Андрей Буровский - Россия будущего - Россия без дураков!

30 % школьников в Москве никогда не видели коровы. 20 % школьников Москвы не знают, кто такие Минин и Пожарский.

— Но ведь все блага капитализма распределяются очень несправедливо!

Так скажут многие читатели, и они совершенно правы. Несправедливостей сразу две: по количеству денег и по месту проживания человека. У жителя Москвы возможностей намного больше, чем у жителя Красноярска, у красноярца в жизни заметно больше перспектив, чем у обитателя Ачинска. Ну а Ачинск с его 150 тысячами населения кажется столицей в сравнении с районным центром Сухобузимское, где проживает 8 тысяч человек.

Чем крупнее город, тем больше возможностей получить различное образование, тем больше востребовано профессий и специальностей, тем больше развлечений, тем больше разных типов людей здесь обитает. Чем больше город, тем интереснее и разнообразнее в нем жизнь.

Строя социализм, коммунисты хотели превратить крестьянскую Россию в страну больших городов, индустриального труда и железных дорог. В 1940 году 33 % населения России проживало в городах. В 1959 году — 58 %, в 1970 году — 68 %. К 1978 году 72 % населения России проживало в городах. Из них 25 % — в крупных городах с населением свыше 100 тысяч человек.

К концу советского периода уже пытались сдерживать рост городов. Система прописки неплохо помогала консервировать число населения хотя бы крупнейших городов. То есть Москва, Ленинград, Воронеж и Новосибирск все равно росли… Но куда медленнее, чем при стихийном росте.

К тому же до начала 1990-х заработки в провинции были не хуже, а часто и лучше, чем в столицах и больших городах.

Часто бывало, что за один и тот же труд житель деревни, а уж тем более маленького городка мог получить заметно больше москвича. В Москве было особое снабжение, на свои малые рубли москвичи могли купить больше, чем провинциалы на их большие. Но чем дальше от Москвы, тем меньше действовал этот московский соблазн.

С 1991 года упали многие местные производства, а во многих леспромхозах и совхозах, переименованных в акционерные общества, не стало ни работы, ни зарплаты.

Городом-призраком начал становиться даже Сосновоборск — пригород Красноярска с населением в 40 тысяч человек. Этот город возник вокруг завода прицепов для автомобилей класса «ГАЗ-66». Весь «третий мир» покупал такие грузовики… А значит, и такие прицепы. Но ситуация изменилась, «ГАЗ-66» больше не нужен никому… И завод прицепов тоже не платит запрплату и все больше сокращает производство.

Никому не нужна продукция завода — становится не нужным и город. Молодежь, естественно, бежит в Красноярск, а кто ухитряется и в Москву.

Он очень четко обозначился, это человеческий ручеек! Истоки ручейка — деревни и маленькие города, периферия, — а впадает ручеек в крупные города и в промышленно-финансовые центры.

Города пухнут от наплыва приезжих, а сельская местность пустеет, в маленьких городках стремительно «стареет» население: молодежь уезжает туда, где легче заработать на жизнь.

• Где сама жизнь приятнее и интереснее.

Современная экономика такова, что чем больше мегалополис — тем больше в нем крутится денег, тем жизнь богаче, ярче и современнее.

Студенты всех вузов редко возвращаются домой на периферию: они там не найдут работы. Они всеми силами стараются «закрепиться» в мегалополисах.

• Население в мегалополисах не только богаче, но образованнее.

Сегодня в крупнейших мегалополисах России живет больше 50 миллионов человек — 35 % ее населения. Эти мегалополисы: Петербург, Воронеж, Казань, Новосибирск, Свердловск, Пермь, Ростов-на-Дону, Ярославль, Нижний Новгород, Омск, Красноярск.

Колоссальные города-мегалополисы сливаются, возникают агломерации — зоны городской застройки, которые простираются на сотни километров вдоль трасс и железных дорог. Пока в России начала формироваться только одна агломерация — московская. В этой агломерации, протяженностью порядка 120 на 150 км, сегодня живет около 30 миллионов человек. Это примерно 20 % всего населения России.

Судя по всему, московская агломерация — только начало, зародыш гораздо большей по размерам московско-петербургской агломерации, простирающейся на 500–600 километров с севера на юг, от берегов Балтики до сердца России. В нее кроме Москвы и Питера войдут и Тверь, и Тула, и Калуга. В ней будут жить примерно 50 миллионов человек, те самые 35 % российского населения.

