Итоги Итоги - Итоги № 16 (2012)

— Поскольку по-прежнему очень хорошо отношусь к Ксении, хочу верить, что имела место спонтанная рефлексия, а не продуманный акт и удивительно талантливый расчет. Когда услышал, о чем она спрашивает Чулпан, чуть не обалдел, а потом страшно огорчился. И вот почему. Собчак пригласили вести «Нику», у нее есть свои телепрограммы, где она как журналист могла сто раз поинтересоваться, была ли искренна Хаматова, высказываясь в поддержку Путина. Зачем приходить на кинематографический праздник и вольно или невольно портить его? Более того, встревать с вопросом, когда на экране показывали душераздирающие кадры с больными раком детьми...

— Но первым начал Евгений Миронов, резко высказавшийся об интернет-критиках Чулпан.

— Запал Жени принять могу, а реакцию Ксении — нет. Не вовремя и не к месту. Наш зал стоя приветствовал Хаматову и Корзун, а после слов Собчак засвистел в ее адрес. Это очень показательно. Сами понимаете, киношников трудно отнести к ретроградам и консерваторам, наша аудитория либерально-демократическая... Кстати, не удивлюсь, если окажется, что великолепные стратеги с Первого канала сознательно не вырезали из эфира полемику Собчак и Миронова. Ксения добилась обратного эффекта: даже те, кто голосовал против Путина, не могли ее поддержать.

— А как, к слову, случилось ваше возвращение на Первый? В последние годы «Ника» прозябала где-то на периферии телесознания и вдруг воскресла из пепла. Никита Михалков так ослаб или вы стремительно возмужали?

— Не где-то, а на СТС, спасибо Славе Муругову, гендиректору канала, приютил в трудное время. Да, восемь лет нас не было на федеральных мейджорах, и вы знаете, кого следует благодарить — золотую птицу.

— Сорри?

— Ну, «Орла». Никита Сергеевич потратил много сил, чтобы перекрыть нам кислород.

— Почти заклевал.

— Подобное невозможно по определению, но птица очень старалась — это правда. Даже взяла в учредители скопированной с «Ники» кинопремии Первый канал и «Россию»...

— Грамотный ход.

— На мой взгляд, спорный, но не будем отвлекаться. Рассказ о моих отношениях с Михалковым может вылиться в грустную повесть, которую, к слову, сейчас и пишу. Человечество ведь должно знать, как все происходило в действительности! Что касается последних перемен, не думаю, будто дело в чьих-то физических кондициях. Конечно, я слышал намеки: ну да, церемонию покажет Константин Эрнст, а взамен главную награду за лучший фильм года получит спродюсированный им «Высоцкий». Всегда испытываю стыд за людей, так думающих. Если у меня в кабинете стоит зонтик, он необязательно украден в сельском клубе. И вы коротко стрижетесь не из желания походить на Брюса Уиллиса, а поскольку облысели, как и он. Верно? Почему-то наш народ упорно отказывается верить, что кто-то может жить честно. Да, я не с Луны свалился, а приехал из города Баку, шестнадцать лет отработал директором московского Дома кино и прекрасно знаю, как устроен мир: можно на сто ставок уборщиц оформить десять человек, а остальные деньги прикарманить. Еще вариант — сдавать помещения в аренду. Проезжаю сейчас по Васильевской и понять не могу: это (не хочу никого обидеть) Дом кино или же комбинат общественного питания с яркой рекламой разнообразных кафе и баров? Когда я пришел туда работать, мы дали слово относиться к этому месту как к храму. Храму искусств. Не больше и не меньше. Коррупцию можно победить единственным способом: начав с себя. Думаете, ко мне не подкатывались? На все подобные предложения отвечал словами классика: для графа де ла Фер слишком мало, для Атоса — слишком много...

— Не улавливаю, куда клоните, Юлий Соломонович?

— Пытаюсь объяснить, как живу. Тут одно из двух: или признаешь правила fair play и всегда им следуешь, или же вручаешь в одной номинации двенадцать призов актерам, сыгравшим в твоем фильме.

— К Михалкову мы обязательно еще вернемся, давайте с Эрнстом разберемся.

— Не знаю, как представляете себе отношения между людьми на уровне ой-ой-ой, но все выглядело следующим образом. Я много работал на Первом канале, вел программу «Тема», пытался делать передачу «Вечер с Юлием Гусманом», давно вхожу в жюри КВН. И с Костей Эрнстом у нас замечательные отношения. Не скажу, что собутыльники или дружим домами, но общаемся прекрасно. Чрезвычайно ценю Константина Львовича как профи высочайшего уровня, которому нет равных по части телевизионного инфотеймента... И вот месяца два назад на записи очередного выпуска КВН я сказал Эрнсту: «В этом году «Нике» исполняется двадцать пять».

— Подкатились, словом.

— Вот не надо пытаться подколоть меня или ущипнуть! Я взрослый мальчик и покрыт метровой броней, не пробить. Хватать собеседника за лацкан пиджака, преданно заглядывать ему в глаза и жарко дышать в ухо мне тоже ни к чему. Между делом, не акцентируя, я произнес одну фразу. Эрнст ее услышал и продолжил: «А давай покажем церемонию». Вот и весь разговор. Больше мы не встречались. Тимур Вайнштейн, который много лет продюсирует и режиссирует «Нику», вел переговоры с командой Первого канала, я не влезал в эту историю, не звонил, не напоминал, не просил. В итоге из телетрансляции вырезали пять номинаций и несколько концертных номеров. Это очень обидно. Но я понимаю: они вещатели, это их право.

