Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы
ев, а чтобы скрыть настоящую цель такого распоряжения, приказано было самому гетману и всем чинам генеральной старшины
оставить жен своих в Глухове, как будто ради безопасности.
Замечательно, что такая судьбу постигла тогда Анну Обидовскую, вдову
племянника Мазепы, умершего давно уже в походе против шведов
в Лифляндии. Она была дочь Василия Леонтьевича Кочубея, которого семейство было так милостиво обласкано царем, как бы в
вознаграждение за ошибку правительства, учиненную против Кочубея.
Анна Обидовская не только не была участницею царского
благоволения к роду Кочубея, но по какому-то неизвестному нам делу, касающемуся измены Мазепы, она содержалась в Полтаве под
караулом, а в марте 1711 года была доставлена в Глухов, где определено
было ей жить хотя без караула, но с обязательством никуда не
отлучаться из Глухова. Киевский губернатор князь Димитрий
Михайлович Голицын так же поступил с женами правобережных
полковников - Чигиринского Кгалагана, белоцерковского Танского, недавно заступившего место своего тестя, знаменитого Палия, уже
75S
умершего, и брацлавского Григораша, вызвавши всех их в Киев во
время вступления Орлика в правобережную Украину.
Если на левобережной Украине воззвания Орлика решительно
не имели успеха между обывателями, то на правобережной не
остались они без влияния. В Черкасах, в Каневе, в Мошнах и в
некоторых местах Белоцерковского полка, а также полков Корсунско-
го и Уманского, ” жители склонялись на сторону царских
противников. Сын богуславского полковника Самусь прибыл в Киев
и извещал, что жители рвутся к Орлику. Высланный против Орлика
генеральный асаул Бутович потерпел под Лисянкою поражение и
был взят в плен. Об этом человеке возникали тогда подозрения в его
верности. Подан был на него донос от некоего Жадковича. Головкин
в конце января 1711 года писал Скоропадскому, что лучше бы
заменить Бутовича другим лицом, более надежным. После Прутского
мира, в том же 1711 году, в сентябре, освободился Бутович из плена
и сообщал о намерениях Орлика, вместе с крымским ханом, опять
начать войну.
После победы, одержанной над высланным от Скоропадского
Бутовичем, дело Орлика пошло еще успешнее: городки сдавались
ему без боя один за другим. Оставалась в царской власти одна
Белая Церковь да некоторые местечки Белоцерковского полка. Орлик
осадил Белую Церковь. С ним, кроме татар, был там и кошевой с
запорожцами. Уже сечевики успели овладеть нижним городом, вывели там шанцы и собирались громить верхний город или замок.
Защищали его царские силы под начальством бригадира Анненкова
и белогородские верные царю козаки. Ночью сделали осажденные
вылазку, овладели запорожскими шанцами и прогнали запорожцев.
Орлик отступил, не взявши Белой Церкви. Поляки, помогавшие
Орлику, бывшие с ним под Белой Церковью под начальством Галец-
кого, отошли в Полесье, а татары, не слушаясь Орлика, рассыпались загонами и стали набирать яссыр по украинским селам. Сам
Орлик скоро также удалился за Днестр, откуда явился в Украину.
