Андрей Рудалёв - Жизнь по чужим лекалам
По сути, это восточно-христианская идея о единой глобальной связи всего сущего, о всепроникающей, связующей все элементы мира энергии. Человек, состоящий из души и тела, иллюстрирует единство миров. Современные люди не ощущают этой связи, и в этом смысле они беспомощны, расколоты изнутри, — и мир их предельно дифференцирован, раздроблен, индивидуалистичен.
Монах и философ VII века преподобный Максим Исповедник в трактате «Мистагогия» говорил о том, что мир — система зеркал, где все отражается во всем. Вся эта система ретранслирует исходное изображение — «славу Божию». Состояние любого звена в этой связке прямо влияет на все остальные. Так, например, частный грех отдельно взятого человека может стать прямой причиной кровопролитной войны, унесшей жизни десятков тысяч. Христианское учение утверждает мысль о том, что каждый в ответе за все и всех. Нет чужого несчастья, чужого горя, чужого преступления. Мир Боготворный — единое тело, общий телесно-духовный организм.
Источник зла в разъединении людей и мира. Каждый замкнут в себе, в своем теле, точно в коконе. Между людьми в «Аватаре» нет ни чувств, ни отношений, кроме рабочих, ни теплоты. Этому противостоит единство всего сущего на Пандоре. В человеческом мире есть пародия на это единство — корпорация, центр управления и постепенного подчинения всех. Спасение в фильме происходит через отбор тех, кто способен вырваться из мира разрозненного, хаотического, из плена материи и иллюзий.
В «Аватаре» люди, как у гностиков, разделены на три рода. Люди материальные (в гностической терминологии — «илики, хоики») — такие, как полковник Куорич, — обречены на гибель на Пандоре. Душевным («психикам») разрешено остаться на планете, у них есть психологический потенциал для спасения. Третьему типу — людям духовным («пневматикам») предстоит соединиться с полнотой, единством сущего. Безумие Салли, от которого его стараются вылечить нáви, как раз и состоит в том, что он забыл об этом своем внутреннем, духовном начале.
Конечно, здесь на поверхности рассыпаны не только библейские аллюзии, но и отсылки к древнегреческим мифам. Пандора — женщина, созданная богами в наказание людям за их прометеев проект. В мифологии она двусоставна или двулична: соединяет в себе воздух и землю, из которых была создана Гефестом; в ней присутствует особый замес черт божества и человека. С одной стороны, она прекрасна, с другой — хитра и коварна, обладает изворотливым умом. Пандора Кэмерона — наказание, черная метка человечеству; именно здесь вершится суд над ним, происходит новое изгнание из рая — пандорского. Недаром фильм завершается фразой: «Земляне вернулись в свой умирающий мир, и лишь немногим разрешили остаться». Отвергнутые Пандорой люди возвращаются на Землю, и в этот последний путь их провожают строгие синие ангелы с луками и стрелами…
Наверное, надо будет ждать традиционного продолжения, в котором к Пандоре устремится уже целая ватага космических звездолетов с легионами землян-чужаков, пытающихся силой отвоевать возможность рая. Но это уже мало будет иметь общего с первым «Аватаром».
Так вот и получается, что итог первого десятилетия нового века — ощущение, будто человек находится на пороге, стоит на перепутье дорог. Та концепция физического существования, которой он живет, себя уже окончательно исчерпывает. Люди истощаются, чувствуют себя одряхлевшими. Нарциссический культ телесности и материального самоубийственен. В трех голливудских фильмах прошлого года подчеркивается усталость человечества от себя и жажда полного, как физического, так и духовного преображения. Человек хочет стать другим. Но вот только у всех ли это получится — или лишь у тех, кто имеет средства на покупку суррогата? Или только у индивидов с печатью избранничества?
В «Геймере» представлена борьба личностей, воль, своеобразный социальный диспут, попытка протеста против мира — театра марионеток, в котором есть управляющие и управляемые. В «Суррогатах» и «Аватаре» — сражение различных физических воплощений за личность, а также попытка корректировки преображения этой личности. Здесь не только социум, но и сам человек, отдельная личность ставится под вопрос.
«Суррогаты» начинаются с призыва к возвращению человека к себе прежнему. Здесь легко увидеть и банальный протест против филистерского образа жизни, призыв к активности, а весь прочий фильм — притча, высмеивающая инерционный образ жизни, вечное сидение в кресле.