— Как думаете, огорчился Эрнст, что «Высоцкий» пролетел мимо главных призов?

— Наверняка. Но я не несу ответственность за то, как проголосует киноакадемия. Чтобы было понятно: я пять раз номинировался на «Нику», но не получил ни одной. Замечательный драматург Виктор Мережко четырнадцать лет был президентом «Ники», сделал шесть подходов к снаряду, но так и не выиграл. Ну не станем мы заниматься подлогом, лишь бы остаться на Первом! Не будут нас вообще показывать, соберемся в каком-нибудь подвале, вырежем «Нику» из жести и раздадим самым достойным. Премия не потому не умирает, что подул ветер перемен, кто-то впал в немилость, а кто-то из нее выпал. Наша история родилась из любви и дружбы, таковой и останется вне зависимости от погоды за окном и внешней конъюнктуры.

— К слову, о жести. На сайте «Золотого орла» подробно расписано, из каких благородных металлов и ценных сортов мрамора сделан приз, а ваша «Ника» малость того — быстро темнеет, пятнами покрывается. Понимаю, не все золото, что блестит, но все же...

— Плохо, уважаемый, к интервью подготовились, недоработали! Иначе знали бы: последние лет семь статуэтки покрывают 18-каратным золотом. Их цвет сохранится навеки, в том числе в прямом смысле слова. Кстати, на каждую идет четыре грамма драгметалла. Себестоимость изделия — тысяча двести долларов. Деньги все из того же гранта Министерства культуры, за что ему отдельный поклон.

— Ладно, с позолотой разобрались. Вопрос посерьезнее: почему, Юлий Соломонович, Голливуду хватает одного «Оскара», а у великого русского кино два союза, две академии и две премии?

— Не по адресу обратились. «Нике» двадцать пять лет, а «Орлу» — десять. Факт первородства очевиден. Михалков всегда рассматривал премию как инструмент влияния, а для нас это праздник. К началу нулевых годов Никита прямо или косвенно прибрал к рукам основные кинематографические ресурсы страны, выстроил суверенную вертикаль по образу и подобию. Только «Ника» не хотела брать под козырек. И тогда он придумал свою премию. Назло и вопреки.

— Смотрите «вражеские» церемонии?

— Раньше — да, теперь — нет. Зачем? Вижу странное зеркало, пародию на то, что сам придумал когда-то. За эти годы я стал... мудрее, что ли? Спокойнее, сдержаннее. Помню, как на первой «Нике», проходившей в 1988 году в Доме кино, электрики в последний момент смонтировали самопальную гирлянду из прожекторов и подвесили над сценой. Без нее телевизионщики не могли вести съемку, им не хватало освещения. Я стоял и молился, чтобы эта странная конструкция не рухнула на головы выступавшим, никого не убила. Мне долго потом казалось: вот-вот что-нибудь обязательно упадет, взорвется. А сейчас это чувство прошло.

— Но Михалков сыграл на опережение, проводит церемонию в январе, «Ника» превратилась в последыш, вам приходится смотреть под ноги, чтобы не повторить шагов конкурента.

— Мы думаем иначе: «Ника» закрывает кинематографический сезон, подводит его итоги. Понятно, что фильмы ротируются те же, список номинантов схож. Мы не можем взять то, чего нет. Наша церемония приходится на конец марта — начало апреля, поскольку играем по правилам — честно и всерьез. Конкурс идет в два этапа. На первом — рассылка фильмов и анкет для голосования в 45 регионов страны, подсчет голосов, оглашение результатов на пресс-конференции. Потом — следующий круг. Весь цикл занимает не менее двух с половиной месяцев. Кстати, «Оскар» проводят немного раньше, но у них и почта работает лучше. Ума не приложу, каким образом друзья-соперники из «Орла» ухитряются по заимствованной схеме укладываться в пару недель. Может, у них иные критерии отбора и правила игры? Не знаю, хотя догадываюсь. Многие наши коллеги состоят в обеих академиях. Регламент «Ники» этому не препятствует. Как и участию в двух конкурсах. Бывает, режиссеры по принципиальным соображениям отказываются участвовать в одном из них. В этом году, например, Смирнов не дал Михалкову свою «Бабу». А Звягинцев за «Елену» получил и «Нику», и «Орла». Нормально! Российские кинематографисты не избалованы наградами, другое дело — сопровождающие действо страсти. Убрать бы ненужную конфронтацию, но сегодня об этом говорить бессмысленно, процесс зашел слишком далеко. Возможно, кто-то из наших 650 академиков и держит в уме, как голосовали на «Орле», но подковерная борьба нанайских мальчиков интересна узкой тусовке. В сухом остатке — имена лауреатов. Не поленитесь, возьмите буклет, выпущенный нами к 25-летию «Ники», посмотрите, какие люди получали награду в разные годы. Тенгиз Абуладзе, Григорий Чухрай, Иннокентий Смоктуновский, Евгений Габрилович, Олег Борисов, Михаил Ульянов, Георгий Жженов... Голова кругом идет! Это и есть настоящая история отечественного кино. Никита Михалков, кстати, тоже лауреат «Ники». И вполне заслуженно.