Газета Завтра Газета - Газета Завтра 32 (1081 2014)
А я уже как критик продолжу, чем-то переход Юнны Мориц от изысканной эстетики к протестной поэзии похож на такой же переход Александра Блока от стихов о Прекрасной Даме к поэме "Двенадцать". Можно не принимать позицию Блока, но отмахнуться от его поэзии никто не может.
Так и с протестной поэзией Юнны Мориц, можно быть против сербов, против ополченцев Донбасса, в конце концов, против всех русских, но если ты не чувствуешь поэзию, не чувствуешь красоту слова, свободу слова, не лезь в поэзию.
Разве могут не поразить такие строки:
Пылая русофобским озвереньем,
Способен охунтевший сумасброд
Вообразить, что я стихотвореньем
Сбиваю в небесах воздушный флот!
Такой, с ума сошедший, русофобус
Вполне способен с резвостью блохи
Скапутить пассажирский аэробус,
Вину свалив на русские стихи!
С прискочкой в русофобусной горячке
Безумцы ждут, что мы сойдём с ума
И вся Россия встанет на карачки,
Покается и влезет в гроб сама!
Я - не из тех, кто вынул покаяльник
И, покаянья раскалив паяльник,
В Россию тычет, ей грозит судом!
Мой Дом - не русофобусов дурдом.
Я в восторге от самого текста, от идей, в нем заложенных, но нельзя не почувствовать изящную игру со словом, волшебное переплетение слов и ритма. Это же и есть современная великая русская поэзия! И на самом деле, Мориц права: плевать на поэзию, все равно, что плевать на Большую Медведицу. И настоящего Читателя эта либеральная травля лишь раззадорит.
Юнна Мориц всегда в своей поэзии предпочитает первичность жизни, первичность ощущений, первичность запаха и звука любым эффектным формальным приемам. Еще в 1979 году она писала:
Я знаю путь и поперек потока,
Он тоже - вещий, из грядущих строк.
Он всем известен, но поэты только
Стоят по грудь - потока поперек.
Юнна Мориц не принимала жеманных игр и эстетического рукоделия в литературных салонах еще и потому, что на всю жизнь осталась обожжена своим военным детством, всегда помнила, каково это:
Из горящего поезда на траву
выбрасывали детей.
Я плыла по кровавому, скользкому рву
человеческих внутренностей, костей
Так на пятом году мне послал Господь
спасенье и долгий путь
Но ужас натек в мою кровь и плоть -
и катается там, как ртуть!
Юнна Мориц любила изысканность стиля, увлекалась сложными рифмами, экспериментировала с ритмом стиха, чем так понравилась ведущему теоретику стиха Михаилу Гаспарову, но эстетам всегда мешала ее запрятанная глубоко под кожей дерзость к властителям в литературе, отказ от ученичества:
Из-за того, что я была иной,
и не лизала сахар ваш дрянной,
ошейник не носила номерной,
и ваших прочих благ промчалась мимо
Она шла по свободному пути одиночества, отказавшись от многих шалостей интеллигенции, от ее снобизма, от ее учительства. И более того, отказав высоколобой интеллигенции в праве учительства над народом. "Мой кругозор остается почти примитивным - только мое и твое сокровенное дело".
Свои принципы Юнна Мориц не пожелала поменять и после перестройки. Если в году 1979-м она писала:
Нет, нет и нет! Взгляни на дураков,
Геройство променявших на лакейство, -
Ни за какую благодать веков
Попасть я не желаю в их семейство!
А затем, продолжая эту тему и дальше, едко наблюдая за лакеизацией всей числящей себя прогрессивной культуры, она уже в 1998 году, отказываясь от вежливости и осторожности в выражениях, переходит на прямую речь:
Меня от сливок общества тошнит!..
В особенности - от культурных сливок,
От сливок, взбитых сливками культуры
Юнна Мориц тоскует о поэзии Большого Стиля, над которой ныне издеваются все поц-модернисты:
Уже и Гитлера простили
И по убитым не грустят.
Поэзию большого стиля
Посмертно, может быть, простят
Неожиданно для многих за большой стиль в поэзии, в культуре, в жизни стали после краха советской власти заступаться не придворные лакеи, не авторы "Лонжюмо" и "Братской ГЭС", не завсегдатаи салонов ЦК и ЧК, а вечно отверженные любители красоты и носители почвы.
