Александр Проханов - Хроника пикирующего времени
Те, кто разрушал интернациональную идеологию СССР, создавал «народные фронты», отстаивал «Эстонию для эстонцев», «Карабах для армян», кто вскармливал «Великий Тураи» в Казахстане, «Великую Якутию» в Заполярье, теперь заливает обессиленных и обобранных русских негашеной известью антиэкстремистских законов. «Русь, птица‑тройка, куда ты несешься?» — «К тройкам Лубянского трибунала».
Достоевский имел в виду демократов, когда говорил об «идеале Мадонны», который неизбежно сменяется «идеалом содомским». Демократы воспевали парламентаризм и расстреляли из танков Парламент. Неутомимо борются за права человека, в результате чего в России не остается людей. Ратуют за свободную рыночную экономику, которая через полвека приблизит нас к Португалии, ибо в нашем правительстве одни португальцы.
Противоречия демократической теории и русской практики будут устранены «Законом о политическом экстремизме», как полагает бывший советский зэк и нынешний кремлевский философ Глеб Павловский, — «твердая рука», «пугливая улыбка», «бегающие глаза», «скорая отставка».
Однако мироздание описывается иными законами. Земля движется вокруг Солнца по иным уложениям. И люди, которым во все века предлагают выбрать между Раем и Адом, каждый раз выбирают Рай, хотя иногда приходится класть ради этого свои буйны головы.
Кстати, кто жег машины в центре Москвы? Экстремисты? «Идущие вместе»? Или противники передачи Японии островов Курильской гряды?
Буш объелся груш
Май‑июнь 2002 г., № 22.
Встреча Буша и Путина прошла отменно. Буш почти без труда нашел на карте Россию между Китаем и Северным полюсом. Рассматривал комиксы «Преступление и наказание», которые подложила ему Кондолиза Райс. Обнялись в Москве — плейбой и ковбой. Красовались, шутили. Путин легко, по‑светски, острил по поводу «утечки мозгов». Буш умилялся православным старушкам, под которых были загримированы охранники ФСБ. Не обошлось без посещения синагоги — раввины были в ударе. Зашел разговор о вениках, которые нуждаются в поправке. Путин подарил Бушу русский веник, связанный мастерски, без поправок. Они парились в бане, охлестываясь, показывали друг другу татуировки. Путину понравилась та, что украшает ягодицы Буша после 11 сентября. Буш похвалил наколку Путина с изображением «Курска» и станции «Мир». Голые мужики «поддавали», читая приветствие Новодворской, которая сравнивала Америку с «галактикой любви». А их жены пили чай в Русском музее и лакомились «клюковкой в сахаре».
Немного поговорили о русских ракетах, о замене ядерных боеголовок на деревянные.
Немного об Иране:
«Вова, да брось ты этих имамов!»
Об Ираке: «Ладно, Жорик, бомби, но чтобы я не видел!»
Коснулись Чечни: «Вова, ну я тебя прошу, ну помочил немного, а теперь посуши. В том же месте».
О Средней Азии:
«Жорик, передай своим, чтобы с Акаевым в шашки не играли. Он их в рот кладет».
Об Афганистане:
«Вов, давай вместе в торы‑боры слетаем. Беня Ладанов стол накроет».
О вступлении России в НАТО: «Джордж, я уже давно там, но народ мой об этом не знает».
Народ, между тем, ликовал. Пробки, в которых увязла Москва, были куда величественней, чем во дни визита товарища Ким Чен Ира. Тысячи милиционеров сидели на деревьях вокруг отеля «Мариотт» и тихо пели, изображая птиц. «Боинг‑747» из Тайбея так и не прорвался к Москве и был остановлен. Кудрин и Греф, с трудом удерживающие Россию от экономического роста, показали Кондолизе Райс русских скинхедов, и те, очарованные негритянкой, так и не сказали ей:
«Сука черная!» Антиглобалисты подняли над Американским посольством аэростат в виде куриного окорочка и оттуда помочились на «кадиллак» президента. Константин Боровой выпустил первый и последний номер журнала «Америка», в котором сообщил о пленуме КПРФ, исключившем Селезнева из партии за «самоволку» в США.
Расставались под хмельком, чтобы встретиться через пару деньков в Италии. Путин держал макинтош друга Джорджа, пока тот перед зеркалом выдавливал маленький угорь на лбу. Лора подарила Людмиле платье: «Оно почти новое, милочка. Я надевала его пару раз в Лас‑Вегасе».
Самолет из «Внуково‑2» взял курс на Париж. «И осталась в небе легкая полоска, светлая, как память о тебе». На мгновение стало тихо. Было слышно, как рыдает Светлана Горячева, столько сделавшая для вступления Украины в НАТО.
