Газета Завтра - Газета Завтра 266 (1 1999)
Зодчество гибнет от язв нынешней системы — власти денег, богатства верхов, нищеты низов, развала культуры, умирания искусств. Оно обязано пережить эту хворь, этот мор, прийти в себя, распрямиться, вновь обрести здоровье и авторитет. Помогать этому, копить для этого силы, учиться у наших великих предшественников беречь суть их трудов, как под ханским игом народ берег свои святыни — вот что как минимум сейчас требуется.
Н. КОРДО,
заслуженный архитектор
России
Большой интернет магазин молодежной одежды, джинсы d g 5 закажите у нас
ЖЕРТВАМ РЕФОРМ
20 декабря в Москве, в сквере на Лубянской площади, вблизи Соловецкого камня — символа памяти “жертв сталинизма”, был открыт первый в России Памятник жертвам — теперь уже ельцинского режима. Временный памятник был изготовлен по проекту художника Андрея Подшивалова и представлял из себя стеллу высотой около трех метров, покрытую графическими изображениями и текстами.
Экспрессивные сцены штурма Дома Советов и боев в Грозном, трагические образы нынешнего упадка перемежались со строгими надписями, которые говорили о происходящем языком статистики... О том, скольких русских людей мы не досчитались за минувшее десятилетие... На траурном митинге, организованном молодежным отделением Волгоградского райкома КПРФ Москвы, присутствовали представители почти всех патриотических организаций, включая НБП и “Союз православных хоругвеносцев”. Говорили о нынешнем, русском Холокосте, и о том, что открытие подобного монумента — есть торжество исторической справедливости...
К чести блюстителей порядка, следует отметить тот факт, что, несмотря на несанкционированный характер сего действа, милиция не вмешивалась в ход скорбного мероприятия. Однако, под покровом ночи оппозиционный памятник был демонтирован лужковскими службами. При живом Ельцине памятник жертвам ельцинизма простоял в центре Москвы целых 7 часов!..
Фото Александра БЕРЕЗИНА
Дмитрий Аграновский ЕГОР, ТЫ ПРАВ!
Сия библиографическая редкость представляет собой сборник статей и интервью. Книга просто пропитана ненавистью к Летову — достаточно сказать, что глава про отношения Летова и КПРФ называется “Егор и окоммуняченные”, а про концерт “Гражданской обороны” в Минске пишет сторонник “Белорусского народного фронта”. Остальное выдержано в том же духе.
Вообще, по характеру материала книга больше похожа на досье, вернее, на “дело” по обвинению Летова в “измене делу демократии и в связях с коммунистами”. Статьи из разных “МК” и рок-изданий выглядят как показания свидетелей обвинения и речи “общественных обвинителей”, а интервью (особенно последние по времени) больше похожи на допрос: “А вот ранее вы давали совсем другие показания! Почему вы изменили их? И каким показаниям верить?”
Кроме действительно великолепных и искренних летовских статей и интервью, какого только фуфла не напихано в эту книгу! Приводятся даже рецензии на отдельные альбомы из давно забытых “урлайтов” и “контркультур”.
Примерно треть книги занимают трагические умствования каких-то никому неизвестных людей на тему “Летов продался коммунистам”. Почему-то Летов и “Гражданская оборона” записываются в одну компанию с “Аквариумом”, “Кино”, “Алисой”, “ДДТ и прочими деятелями “Perestroyka-Pok” и любителями рифмовать “Родина-уродина”.
“Ей-ей,— пишет некто А.Яшлавский,— куда интереснее было читать интервью с Егором в старом добром самиздате, а сейчас певец взял на себя роль политического гуру и смотрится в этой роли, честно говоря, малость смешно”.
А вот нам другое малость смешно — в книгу действительно включены все известные, по крайней мере нам, летовские интервью — за исключением трех. Во-первых, интервью газете “Правда”: “Егор Летов: “На Западе живых уже не осталось...” (19.04.95, тираж 210.000 экз.). Во-вторых, интервью газете “Советская Россия”: “Время выбора” (7.03.96, тираж 250.000 экз.). И в-третьих, интервью газете “Завтра”: “Егор Летов: Я буду дальше воевать!” (№26, май 1996 года, тираж 200.000 экз.). Причем ссылки на эти интервью в книге даются неоднократно.
Зря вы так, господа составители. Недальновидно. Не понимаете вы, что “коммунистический реванш”, в том числе и в рок-музыке, так же неизбежен, как восход солнца, — даже тухлый “забелдос” образца 1991 года Костя Кинчев, и тот записывает альбом под названием “Солнцеворот” (кстати, есть предложение Кинчеву — воровать у Летова не только названия альбомов, но и названия песен).
