Итоги Итоги - Итоги № 51 (2012)
Веселый и находчивый / Искусство и культура / Спецпроект
Веселый и находчивый
/ Искусство и культура / Спецпроект
Александр Масляков — о том, почему не стал ленинградцем, а превратился в уральца, как сыграл роль полковника японской разведки и оказался самым молодым телеведущим Советского Союза, о пулях, свистевших у виска, и мгновении, растянувшемся на полвека, а также о том, что написано на его визитных карточках
С формальной точки зрения Александр Масляков не имеет отношения к появлению на тогда еще голубых телеэкранах передачи КВН. Ставший со временем суперпопулярным Клуб Веселых и Находчивых впервые вышел в эфир в ноябре 61-го, а Александра Васильевича пригласили на роль ведущего программы лишь двумя годами позже. Но кто сейчас об этом помнит? КВН и Масляков-старший давно уже слились в единое целое. И появление в конце девяностых в кадре Маслякова-младшего лишь укрепило уверенность в неразрывности связи...
— Что у вас на визитной карточке написано, Александр Васильевич?
— Надо сначала спросить, есть ли она у меня в принципе… Точнее, даже не так: каждый год печатаю новые визитки, кладу стопками в письменный стол, и они там накапливаются, накапливаются… С собой никогда не ношу, эти кусочки плотной бумаги с написанной на них фамилией и должностью мне без особой надобности. Прозвучит нескромно, но честно: моя визитка — мое лицо. Сколько раз бывало, что подходил незнакомый человек и говорил: «Здравствуйте, Александр Васильевич!» После этого совать карточку как-то даже неловко. Личные телефоны стараюсь никому не давать, а какую еще информацию можно почерпнуть из визитки? Потрясать воображение собеседника титулами и регалиями? Заслуженный деятель искусств, академик Академии Российского телевидения, президент международного союза КВН… Ну смешно, согласитесь.
— А президент вы пожизненный или переизбираемый?
— Кто-то давным-давно в шутку предложил учредить пост, я и ответил в том же ключе, согласился. У нас игра, понимаете? Вот прошел Кубок КВН Нью-Йорка, есть Лига КВН Великобритании, схожие объединения существуют во многих странах, но я не имею к ним отношения. Это не ФИФА или УЕФА, под чьей эгидой проходят любые футбольные турниры. Наша империя мощная, хотя и немного игрушечная. При попытке формализовать движение быстро загнется. Молодые не любят ходить строем. Поэтому мы за демократию. Но и за сохранение традиций. Как ни крути, в январе 2014-го будет полвека с момента моего прихода на ТВ. Что ни пиши на визитках, физиономия давно примелькалась всем, кто хоть изредка включает телевизор.
— Когда в последний раз при встрече вас не узнавали, вынуждая представиться?
— Сложный вопрос... Много лет назад наш оператор, снимавший и для других программ, поехал на Крайний Север и попал в поселение оленеводов. Вернулся в Москву и радостно сообщил: «Масляков, я нашел место, где тебя не знают».
— Понятное дело, «чукча в чуме ждет рассвета»...
— Забавный эпизод был в семидесятые годы, когда КВН прикрыли, решив, что хватит уже студентам крутить фиги в карманах, иронизируя над советской действительностью. Цензура крепчала, и в конце 71-го глава Гостелерадио СССР Сергей Лапин прихлопнул программу, как надоедливого комара. Я стал реже появляться на экране, и зрители завалили Центральное телевидение вопросами, куда, мол, подевали Маслякова. Отношение к обращениям граждан было серьезным, отвечавший в эфире на письма трудящихся политический обозреватель Юрий Жуков в какой-то момент не выдержал и спросил у редакторов: «Объясните, кто такой этот Масляков? На его имя почту носят мешками! Почему только о нем и пишут?» Но это было давно, с тех пор мой телевизионный стаж увеличился на четыре десятилетия, и сегодня чаще возникают иные ситуации. Я ни разу не пересекался с Михаилом Горбачевым, а тут волею судеб и руководства Первого канала оказался с ним в жюри «Минуты славы». Когда сказал Михаилу Сергеевичу, что прежде мы не встречались, он искренне удивился: «Да ладно, Саша, не сочиняй! Сто лет тебя знаю!» Я давно сроднился с телевидением, хотя появился на нем случайно и уж точно не думал, что это станет делом жизни.
— Много развилок было?