Тогда Орлик написал шведскому королю письмо, в котором
изъяснял, что виною неудачи его предприятия были коварные союзники-
татары; в противность договору Орлика с крымским ханом, они
брали в плен жителей и варварски разоряли край, и это
происходило тогда уже, когда этот край готов был добровольно подчиниться
ему, Орлику. Салтан, бывший с Орликом под Белою Церковью, вдруг оттуда бежал с своею ордою к Бугу; Орлик погнался за ним, умолял остановиться, просил оставить ему хоть часть орды, хоть
тысяч десять, салтан обещал, но не сдержал обещания. Не смотрели
татарские мурзы на представления Орлика и его старшин, ссылавшихся на договор с ханом, распустили свои чамбулы во все стороны
по украинской земле. <Каких неслыханных под луною свирепств
ни учинили тогда дикие татары! - выражается в своем письме к
759
шведскому королю Орлик. - Они обдирали и опустошали
церкви, - одни превращали в лошадиные стойла, другие сожигали в
пепел, иные умышленно предавали всяческому осквернению: опрокидывали престолы церковные, топтали ногами св. дары, издевались над иконами, насиловали недорослых девочек, замучивали
людей обоего пола, уже ранее лишенных мечом, огнем и грабежом
всего своего достояния. На всем пространстве от Днестра до Роси
нахватали они в яссыр несколько тысяч духовных и мирских
людей, Козаков, поспольства, женщин и детей, и погнали в свои бело-
городския, буджацкие и ногайские жилища, опустошили огнем и
мечом весь край от Роси до Тетерева и до Днепра, в полках Бело-
церковском и Каневском истребили города и местечки, а малых
детей, неспособных быть взятыми в яссыр, кидали в воду или
рассекали пополам. Пером трудно описать бесчеловечия, какие
совершал с своими своевольными татарами сын Дзяун-бея в Германовке, несмотря на сберегательные универсалы, выданные от меня, от
киевского воеводы и даже от самого салтана. Его впустили в город по
его просьбе под предлогом дружбы, а он предал весь город с
святыми церквами расхищению и пожару, более пяти тысяч туземцев и
обывателей соседних сел, искавших в городе безопасности, татары
погнали в яссыр, малолетних девочек насиловали и потом бросали
в огонь, охвативший весь город; до пятидесяти младенцев было
оторвано от матерних грудей и брошено в огонь, других раздирали
пополам или, бравши за ножки, разбивали головками об стены.
Несмотря на мои представления, за такие варварства виновные не
подвергались наказаниям; напротив, когда я требовал обуздания
татарской наглости, салтанов визирь Муртаза-ага отвечал, что татарам
дано дозволение обращать в пепел города, местечки и села и брать
яссыр на пространстве от Роси до Тетерева и Днепра, так как этот
край соседствует с Киевом и Белою Церковью и нам враждебен, заодно с этими городами. Это неправда. Все жители этого края
оказались мне верны и послушны и за свое послушание приняли от
татар такое опустошение, что едва ли один человек на месте своего
жительства цел и невредим. Во время своего бегства назад татары, рассыпавшись по трем полкам: Кальницкому, Уманскому и Тарго-
вицкому, а отчасти по Брацлавскому и Корсунскому, причинили
такое же разорение невинному народу; все разорено, разграблено, выжжено, народ загнан в неволю, только город Умань с своими
предместьями один остался оплакивать бедствие, постигшее
Украину. Довольно того сказать, что у меня было более шестнадцати
тысяч Козаков Войска Запорожского, кроме мещан в полках
Чигиринском, Уманском, Тарговицком, Кальницком, Корсунском, Богуславском, Каневском, и несколько сотен в полку Белоцерковском, теперь же едва три тысячи осталось: не только мещане, но и козаки, имевшие в этих полках свои дома и семьи, узнавши о неприятель-
760 .
ских поступках татар, разошлись от меня в разные стороны, думая
спасать своих жен и детей, а те, что еще при мне остаются, оплакивают потерю своих семейств, братии и друзей!> Посылая такое
письмо, Орлик просил шведского короля принять к сердцу вопль
несчастной Украины и ходатайствовать пред падишахом как о
возмездии татарам за бедствия, нанесенные краю, так и об
освобождении угнанного из Украины яссыра. Действительно, Карл
исполнил желание Орлика, так как 31 июля 1711 года (по
мухамеданскому летосчислению в последние дни месяца Ремазиеле
увеле 1123 года) последовал указ падишаха сераскиру паше бен-
дерскому отыскать, собрать и передать Орлику, вождю козацкому, пленных, какие найдутся в крае, управляемом этим пашою, из
взятых татарами в прошлый их поход в Украине.
Таким образом, неудача предприятия на правобережной
Украине постигла Орлика и его соумышленников от союзников, которых они пригласили.
Так же мало помог мазепинскому делу и хан крымский, покусившийся на Слободскую Украину в то время, когда Орлик
подвизался в правобережных полках Гетманщины. Сперва хану
повезло, казалось, счастье. Он удачно расправился с русским
городом Сергиевским. Великороссийские ратные люди не в силах
были оборонять город. Малороссийские жители сдали город
татарам и выдали им царских солдат в неволю. После этой победы
хан ордою вступил в Слободскую Украину. Он дошел до местечка
Водолаг Харьковского полка. Обыватели этого местечка и других
