Газета Завтра Газета - Газета Завтра 354 (37 2000)
На той стороне Днепра оружие у мальцов отобрали, семьи офицеров увезли под Куйбышев, на Поволжье. Там Юра Калинин опять пошел в школу. В 1943 его вдруг находит отец. Зная натуру сына, отец-танкист находит единственно верный путь, чтобы отыскать семью в пожарище войны. Запрашивает военкоматы на предмет заявок на фронт добровольцем от Юрия Николаевича Калинина. Отец знает, что сын скорее всего рвется на фронт.
Батя находит семью, Юра спрашивает отца о двухлетней давности клятве. Отец, полковник Н. Калинин, говорит, что слово офицера он не нарушит, не то улыбаясь, не то плача, везет сына в райвоенком. Там словом полковника, всеми нехитрыми блатами, что бывали в СССР на фронте, уговаривает взять сына в военое училище на год раньше, чем положено даже добровольцам. Хотя все тогда были добровольцами.
Юру взяли "по мазе" в училище раньше мобилизационного срока. Через шесть месяцев во главе трех бойцов — целого экипажа, Юрий Калинин едет в Челябинск. Во времена Империи он назывался Танкоградом, по-моему, круче названия не придумать. Там танкисты сами собирали себе танки. На заводах, которые увидел лейтенант Калинин, у конвейеров стояли мальчишки и девчонки младше его. Они подставляли себе под ноги ящики, чтобы доставать до конвейера и крутить болты и гайки на беспрецедентной по масштабам гонке вооружений. Готовые экипажи танков вставали рядом с детьми возле конвейера и собирали танки. Каждый экипаж собирал танк для себя. Когда сам собираешь свой танк, лучше всего знаешь любые детали его матчасти, все его секреты. Лучше всего отвечаешь за его исправность. Может, поэтому русские танки были такими надежными в ту войну. Фронтовики, те танкисты, что вернулись, потеряв машины на фронте, получали танки без очереди и уходили эшелонами на фронт. Молодые лейтенанты после училищ терпеливо дожидались. Уже на том танке, что был ими же и построен, грузились после испытаний на эшелоны, чтобы ехать на фронт. В труднейших условиях войны советское правительство берегло их, и их танки, тратя лишние дни и месяцы на боевую слаженность и подготовку. В отличие от тех, кто к дню рождения министра второпях брал горы и города.
На Т-34 вместе с эшелоном лейтенант Юрий Калинин идет на фронт, и там, в январе 1944 года, взвод Ю.Калинина в начале января того же года получает боевое крещение.
Выгрузившись в Белоруссии, взвод сходу идет в разведку боем — у них ведь машины самые исправные. Весь год его взвод, потом и рота, воюет. "Багратион" — с тех пор не просто имя, а код труднейшей операции. Минск, потом Витебск.
Потом стрелы на картах командиров указали на Кенигсберг. Семисотлетние стены старой немецкой крепости стали главным рубежом на пути советских войск. Укрепления Кенигсберга были философским камнем на пути Советской Армии и ее танков. Кенигсберг — один из древнейших городов Европы, старше Москвы, старше Берлина. Кенигсберг — главный тевтонский храм, душа Германии, мать немецких городов. Это город — сосредоточие идеи наступления немцев на Восток, его краеугольный камень. Пока стоял Кенигсберг, держался до последнего и Берлин. Взятие Кенигсберга поразило Берлин, как удар в сердце. Кенигсберг и вся Восточная Пруссия за многие годы были превращены в сплошную крепость. Эта крепость готовилась испытать крепость советских танков и танкистов.
Экипаж Юрия Калинина одним из первых пересек границу Восточной Пруссии. Группа, в составе которой шли на Запад его самоходки, как-то уж очень запросто вклинилась в оборону немцев почти на пятнадцать километров. Неожиданно вяло отстреливаясь, вражеская пехота отходила все дальше, а ничего покруче пулеметчиков и вовсе не было видно. Так вышли на большое поле, со всех сторон окруженное какими-то мелкими городишками. Оглядев все это, советский командир почуял неладное — идеальное место для огневого мешка, приказал войскам отходить, дивизион САУшек, где служил Ю. Калинин, послал наверх к одному из хуторов — закрепиться и прикрывать отход. Дюжина советских самоходок, пыхтя солярой, ощетинясь стволами, вкатилась в немецкий хутор — шесть аккуратных каменных домиков, сарайчики, скотные дворики. Все тихо, ни дети не крикнут, не хрюкнет довольный и сытый свин.
