Избранное. Том 1 - Станислав Константинович Ломакин
Кот бросился на Ваську, когда тот был в самом приятном, благодушном настроении среди цветов и трав. Оказывается и среди котов оказываются подлецы. Все произошло так быстро, и дед Федор не знал, как разнять этот ревущий клубок. Обычно коты, притязая на территорию, медленно приближаются друг к другу, голосами угрожают, пугают и только после такого ритуала бросаются и выясняют отношение в честной борьбе. Дед Федор пытался разнять их, и ему досталось. Васька в пылу борьбы вцепился ему в ногу, а тут еще овчарка прибежала и наделала шуму.
Васька понял одно: мир за пределами квартиры жесток, коварен и немилосерден по отношению к нему. Словом, после этого случая у Васьки отпала всякая охота проситься на улицу. Он лишь чутко прислушивался к шуму и шагам за окном, его чутье настолько велико, что за пять минут до прихода деда он подбегает к двери и пытается просунуть лапу между дверью, плачет, и все знают, что Васькин тятя идет домой.
Недавно дед Федор приобрел почти за бесценок разваливающуюся избу. В прошлом сельский житель, он решил связать себя с землей и поправить свое надорванное здоровье на природе. Стал брать с собой Ваську. На электричке почти два часа езды. Васька сидит смирно в сумке, высунув мордочку, но, как только подходят огородами к избе, Васька становится агрессивным, и никакие уговоры не действуют на него. Для него новый мир кажется враждебным, шоковое состояние продолжается до приезда в Тюмень. В квартире, среди близких ему людей и вещей, он вновь становится ласковым и привлекательным. Впечатление от Васькиного поведения нельзя объяснить только инстинктом, инстинкт научил кота созерцать земное, он дарил ему целостный идеальный вид домашнего бытия до тех пор, пока он не почувствовал враждебность вне этого бытия. Дед Федор однажды в силу необходимости оставил Ваську на своей бедной «фазенде». А получилось так. Дед должен был уехать, т. к. устроился работать сторожем в детском садике. За два часа до отхода электрички искал Ваську, кричал, умолял. Его нигде не было. Он вынужден был просить соседей покормить Ваську, хотя знал его нелюдимость, необщительность с незнакомыми ему людьми. Но такова ситуация. Дед Федор приехал через два дня. Васьки не было, он исчез. Соседи сообщили, что он появлялся вечером после его отъезда, но больше его не было.
Около месяца дед Федор оплакивал Ваську, трижды приезжал специально, бродил по поселку, спрашивал, весь лес исходил, но Ваську никто не видел. Люди сочувствовали старику, т. к. его искренний рассказ находил отзвук в их душах. Старик не утратил веры, что кот должен объявится. «Вера – размышлял старик, – выше чувств, но никогда не противостоит, не противоречит им».
Быть может, ничто не вселяет в нас надежду на благоприятный исход так, как старания и радости, где сливаются смутные ощущения блаженства, горя и веры в чудеса. Был конец сентября, дед Федор услышал жалобный плач за окном: форточка ночью была открыта. Старик был уверен, что это Васька. Он выскочил во двор в трусах, Васька, милый Васька, весь ободранный, худой, грязный с кровоподтеками бросился к деду. Старик заплакал. Лапы Васьки были стерты до крови, он прошел около 90 км. Как он шел, чем питался, как избегал встреч с собаками и недобрыми людьми, пройдя десятки населенных пунктов и не заблудившись в Тюмени, известно только самому Ваське. Привязанность кота к деду, дому так прочна и сильна, что объяснить просто невозможно. Никакая мудрость не способна постигнуть причину столь живой и глубокой любви кота к человеку. Дед Федор больше не берет Ваську в дальние поездки. Они потихоньку стареют, угасают и все реже придумывают, в отсутствие домочадцев, новые игры.
СЛАВЯНИН
Из молодости, когда после окончания университета я работал директором школы в одном из северных районов Томской области, припоминается такой случай. Довелось мне воочию увидеть сибирского старца-богатыря, которому исполнилось в тот год 120 лет. Вот эта история.
... Мы подъехали с местным бригадиром к небольшому домику. Во дворе хлопотала пожилая, лет за 80, женщина. Бригадир представил меня ей и спросил:
– Хозяин-то дома, Наталья Васильевна?
– А где же ему быть, пенсию еще не получил. Бригадир пояснил: когда старик получает пенсию, он берет бутылку водки выпивает ее и отправляется за 20 километров пешком в Новый Васюган. В любое время года, даже в лютые морозы, старик – звали его Василием Спиридоновичем – не изменял себе. Любопытным привычно отвечал:
– Свататься иду к учительнице.
Никакой учительницы не было, об этом знало все село.
В Новом Васюгане старик приходил в столовую, брал стакан водки, немудрящую закуску, слушал одни и те же заезженные пластинки. Сидел, опустив огромную голову, уставившись в одну точку. О чем думал могучий старик: грезилась ли ему молоденькая учительница, может, это была грустная история несостоявшейся любви поры его молодости... Но никому он ничего не рассказывал.
За полчаса до закрытия столовой старик брал в буфете сто грамм водки, выпивал и отправлялся в обратный путь.
Дома его встречала язвительным вопросом дочь:
– Встретил свою возлюбленную учительницу?
– Не твое дело! – отвечал он и уходил на свою половину спать.
Об этом и поведал мне заранее местный бригадир. Он же предупредил, чтоб я взял «пузырек», иначе старика не разговорить. Когда мы вошли из сеней в первую комнату, я увидел старика, который сидел на сапожном стульчике, занимая своим телом почти все пространство небольшой комнаты. Он сучил дратву, подшивал пимы. Руки его, несмотря на их огромность, ловко двигались, и казалось, что сидящий перед нами старик-богатырь – неземного происхождения. Мы перед ним