Юнна Мориц сама была поражена тем обнаруженным и ощутимым вероломством, что "как только "Союз нерушимый" вывел войска из Афганистана, из стран соцлагеря, как только разрушили Берлинскую стену, как только Россия стала разоружаться - о Россию вдруг стали дружно вытирать ноги, как о тряпку, печатать карты ее грядущего распада, вопить о ее дикости и культурной отсталости, ликовать, что такой страны, как Россия, больше не существует. С тех пор, как я увидела и услышала всю эту "высокоинтеллектуальную" улюлюкалку, чувство национального позора меня в значительной степени покинуло. В особенности под "ангельскую музыку" правозащитных бомбовозов над Балканами".
Самое удивительное, в рейтинге продаж в наше нынешнее непоэтическое время её последние сборники идут наравне с прозой. На всех книжных ярмарках выстраивается огромнейшая очередь за автографами, и поэтесса (или поэтка, как она сама себя называет) часами не может отойти от стола. Проходящие мимо никому не интересные либеральные поэты лишь шипят от злости и зависти.
Юнна Мориц служит русскому языку и русской поэзии, и потому её поэзия по-настоящему значима и поныне.
Ватник я и колорад,
Гнев шпаны неистов!
Я - такой дегенерат:
Не люблю фашистов.
Конечно, её гневные сатирические, политические стихи привлекают нынче патриотического читателя. И правильно. Но скажи эти же слова просто прозой, и люди пройдут мимо. Не поэзия стала непопулярна, а импотентные стихи словоблудов. Поэт говорит важные слова, говорит поэтически, и народ его читает:
И над Псакой посмеемся, но и восхитимся игрой слов, изысканным футуризмом.
Сама Юнна Мориц так и называет себя поэтической "Стервой Сопротивления".
Я работаю стервой Сопротивления,
Этот способ сильнее, чем подлость измен.
Я - ужасная, я - из того населения,
У которого совесть не выльешь из вен.
И пусть в интернете Дмитрий Быков со своей женой Ириной Лукьяновой устраивают целое судилище над поэтом, льют на нее свои либеральные помои. Юнна Мориц уже давно привыкла к этой машине травли, заряжается от нее новой энергией Сопротивления, спускается со своего Облака Поэтства и идет на баррикады. Они лишь показывают Читателю свою низость, поэт не скрывает: "Жуткая публика - все эти лукьяновы, быковы, мальгины, херсонские, кабановы и даже цветковы. Они сгорают от чёрной зависти (чёрной оспы хамства!), и нет для них более "ужасного" поэта, чем я, и нет для них более "ужасных" стихов, чем мои. Огромная им за это благодарность: в моей новой книге "Сквозеро" есть отдельная книга "Ужасные стихи", чьё название я украла у этих поваров с либеральной кухни репутаций.
Да, я пишу "ужасные" стихи, лично мне принадлежит этот "ужасный" жанр и его "ужасная" поэтика, - таким "ужасным" мастерством не владеет более никто, и в этом "ужасном" книготворении и рисункописании нет мне равных! Я - самый "ужасный" поэт и пишу самые "ужасные" строки, в самом "ужасном" стиле, например: "Воняет ненавистью к России", или "Война уже идёт, не с сербами, а с нами".
Уверен, что, кроме огромного количества читателей этой протестной поэзии Юнны Мориц, согласных с её позицией, есть немало читателей, просто наслаждающихся виртуозностью её стихов, изобретательностью приемов, слововерчением, словокручением, напоминающим мне ранний футуризм Велимира Хлебникова и Василия Каменского. Удачные политические памфлеты не так уж часто встречаются в нашей поэзии. Думаю, когда уже все забудут, кто такой летчик Бут, его будут помнить по "Балладе о летчике Буте" Юнны Мориц. Всё-таки, попасть в русскую поэзию - великое дело, ради этого можно даже в американской тюрьме посидеть.
Красивый лётчик Виктор Бут, -
Ковбойцам нужен атрибут
Такого русского масштаба,
Чтоб утвердить над нами власть,
Имеющую право красть
Судьбу не только у араба.
..
Красивый лётчик Виктор Бут,
Ковбойцы яростно скребут, -
