах. Что происходит с деревнями и селами? Появляется небольшой, несколько процентов, слой сравнительно богатых, экономически сильных предпринимателей. Тот самый — с техникой, собственностью и капиталом. Пока без высшего образования…

Хотя молодежь чаще всего оканчивает сельскохозяйственные институты. Осталось одно поколение.

А остальные? Они не в силах прокормиться в деревне… По крайней мере прокормиться привычно, «как всегда». Всегда начальство давало что-то заработать, что-то украсть; работа была тяжелая, но жить можно было легко — в смысле, бездумно.

Жизнь изменилась, нужно меняться самим… Но… как?! Они не умеют. Ведь кто остался в деревне после того, как добрые сто лет народ бежал и бежал в города? Первый массовый отток из села пришелся еще на 1860–1880-е годы: стоило дать крестьянам личную свободу, как сотни тысяч людей потекли в Петербург и Москву.

В 1930-е годы деревня опустела на треть. После войны (уцелевшие солдаты смогли сбежать из деревни), и особенно после смерти Сталина (колхозникам дали паспорта), — еще на треть. В 1970–1980-е годы уезжали почти все, кто поступал в вузы и мог потом устроиться в городе.

Кто оставался в деревне? Кто входит в эти 38 %, по данным 1989 года?

В первую очередь тот, кто органически не переваривает никаких вообще перемен. Любых. Кому даже изменение названия с «колхоза» на «акционерное общество» уже мучительно, а уж необходимость жить не так, как привык, — совершенный конец света.

Часть этих людей, конечно, все-таки сможет приспособиться… Будет ныть, ругать все на свете, агрессивно орать, понося власть, но приспособится. Кто-то рукастый и меньше пьющий прибьется в работники к богатому соседу. Кто-то помоложе сбежит в город.

Но большая часть сельских жителей все пятнадцать лет после 1991 года только доворовывает то, что осталось от советской власти, от прежних колхозов и совхозов. Уже почти совсем доворовали и вовсю начали воровать друг у друга. Воровали бы и у богатого соседа… Но тут понимаете какое дело… У богатого соседа собственность — не колхозная, она у него своя собственная. И кто ворует у соседа, тот частенько оказывается в тюрьме.

В некоторых деревнях до трети мужского населения «сидит», и их дома-развалюхи особенно бросаются в глаза на фоне красно-кирпичных особняков в два этажа.

Второй контингент, который сразу заметен в селе: старики и старухи. Их больше половины населения многих и многих деревень: ведь средний возраст сельского жителя России давно перевалил за сорок лет.

А средний возраст программиста явно ниже 30 лет.

По статистике, в конце советской власти, в 1989 году, в деревне жило 38 % населения. 24 % из них занято было в сельском хозяйстве.

Статистики на сегодняшний день у меня нет, но уже ясно — сейчас обе эти цифры намного меньше. Перспектива? Она проста… К 2030 году в России в селе будет жить не больше 10 % населения.

2–3 %, четверть-треть сельских жителей, будут жить в крепких двухэтажных домах из красного и белого кирпича, ездить на хороших дорогих машинах по асфальтированным дорожкам, учить детей в вузах, а некоторые из них даже будут постоянно читать книги.

Остальные не получат образования, не приучатся читать, а по телевизору будут смотреть совсем другие программы, чем первая треть.

Но это — 10 %. А остальные?! Они исчезнут: умрут от пьянства или уйдут. Уйдут в города или в лагерь. Или уйдут в город после лагеря. Или попадут в лагерь уже после того, как уйдут в город.

Российская деревня 2030 года станет такой же, как французская и немецкая:

без петухов и коров.

Если не заниматься выдумками и не тешить себя глупыми сказками, то неизбежная судьба русской деревни — быстрое и безнадежное вымирание. Здесь тоже нет ничего нового, ничего, отличающего Россию от других стран.

Изменения в психологии

Всегда говорили «народ» — а понимали «крестьянство». Патриархальное крестьянство составляло большинство населения и в Древнем Египте, и в Древнем Риме. В городах и дворянских поместьях Европы XVIII века обитали от силы 5–6 % жителей континента.