Подводя черту, скажу: несмотря на то, что составителями книги двигало только одно — желание заработать деньги или, как говорят “демократы”, “срубить бабки” на славе Летова, книга получилась полезная. И после того как, вооружившись ножницами, вырежете из нее всю “демшизовую” и “бэнээфовскую” заумную бредятину, чтение ее можно рекомендовать даже детям.
Дмитрий АГРАНОВСКИЙ
Елена Антонова ТАМ ПУШКИН, БЛОК И СЕВЕРЯНИН...
А нынче все умы в тумане,
Мораль на нас наводит сон,
Порок любезен…
Когда же, наконец, мы, зрелые взрослые люди, — политики разных рангов и масштабов, работники просвещения и культуры, воспитатели, учителя, просто родители, — осознаем нашу вину перед молодым поколением, перед нашим будущим за то, что вот так, впопыхах, не оглядываясь, не разбирая дороги, гоним на всех парах пусть в благополучную, но чуждую нам западную цивилизацию! Закусив удила, мы несемся вперед, теряя на ходу наши самобытные этику, культуру, неповторимый жизненный уклад и особый душевный настрой, доставшиеся нам с одной стороны по наследству от предков, с другой – приобретенные за советское время. Восемнадцатые «Декабрьские вечера Святослава Рихтера» в Музее изобразительных искусств, проходящие в этом году под знаком двухсотлетия Александра Сергеевича Пушкина и стосемидесятипятилетия выхода в свет его «свободного романа», ознаменованы интереснейшей выставкой «Евгений Онегин», подготовленной сотрудниками музея. С любовью и смыслом подобранные предметы быта и времяпрепровождения пушкинских времен, костюмы и украшения людей его круга, портреты друзей и современников Пушкина, а также художественные иллюстрации романа, выполненные в разное время мастерами различных школ и направлений, наряду с материалами по сценической истории оперы П.И. Чайковского «Евгений Онегин» лучше всяких слов показывают, как тесно связаны мы со всем этим, каких глубинных пластов духа и культуры можем лишиться, если не будем помнить о них, интересоваться, знать.
Похожих мыслей, по-видимому, придерживаются и сами молодые. Показательны в этом смысле впечатления журналиста Юрия Васильева об одном из таких музыкальных вечеров в Музее, приведенные в одном московском еженедельнике. Взгляды и настроение этого неглупого, эрудированного, имеющего бойкое перо молодого человека, в конечном счете, если взять за скобки его несколько ерничающую манеру изложения, оказываются синтонными любому болеющему за нашу культуру, тоскующему по необратимым в ней потерям, умудренному жизнью человеку. Это ощущается и когда он высказывает опасение о возможной утрате фестивалем самой существенной его компоненты – рихтеровского духа большого Человека и Музыканта, и когда он пишет о состоявшемся в тот вечер концерте немецкого «Хаген-квартета», гладко, виртуозно, но усредненно ровно исполнившего произведения что Гайдна, что Моцарта, что Бетховена. Подобное «механистическое» филигранное исполнение ничего, кроме скуки, вызвать не может, и потому любой огрех в игре действительно часто воспринимается с невольным облегчением. Здесь, думается, к месту будет привести и мое впечатление и от игры недавно посетившей нас скрипачки Анны-Софи Муттер в Большом зале консерватории в связи с вручением ей фондом Юрия Башмета премии имени Шостаковича. «Сделайте нам красиво, но так, чтобы не испортить ни настроения, ни пищеварения» – вот, на мой взгляд, стиль и суть ее исполнения, с чем она, с учетом ее весьма выигрышных внешних данных, успешно справилась.
Совсем иное дело – концерты, в которых участвует Виктор Третьяков. Еще Давид Федорович Ойстрах, комментируя его игру на III Международном конкурсе им. П.И. Чайковского в 1966 году, на котором он получил первую премию, отмечал «благородство эмоций и стилистическую чистоту» его исполнения. С тех пор талант В. Третьякова постоянно мужал и креп, но его эмоциональная чуткость, его сиюминутное, на ваших глазах совершающееся творчество, его взрывной темперамент и проникновенная нежность заставляют слушателя каждый раз страдать, любить, плакать, отчаиваться и надеяться вместе с ним. И каждое его исполнение даже многажды слышанного сочинения превращается в единичное произведение искусства, которое через катарсис очищает и возвышает душу. После игры Третьякова устаешь, но это – хорошая усталость. Поэтому можно понять, как стремились попасть любители музыки в тот декабрьский вечер последней недели старого года в овальный зал Музея послушать камерные сочинения Людвига ван Бетховена в исполнении Виктора Третьякова, Елизаветы Леонской (фортепиано) и Александра Князева (виолончель), где в I отделении игрались две сонаты для скрипки и фортепиано, а во II – трио си бемоль мажор № 7 для фортепиано, скрипки и виолончели.