И тут началось. Из каждого дома, выдавив хрупкие стекла в окнах, вылезли стволы тяжелых немецких самоходок, грохнули выстрелы, и было видно, как все городки вокруг большого поля ощетинились огнем, а на поле, там, где отходили наши войска, забегали громадные дымные пятна. Самоходки дивизиона оказались внутри хутора, где располагались гитлеровские танки и артиллерия. Получилась жуткая каша, в которой смешались три десятка стволов самых больших калибров, какие только в то время были. Русские сразу стали молотить по окнам и стенам домов, за которыми прятались фрицы. На поверку домики в городке оказались не простые, а уделанные в бетон и броню от крыши до фундамента. От исполинского удара в упор из САУ "домик" лишь слегка осел и как-то зло ощерился обвалившимся чердаком. Даже сарайчик на деле оказался дотом. Городок моментально превратился в грохочущую мешанину. Русские стали подходить в упор к домам и бить в окна, самоходка — не танк, для такого боя не подходит, не крутится башня для наведения ствола на цель, надо разворачивать всю машину. Так и крутились, как бешеные. В довершение всех бед немцы выкатили свои зенитки. Зенитки влупили по пехоте и танкам, превращая отходящие через поле русские роты и батальоны в кровавое месиво. Рассчитанные на стрельбу в зенит на двенадцать километров, прямой наводкой на два километра, эти зенитки просто выкашивали войска, как бритвы. Раздолбив в упор один из "домиков" и похоронив под его обломками скрывавшуюся там фрицевскую пушку, Калинин приказал разворачивать самоходку, чтобы скрыться за стеной от выкатившей с другой стороны самоходки немцев. Страшным ударом нашу "саушку" развернуло на месте, чуть не перевернув — другая немецкая самоходка со ста пятидесяти метров вогнала в нее снаряд чуть ниже башни. Калинин и его бойцы в считанные мгновения выскочили из охваченной пламенем самоходки, в тот же миг рванул бак, и куски машины пронеслись над головами наших танкистов.
Прямо перед собой Калинин увидел перевернутую на бок немецкую полевую пушку. Ее расчет, лежавший вокруг орудия, был мертв. Из ближайшего двухэтажного дома, проламывая деревянную заднюю стену, выползала, пуская дымы и надсадно урча, меняющая позицию "Пантера". Немедленно ощутив связь между "Пантерой" и поваленным орудием, Калинин, сгребая в охапку уцелевший свой экипаж, бросается к пушке, ставит ее на колеса, Снаряд загоняют в ствол, пушку наводят на самоходку. Удар со ста метров неотразим, "Пантера" превращается в факел, страшно орет сгорающий внутри экипаж, как будто это кричит от боли сама "Пантера".
Это был последний бой, в котором Юрий Калинин участвовал в Великой Отечественной войне. Потом эшелоном через всю страну ехал вместе с войсками на Дальний Восток. Разгром Квантунской армии после Восточной Пруссии показался маневрами. Хотя и там были опасности. Однажды, когда Юрий Калинин с другими офицерами ехал через сопки, на дорогу перед их "газиком" выскочил комикадзе. Самурай, увешанный взрывчаткой, был всего в десятке метров от машины. Водитель затормозил, а офицеры очередями из автоматов надеялись отбросить японца подальше от машины. Когда японец взорвался, передок командирской машины был всмятку, водитель тяжело ранен, а офицер, сидевший на правом переднем сиденье, разорван на куски. С тех пор Юрий Николаевич не любит сидеть в машине на этом месте…
После войны танковая судьба вела офицера Калинина по самым разным гарнизонам Советской Армии. Танковые армии и дивизии, составлявшие основу наземной мощи советской империи, были нужны повсюду. Повсюду были нужны и хорошие танкисты. В 56-м году Калинин со своими танками входит в Будапешт, участвует в подавлении антисоветского мятежа, потом учится в прославленной Академии Фрунзе (теперь это не то ОА, не то АО), служит в Забайкалье, в Германии. В 60-х он — комбат в танковом полку прославленной Самаро-Ульяновской гвардейской дивизии, известной всему миру под именем Железной. Танковый батальон Калинина — лучший в Железной дивизии в то время. Когда стала накаляться обстановка в Афганистане, одним из первых там оказался генерал-лейтенант Юрий Николаевич Калинин, который был одним из руководителей группы советских войск в этой республике.
В те годы там воевал и полковник Лев Рохлин. В один из дней этой войны подразделения Рохлина получили приказ на операцию в каком-то районе ДРА. Рохлин пытался оспорить дурацкий, по его мнению, приказ, но получил втык от высоких командиров. Пунктуальное исполнение этого приказа Рохлиным привело к громадным потерям, очень много советских солдат погибли, еще больше были ранены, хотя цель операции была достигнута. Стали искать виновных. "Материализация духов" привела к тому, что пальцем указали на Рохлина. Ретивые проверяльщики и дознаватели требовали снять его с комполка, понизить в звании. Авторы приказа на нелепую операцию само собой были в числе первых гонителей на своего подчиненного. Калинин, служивший тогда в руководстве отдела кадров в группировке, и еще несколько кадровиков решили спасти для Вооруженных Сил талантливого, как они были уверены, офицера. По жесткому требованию командования с комполка Рохлин был снят, было прекращено начатое недавно оформление на него звания Героя Советского Союза за героизм, но его документы удалось тихой сапой оформить в Москву в Академию Генштаба. Наученный горьким опытом того рокового боя, сохраненный для армии, генерал Рохлин потом спасет тысячи солдат от расстрела, а всю Российскую армию от окончательного позора, презрев и нарушив десятки приказов в Грозном.