— Как и у каждого. Начать с того, что родиться должен был ленинградцем. Матушка моя из Новгородской области, из валдайских краев, отец — с Вологодчины, из Пришекснинского района. Такие глубоко российские родители. Оба в молодости оказались в Ленинграде, встретились, полюбили друг друга... Когда мама находилась на четвертом месяце беременности, началась война. Отец ушел на фронт, в штурмовую авиацию, матушка вместе с семьей старшей сестры уехала в эвакуацию на Урал. По дороге сделали остановку в Свердловске, где я и появился на свет. Через месяц мы перебрались в Челябинск, хотя я, понятно, этого не смог бы запомнить при всем желании. Словом, питерец из меня не получился, зато стал Сашей с «Уралмаша». После Победы папа вернулся с фронта и забрал нас с собой. В отличие от открытой, общительной мамы отец был человеком замкнутым, не любил рассказывать, вспоминать. Правда, если в гости приходили боевые товарищи, мог взять в руки гармонику. Еще он любил поэзию, почему-то особенно уважал Лермонтова. Собственноручно сделал два альбома с репродукциями картин русских художников, вырезая их из журнала «Огонек» и аккуратно подклеивая. Но лучше всего отец чувствовал себя на рыбалке, когда усаживался на берегу реки с удочкой и оставался наедине с собой. Он не слишком нуждался в чьем-либо обществе. Как ни странно, эта черта характера во мне проявилась с годами, хотя нравом я больше похож на матушку. После войны папа остался служить в армии, и мы кочевали следом за ним. После Челябинска были остановки в Баку, Кутаиси... Нигде подолгу не задерживались, в конце концов оказавшись в столичной гостинице ЦДКА. Сейчас она называется «Славянка». Это уже помню: скромный номерочек, две кровати, шкаф, стол, тумбочка. Летнего сада в моем детстве не оказалось, зато появился Екатерининский, куда водили гулять. Однажды умудрился провалиться в колодец, к счастью, неглубокий... Странные круги порой выписывает судьба: в последние годы часто оказываюсь в том районе, поскольку в Театре Российской (а тогда — Советской) армии мы снимаем часть своих передач...
Потом у нас была комната в коммунальной квартире в Тушине, которое еще не относилось к Москве. Все хочу съездить посмотреть, осталось ли что-нибудь с тех времен, да никак не выберусь. Далеко, неохота стоять в пробках. А тогда из столичной гостиницы мы, по сути, попали за город. Отцу полагалась служебная машина, которая и отвозила его в Главный штаб ВВС на Пироговке, где он прослужил до выхода в отставку в звании полковника. Собственно, в Тушине я и пошел в школу. А после третьего класса нам дали отдельную двухкомнатную квартиру на Хорошевке. Военное ведомство построило там дома для сотрудников. Туда же много лет спустя я и жену привел. Света спросила: «Где будем жить?» Я без тени сомнений ответил: «Ну как? С моими родителями, конечно!» И мы пять лет обретались под одной крышей... Но, кажется, я убежал в рассказе вперед. Сначала была 643-я школа, на выпускном вечере в которой я станцевал с мамой краковяк, предварительно выпив первую в жизни рюмку водки, щедро налитую учителем физики Борисом Дмитриевичем. Мне нравилась художественная самодеятельность, я ходил в кружок при Доме пионеров, однажды сыграл Бабу-ягу в детском спектакле, а на телевидение впервые попал в — страшно сказать! — 1958 году. Еще школьником, учеником девятого класса. Удивительным образом даже пригласительный билет сохранился! Вот слушайте: «Главная редакция для детей и юношества Центральной студии телевидения приглашает вас на собеседование...» На Шаболовке создавался детский телетеатр, я прошел творческий конкурс и год посещал занятия, снизу вверх с обожанием глядя на молодых дикторов во главе с Игорем Кирилловым. Нас пытались чему-то понемногу учить, но потом история тихо угасла.
— Что же не пошли в театральный вуз после школы?