Положение вещей изменилось только в XVIII–XIX веках, и то не везде, не сразу и не полностью. Даже в Британии, самой городской стране мира, в 1800 году в городах жило 50 % населения, в 1850-м — 65 %.

Как сказал Мао Цзедун: «Деревни окружают города».

Крестьянство было хранителем нравственного здоровья народа, его практической сметки, представления о самом себе. Крестьянство несло в себе то, что весь народ хотел думать и знать о самих себе.

Самый образованный, самый культурный человек хорошо знал крестьян и привыкал к мысли: их большинство.

Еще человек привыкал жить в ландшафтах своей страны и чувствовать себя в них как дома. Ведь города были маленькими, леса и поля начинались сразу за городской стеной.

В XX веке города разрослись, но люди все принимали это как что-то нежелательное, как недостаток. Они упорно воспитывали детей так, словно им предстоит жить среди лесов и полей. Три поколения маленьких жителей Петербурга-Петрограда-Ленинграда взросло на книжках Бианки и на приключенческой литературе о путешествиях.

В середине XX века в городах стало жить столько народа, что появился слой людей, которые вообще не знали природы своей страны. Да они и не очень хотели ее знать, говоря откровенно.

В нашей стране этот процесс притормаживали, приостанавливали… И все равно к 1980-м годам… Смотрите эпиграф!

В 1983 году 30 % школьников в Москве никогда не видели коровы. 20 % школьников Москвы не знали, кто такие Минин и Пожарский.

Перспектива? Конечно же, вполне можно жить в агломерации и притом найти время и место свозить детей, подростков в разные исторические города и усадьбы России, поплавать на байдарках по рекам, пособирать грибы в сосновом бору и лесные орехи в дубраве. Элита и средний класс, по крайней мере, найдут для этого и деньги, и время. Вопрос — найдут ли они такое желание…

Вроде бы дачная жизнь популярна, люди любят выезжать на субботу и воскресенье, все чаще называемые английским словом уик-энд (конец недели). Но зачем выезжает большая часть жителей больших городов и агломераций? Побыть там, где «полагается», в кругу «своих», подтвердить статус обладателя дачи и машины. Вырваться из деловой круговерти — но ведь, как правило, побыть не в лесу и не на реке, а среди дачной застройки.

Не будем чрезмерно обобщать — но для какой-то, и немалой, части детей становится привычным и естественным ландшафт дачного поселка, но не леса, поля или озера. Ландшафты России, в которых живут жители периферии и в которых разворачивалась история их народа, остаются для них экзотикой. А слон в зоопарке реальнее, чем обычнейшие корова или курица.

Значительная часть жителей мегалополисов 2030 года не будет знать природу своей страны. Не будет уметь находиться в природных ландшафтах, будет ощущать их как нечто чужое, возможно, даже как нечто неприятное.

Это создаст трудности и при изучении русской истории.

Для этих людей окончательно станет совершенно чужой и непонятной деревня и деревенская жизнь. В их мире не будет ничего даже отдаленно похожего. Люди, у которых были бабушки в деревне или ездившие в деревню на дачу, к знакомым, будут испытывать ностальгию и поедут в деревни куда-нибудь в Среднюю Азию, в Азербайджан или на Передний Восток — как сегодня французы ездят в Россию.

Но новое поколение, выросшее «после деревни», уже будет другим. Почему бы и нет? Но возникнет проблема понимания русской истории, культуры, литературы.

Страницы Толстого или Пушкина, где описывается, как вечером возвращается деревенское стадо, как косят сено и сметывают стога, как носят бадейками воду… Все это станет окончательно незнакомым и не будет вызывать никаких положительных эмоций.

А жителям периферии эти реалии останутся намного понятнее и ближе.

Глава 6. ВЫМИРАЕМ ЛИ МЫ?

Как львы сражаются гасконцы. Но их все меньше.

Миф и его происхождение

Среди прочих мифов Россия убеждена в том, что она вымирает. Разговоры о том, что умирает больше россиян, чем рождается, начались в 1991 году и не затихают до сих пор. Разумеется, это прямо связывалось с политикой злых «демократов», которые продали нас американцам, а мы теперь оказались в такой нищете, что принялись вымирать.