В «Аватаре» все иначе. Человеческий мир — греховный, умирающий, поэтому его нужно без сожаления оставить и переродиться в принципиально новое качество. Какие у человечества могут быть шансы? Его роскошный «Титаник» давно затонул, а весь мир уже отдан будущим терминаторам, которые пожгут все живое.
Американский кинематограф пронизывают апокалиптические тенденции.
Этот кинематограф подвергает зрителя эсхатологическому испытанию, заставляет его делать мысленный выбор — между эпикурейским соблазном мира заменителей-суррогатов и преображением, необратимым изменением собственной природы, переходом в иное состояние. Разумеется, Голливуд не дает рецептов для жизни, он только ставит, упрощая до фантастической наглядности, извечные вопросы. Жить самим, как в «Суррогатах», найти себя настоящего через изменение собственной природы? Пусть непомерные людские амбиции укрощаются, претензии на сверхчеловечество смешны, — в итоге человек остается лишь наедине с самим собой и пустынной пропастью, которая неумолимо разверзается перед ним.
Триумф красоты и преодоление бесформенности
Мир наш постоянно прикрашивается, эстетствует. Он активно на развес спекулирует эстетическими категориями, которые уже являются совершенно размытыми факультативными акциденциями, а сама «красота» воспринимается блудливой метафорой, в которую каждый вкладывает собственный смысл.
Эта «красота» — соблазняет, сбивает с пути, пробуждает страсти. Она трансформировалась в систему обманок-подмен, в зал огромного сверкающего казино либо в мираж языческого капища, где орудуют самозванные мистагоги.
Эстетическое дезавуировано и уже перестает являться критерием качества, некоего высокого достоинства. Сейчас в любой ситуации можно объяснить, привести ворох всевозможных примеров, что то или иное явление имеет эстетическую ценность. Делая, таким образом, эстетическое особым паролем для локальных групп и узкопрофильных дифференциаций.
В трудах Отцов Церкви «красота» является многозначным понятием и вырастает в образ-символ, так как имеет сакральное категориальное значение.
Так «Великий Каппадокиец» Григорий Нисский в своем центральном трактате «Об устроении человека» прописывает эстетическую концепцию творения, в которой именно «красота» становится центральной онтологической категорией.
В первую очередь, «красота», украшенность у Григория Нисского тесно связана с центральным догматом христианского Шестоднева: понятием «образа и подобия».
Бог — высшая эстетическая величина, Он источает свою энергию-красоту на все творение. По словам святого, тварный мир «украшается подобием красоты первообраза». Человек становится своего рода зеркалом, которое принимает и отражает или отвергает свет этой красоты. В человеке-зеркале формируется отражение — «подобие красоты первообраза» и сам он при этом оформляется.
Соответственно, человек, принявший это отражение, становится прекрасным, отступивший — «безобразным» в силу своей невосприимчивости Божественной красоты, закрытости к ней.
«Безобразие» — это нахождение в своем собственном «веществе», которое обладает характеристиками «бесформенности» и «неустроенности». Это пренебрежение высшим ради низшего. Из-за чего и произрастает «уродство», которое разрастая, поражает все естество и в нем уже невозможно «увидеть образа Божия».
В этом Григорий Нисский и видит происхождение зла, «которое осуществляется через незаметное лишение прекрасного». Надо ли говорить, что Федор Достоевский прямо дублирует эстетическую концепцию святого, когда утверждает через посредство своего героя, что «красота спасет мир»…
Таким образом, можно сделать вывод, что «образ» — есть нечто оформленное, обретшее определенные очертания, форму, которая становится красивой, так как, отражая, содержит в себе Первообраз. В этой ситуации «реабилитируется» плоть, на которой также налагается важная функция в деле спасения.
Материя, вещество преображается, обретает форму и получает сакральную эстетическую ценность. Преображение есть обретение формы. Создание прекрасного — оформление материала.
С «красотой» у святого Григория Нисского тесно связаны и этические категории, понятие «добра». Собственно и церковнославянское слово «добро» синонимично с «красотой». Через «красоту» возможно различение «истинного и мнимого добра». Зло, по мысли святого, «прикрашивается» добром. Поэтому и природа зла эклектична, «смешанная», она состоит из противоположностей, в ней утрачен порядок, строй, правда, а вместо этого содержится обман, иллюзия.