— Наверное, трусоват оказался, побоялся: вдруг выяснится, что я не гениальный артист? Поэтому за компанию с приятелем отправился в Московский институт инженеров транспорта. Володя жил в соседнем доме, наши отцы вместе служили в штабе ВВС. Правда, в первый год я недобрал баллов и до следующего лета зарабатывал стаж, устроившись лаборантом в школу на Песчаной улице. Однажды даже вел урок вместо заболевшего учителя. Со второго захода меня взяли в МИИТ, и я опять с радостью включился в художественную самодеятельность. Подозреваю, в стенах институтского Дворца культуры проводил больше времени, чем за студенческой скамьей. Играл уже не Бабу-ягу, а полковника японской контрразведки в спектакле о Рихарде Зорге «Пресс-атташе из Токио». Старательно щурился и говорил с акцентом, не уверен, что с японским... Еще изображал Короля в сказке «Ворон». Однажды рискнул пропеть со сцены, но облажался и больше подобных экспериментов не ставил. Засветился я и в студенческом Театре эстрадных миниатюр. Им руководил ныне хорошо известный Анатолий Лысенко, новоиспеченный глава Общественного телевидения России, а в ту пору — выпускник нашего института, у которого я проходил практику на Люблинском литейно-механическом заводе. Толя работал мастером в механосборочном цехе. Хрущев придумал тогда оригинальную форму обучения: одну неделю мы слушали лекции в институте, а на второй закрепляли полученные знания на производстве. Такая вот смычка теории с практикой по Никите Сергеевичу... С превеликим трудом я вставал по утрам и ехал через полгорода в Люблино. Зимой на улице темно, ветер, поземка, а ты тащишься вдаль с обреченностью приговоренного к казни. Институтскую лекцию, в конце концов, можно и прогулять, а на смену попробуй опоздать! Думаю, качество нашей учебы и работы на заводе было примерно одинаковым, хотя норму я старался выполнять, да и Толя помогал, не слишком загружал... А после первого курса МИИТа я все же попытался поступить в театральное училище. В Щепкинском актер Малого театра Виктор Коршунов скептически посмотрел на мальчишечку, бодро читавшего ему романтические стишки, и отправил домой. В ГИТИСе я сошел с дистанции после второго тура, в Щукинском добрался до третьего. Принимавшая вступительные экзамены профессор Вера Львова по-матерински дала совет: «Молодой человек, вы выбрали замечательную профессию инженера, ну так и двигайтесь в этом направлении. Иначе одно потеряете, а второе не найдете». Что делать? Пришлось внять словам опытного педагога... Какое-то время не мог ходить в театр. Сидел в зале и ловил себя на мысли, что не происходящему на сцене сопереживаю, а присматриваюсь, прислушиваюсь к игре актеров, словно примеряю на себя их роли: смог бы сделать не хуже? Даже не о качестве речь, а о каком-то внутреннем ощущении. Это продолжалось, может, год или два. Постепенно отпустило... И еще одна загогулина судьбы: в «Щуку» я не поступил, зато первую квартиру мы со Светой получили в доме в Большом Николопесковском переулке, тогда — улице Вахтангова, буквально примыкающем к зданию училища. В этом доме, по-моему, по сей день живет Миша Державин. Там родился наш сын Саша. Двухкомнатные хоромы общей площадью пятьдесят три квадратных метра мы занимали долго. Помню, в начале октября 93-го выходим втроем из подъезда, а навстречу сосед: «Куда вы с ребенком, сумасшедшие? Или не знаете, что творится? Снайперы на крышах, по Белому дому танки долбят!» Я сначала не поверил, а потом услышал звук автоматных очередей и свист летящих мимо пуль. Вот клянусь, не преувеличиваю! Подворотня, ведущая на Новый Арбат, кем-то простреливалась. Мы вернулись домой, задернули шторы, я уложил своих на пол и велел не высовываться, пока все не утихнет... С годами нам стало тесновато в той квартире, а прежде всем места хватало — и мне со Светой, и Сашке, и нашему дворовому псу Тимке, и многочисленным гостям, заглядывавшим на огонек почти ежедневно. Знакомые и друзья, прогуливавшиеся по тогда еще Калининскому проспекту, считали долгом навестить нас. Иногда собиралась толпа. Я ведь пользовался некоторой популярностью среди телезрителей, на четвертом курсе института перекочевав на другую сторону экрана. В ту пору ведущие были наперечет, да и я оказался самым молодым среди них. И все же понимание, что телевидение — это навсегда, пришло не сразу. Получив диплом инженера-теплоэнергетика, я отработал год и шесть дней в проектном институте «Гипросахар», дав повод для шуток на тему dolce vita. А в Клубе Веселых и Находчивых впервые засветился в декабре 63-го. В МИИТе была своя коман да, участвовавшая в КВН, я в нее не входил из-за излишней стеснительности, во что сегодня, наверное, трудно поверить. Но многих игроков я хорошо знал, встречаясь с ними во Дворце культуры института. Что касается моей засветки, «доисторических» архивов КВН, относящихся к периоду существования программы с 1961 по 1971 год, почти не сохранилось, в какой-то момент пленки по глупости сожгли. Остались редкие фрагменты, сущие обрывки. И вот недавно, пересматривая уцелевшие кусочки записей, я опознал в кадре себя. Камера скользила по залу Телетеатра на Электрозаводской, выхватывая болельщиков, и случайно в объектив угодил до боли знакомый затылок. Таким было мое первое появление на экране. А потом уже по воле обстоятельств я поднялся на сцену, взял в руки микрофон и не выпускаю его почти полвека.