Мегалополисы тоже не перестанут расти. К 2020 году 8 самых больших мегалополисов России (кроме Москвы и Петербурга) вырастут примерно на треть, их общее население составит 18–25 миллионов человек — больше 20 %.

К 2020 году сельское население будет меньше 10 %, и только часть сельчан будет заниматься сельским хозяйством.

На периферии, вне мегалополисов, сегодня живут порядка 40–50 % жителей Российской Федерации. Эти люди необязательно бедствуют, особенно на юге, где можно кормиться от земли. Если у человека есть сад и огород на Кубани или под Азовом — уж от голода он совершенно точно не умрет.

Но что представляет собой эта сытая, пахнущая яблоками периферия на той же Кубани? Много еды… Мало образования. Все какое-то сонное, неподвижное, несовременное. Ниже плата за труд, меньше активности, меньше машин и уж тем более — компьютеров. Благодаря толще черноземов, люди сыты… Но при этой сытости они бедны, и у них все меньше шансов получить хорошее образование, интересную современную работу, изменить свою сыто-сонную жизнь.

А если человек живет в маленьком городке в Средней полосе или в Сибири — то и яблочно-арбузного, курино-поросячьего рая у него или нет, или этот рай куда беднее.

В старинных городах типа Пскова и Владимира живет много образованных людей — но их доходы значительно меньше, чем лиц с таким же уровнем образования, но живущих в Москве и Петербурге, даже в Ярославле или Воронеже.

Все здесь беднее и меньше — и квартиры, и зарплаты, и, что самое главное, — возможности. Меньше возможных профессий, беднее перспектива карьеры в каждой из них. Все как в московско-петербургской агломерации и в мегалополисах — но хуже, беднее.

Понятие бедности, конечно же, очень относительное. Бедность в Курске и Брянске — совсем не то же самое, что бедность в Калькутте или в Рио-де-Жанейро. Но, по современным российским стандартам, это — бедность.

Бедность, убожество, запустение — вот судьба периферии. Хорошо, если хоть сытая судьба.

Посмотрите на многие картины французских, голландских, немецких художников XVII — начала XX веков, где изображается деревня. Совершенно российские виды: деревенское стадо вброд переходит реку… Девушки собирают грибы у обочины. Старуха ведет куда-то привязанную за рога корову. Идиллия!

Тем более идиллия, что все это в прошлом; ничего подобного во Франции больше нет.

В Британии деревня вымерла еще в 1940-е годы; во Франции в 1960-е. Предприниматели, которых у нас упорно называют «фермеры», составляют 3–5 % населения, а то и меньше. Все они закончили колледжи, а то и университеты: в Британии, не получив специального образования, человек не имеет права заниматься сельским хозяйством. У них — капитал, техника, собственность на землю, знания, связи и положение в обществе.

Хозяйство специализированное — зачем выращивать все, что нужно для потребления? Мы производим молоко, а мясо, хлеб и овощи можно купить в магазине. Зачем выращивать кур на яйца или кабачки в огороде? Это отнимает время, а время — деньги. Хорошо продавая молоко, можно снабдить себя и яйцами, и кабачками.

Парадокс: но многие французы и британцы в городах сами выращивают овощи… Считается, что такие овощи вкуснее… И еще, наверное, людям просто хочется возиться в земле и что-то на ней выращивать. Даже людям среднего класса из больших городов. Горожане чаще выращивают для себя овощи, чем жители деревень!

На производствах молока, мяса, хлеба и овощей нет ничего от духа прежней деревни. Это именно что производства, аграрный бизнес, и живут на таких производствах те же самые люди среднего класса, одна из множества специализированных групп специалистов. А деревни с плясками, общей жизнью, криком петухов и доением коров — ее нет.

Французы среднего поколения едут «посмотреть на деревню» в Польшу или в Россию. Они еще выросли в селе, где по утрам орали петухи, а вечером пылило, возвращаясь домой, стадо коров. Став взрослыми, они не могут найти во Франции ничего подобного. Они едут в страны, где деревня пока еще есть.

• Пока сохранилась, еще не вымерла.

Но и у нас деревня исчезает на глазах. Что происходит с деревнями и селами? Появляется небольшой, несколько процентов, слой сравнительно богатых, экономически сильных предпринимателей. Тот самый — с техникой, собственностью и капиталом. Пока без высшего образования…