Раньше девочки носили платья в горошек - Катя Майорова
Июль и август 2011 года я провела в Челябинске. Это было странное время. Брат тогда еще не эмигрировал и даже не перебрался в Москву, встречался со своей первой девушкой, которая жила у нас (благо квартира большая и позволяла делать это безболезненно), у них были трудности в отношениях, и это витало в воздухе. Родители, как всегда, были погружены в работу. Бабушка была бодрее, дедушка еще жив, и я время от времени ездила к ним в гости. С трудом вспоминаю, с кем я тогда общалась и проводила время из челябинских друзей, мне кажется, будто ни с кем. Брат купил себе крутую камеру и снимал для друзей клипы, пару раз он брал меня на съемки (один из клипов даже набрал 250000 просмотров на YouTube: «Амбар» – «В. П. М»; в массовке мелькнула я). Лето как лето – обычное, челябинское. Однако тогда произошел мой первый внутренний серьезный протест, который я напрямую связываю с тем, что у меня в дальнейшем появился бойфренд.
Всю жизнь я очень тянулась к брату, семье. Мне хотелось их внимания и одобрения. Конечно, это было неосознанно, только спустя много лет я смогла все разложить по полочкам, тогда же это представляло собой месиво обид, разочарований и бессознательных действий. Например, я мыла каждый день полы. В целом это было оправданно, потому что в квартире жили две собаки, которые дважды в день выходили гулять. Родители возвращались, я подбегала, говорила: «А я полы помыла», – и ждала реакции. Они бросали «молодец», шли переодеваться, а потом ужинать. Важно отметить, что они никогда не просили меня об этом, как и брат никогда не просил заботиться о нем, опекать и лезть в его личную жизнь.
Мое вторжение в личную жизнь брата заслуживает отдельных абзацев. Я начала это делать с тех пор, как стали появляться первые мобильные. Брату купили Siemens С45, когда он учился в девятом классе. Мой первый мобильный появится у меня через два года, и это будет оранжевая Nokia 1110. Вместе с ней мне подарили шнурок, чтобы носить телефон на шее. Никогда не забуду папино наставление: «Кать, если кто-то захочет тебя ограбить, будет угрожать жизни, просто отдавай этот телефон, и все». Сейчас это кажется диким, но в Челябинске 2004-го звучало вполне реально. Вокруг нашей «богатой» гимназии было много обычных школ, и гопота из них частенько поджидала чистеньких и хорошо одетых мальчиков (реже девочек), чтобы их тормознуть и что-нибудь отобрать. Однажды мы с подружкой так спасли моего брата: он уже подходил к троллейбусной остановке, как до него докопался какой-то парень с классическим «дай позвонить». Брат не давал и хотел пройти вперед, тот начал его толкать, в этот момент мы подбежали к ним с криками: «Там папа подъехал к остановке, мы ждем тебя!» Гопник увидел нас, услышал про папу и понял, что лучше пойти дальше по своим делам, что он и сделал. Я чувствовала себя невероятно крутой, потому что спасла старшего брата.
Тем более выяснилось, что он тогда поменялся телефонами со своей девушкой и рисковал тем, что у него могли отобрать мобильный подружки. Мне всегда очень хотелось чувствовать себя причастной к жизни брата, а он меня в нее не пускал. Поэтому однажды я не придумала ничего лучше, чем взять его телефон, переписать оттуда номера его друзей и девушек и писать им эсэмэски. Важно отметить, что тогда с кем-то переписываться по эсэмэс было невероятно увлекательно. Тема личных границ и цифрового этикета еще не поднималась, да и всем был интересен этот прогресс, пусть он и ограничивался эсэмэсками, «змейкой» и рингтоном из «Бумера». Друзья брата в большинстве случаев охотно шли на общение, в том числе девушки. Когда он узнал, то был в бешенстве, рассказал маме, она меня отругала. С их стороны это было справедливо, потому что я не просто нарушила личные границы, а сделала это дважды: залезла сначала в чужой телефон, а потом в чужие отношения. Со своей – конечно, я не желала брату зла, а просто хотела чувствовать себя частью его жизни.
На этом все не закончилось. Я продолжила встревать в жизнь брата и в августе 2011 года, когда у него были трудности с девушкой: я влезла всем в задницы, пока не выяснила, что же между ними случилось. Я продолжила форсировать его личную жизнь, когда он переехал в Москву и начал здесь встречаться с девушками. Мне казалось, что без меня он не разберется, что только я знаю, что лучше для него. Позже, с психологом, я пойму, что по неясной причине у меня к старшему брату были материнские чувства. Причем, знаете, чувства такой очень токсичной нарциссической мамки. Прошли годы, прежде чем я осознала, что он прекрасно справится без меня. Точнее, ему понадобилось уехать на другой континент от всей нашей семьи, чтобы мы все наконец поняли: он может справиться без нас. Все очень любили брата, но иногда буквально душили его своей любовью. Он же – человек свободолюбивый, и пространство, глоток свежего воздуха ему просто необходимы, чтобы развиваться. Что он успешно делает в Канаде: и профессионально, и личностно. Все это осознать мне помогла последняя девушка брата, которая уже, наоборот, лезла в мои отношения с ним («карма из э бич»). Я злилась, мне хотелось ее убить за нарушение границ, за бестактность, невоспитанность, но именно это мне помогло отпочковаться от брата, сепарироваться от него: да, через обиду, боль, потерю, горевание, но мало кому удается расти через какие-то другие состояния.
В конце лета 2011 года я всего этого не понимала, поэтому картина была следующей: я мыла полы, чтобы получить одобрение родителей, и лезла в жизнь брата, чтобы почувствовать себя ее частью. Тогда случился переломный момент, когда я поняла: нет, я больше так не могу. Какого хрена родители говорят просто «молодец», а брат вообще клал на все мои старания помочь наладить его отношения? Даже помню момент, когда меня впервые охватило возмущение. Все произошло довольно кинематографично (если, конечно, сравнивать с дешевыми ромкомами). Я сидела на диване и смотрела VMA – как раз то самое легендарное выступление Бейонсе, когда в конце она бросила микрофон и показала округлившийся живот. Меня почему-то так это поразило, это выступление что-то