Посадка на бронепоезд «Москва — Воронеж»
апрель 2002 г., № 16
Если хорошо отшлифованными русскими костями вымостить гору, она станет белой, как снег, и по ней можно проложить горнолыжную трассу для Президента. Стотысячное воронежское выступление — это вопль убиваемого народа, который приговорен к казни путинскими «законами смерти». Эти людоедские законы, проштампованные в Думе Райковым, Пехтиным, Морозовым и Немцовым, отнимают у человека кров, работу, пенсию, школу, больницу, книгу, электрическую лампочку, отчего годовой мор на ельцинско‑путинской Руси составляет устойчивый миллион. Это даст возможность ко Дню Победы украсить Кремлевскую стену черепами по всему периметру: от Спасской башни до Троицкой. «Амбициозные проекты», которые не были обнаружены Путиным в программе Грефа и Кудрина, по‑видимому, означают рытье могил с помощью шагающего экскаватора, что позволит довести вымирание до двух миллионов в год. Это даст повод Матвиенко надеть бюстгальтер из крылышек африканских бабочек и еще горше лить слезы по «жертвам Холокоста», а Починку — оглашать коридоры правительства сардоническим смехом.
«Центристы», удобно разместившие тучные ягодицы во всех комитетах Думы, выдавливают коммунистов с Охотного ряда в Воронеж, а также в другие восемьдесят региональных столиц, где начинается «русская интифада» под грохот алюминиевых кухонных тамтамов. Решение Зюганова бойкотировать Думу, все больше напоминающую крематорий, было своевременным и совпало с весенним протестом народа, у которого кончились зимние запасы ржи и еще не появились в лугах и огородах корешки и луковки, не настало время собирать червячков и лягушек, а только голодными глазами смотреть на Сванидзе, напоминающего огромного злого ежа.
Но тут удивил Селезнев. Он так цепко и намертво вонзился коготками в думскую жердочку, что пленум коммунистов пять часов кряду пытался нежно разжать эти хваткие коготки. Не сумел. «Красный спикер» так и остался висеть вниз головой в зале заседаний, глядя, как Жириновский плюет в него из трубочки слюнявые бумажные катышки. И теперь народ и «партийная масса» почесывают в затылках. Кто сильней: Селезнев или Зюганов? Кто он, Селезнев — «красный спикере» или «партийный спикере»?
Однако неприличные шутки в сторону. Конфликт «Селезнев — Зюганов» носит не личностный, а фундаментальный характер. Знаменует расклад сил в «левом движении», определяет фрагменты этого движения, политические тенденции в огромном народном массиве, составляющем протестное поле.
Компартия, как всякое сложное образование, не сегодня родившееся, с огромной историей, колоссальной традицией, пережившее взлет и падение, хранит в своей глубине потаенные, древесные кольца своей судьбы, реликтовые, невидимые глазу молекулы, готовые, при благоприятных условиях, к размножению и развитию. В сегодняшней партии есть «сталинисты» и «ленинцы», «троцкисты» и «социал‑демократы», «бундовцы» и «народовольцы». А если копнуть поглубже, то и «эсеры», и «кадеты», и «западники», и «славянофилы», и «иосифляне», и «жидовствующие», и «язычники», и даже «огнепоклонники». Как и во всем советском народе, лишь внешне «монолитном», но при толчках истории распавшемся на множество осколков.
Еще недавно в партии, не разрывая ее, но создавая постоянное внутреннее напряжение, просматривался конфликт: «Зюганов‑Макашов». Мягкий, бархатный, компромиссный подход к политике, к чему располагала плюралистическая, парламентская модель России. И радикальный, «баррикадный», революционный, к чему побуждала вопиющая несправедливость власти. Однако в последние годы «правее Зюганова» стала возникать группировка, сделавшая окончательную ставку на социал‑демократию, на разрыв с «коммунистически‑красным», на конституционные, придуманные властью «правила игры», выразителем чего и явился Селезнев.
Не стоит торопливо осуждать «вольнодумца‑спикера». Он был делегирован партией на пост, изначально предполагавший «перерождение», вынуждавший принимать награды из рук августейшего Палача, пользоваться статусом «четвертого человека» в России, что втягивало во власть всю партию в целом. Это было выгодно партии, усиливало ее организацию после жесточайшего ельцинского погрома. Селезнев, направленный коммунистами в зону «повышенной социальной радиации», в «зону социальных искушений», подвергся мутации. Теперь, когда его приказом отзывают обратно, он, мутант, своеобразный уродец с двумя головами, естественно, противится этому. В этом его драма. Ренегатство же его в том, что, подобно Горбачеву, Ельцину, Рыбкину, выросший на «соках партии», напитавшись «партийных калорий», он начинает действовать во вред своей матери. Пополняет список блудных сыновей, многие из которых стали матереубийцами. Как выглядит коммунист Черногоров, который гостеприимно возит по курортам палача патриотов Ельцина?
