Газета Завтра - Газета Завтра 824 (88 2009)
В итоге положение церкви в обществе характеризуется диссонансом. С одной стороны - растущий авторитет православия как неисчерпаемого источника нравственности, с другой - нарастающая лавина легализованного либерализмом греха. Дальнейшее "мирное сосуществование" этих взаимоисключающих процессов в принципе невозможно, кому-то придется уступить. Причем, выбор за обществом. Либо оно окончательно оттеснит церковь на периферию своей жизнедеятельности (культурно, мировоззренчески и юридически), предпочитая свободу обходиться "без Бога", либо восстановит ее "свято место" в структуре общественного сознания, признав в качестве фундаментального духовно-нравственного авторитета.
Может ли вообще современное общество позволить себе роскошь иметь высокие духовные идеалы на государственном уровне - или это привилегия ушедших эпох? Некоторый опыт исламских стран (в частности Ирана), сумевших сохранить общественное сознание от поклонения "либеральным ценностям", а также опыт советской эпохи, поднявшей "моральный кодекс строителя коммунизма" на уровень "национального проекта", показывает, что это возможно. В свете этого опыта вопрос о новом формате отношений церкви и государства переходит в сферу государственной идеологии. Именно государственная идеология как форма общественного сознания способна нести в себе самые высокие идеалы и в то же время являться политическим инструментом их практического осуществления. Не говоря уже о неисчерпаемом мобилизационном ресурсе, так необходимом ныне российскому обществу.
С чего начинается идеология? - с некоей основополагающей идеи (мировоззренческой доминанты) признанной обществом в качестве высшего смысла общественного бытия и способного структурировать его жизнедеятельность по всем направлениям. Отсюда - из центра духовной консолидации как онтологического начала - начинается всякое единство и возрождение! Для России, русской истории и цивилизации таким началом и центром, без сомнения, остается христианская Истина. Именно в акте нового общественного признания христианской Истины как высшего идеологического авторитета возможно "второе крещение Руси". Ибо не количеством храмов определяется подлинность христианского общества, а качеством его самосознания.
Не стоит искать здесь и религиозной дискриминации. Все здравомыслящие представители различных религиозных традиций России понимают: обращение русского народа к своим исконным религиозным началам станет благом и для других религиозных конфессий, так как восстановит приоритет духовных ценностей в системе общественного развития. Россия останется многоконфессиональной. Ибо речь не идет о монополии РПЦ на абсолютное доминирование в религиозной сфере, а лишь об идеологическом самоопределении светского по форме общественного сознания относительно фундаментальных духовно-нравственных ориентиров. Эти ориентиры для всех традиционных религий - едины. Именно в этом религиозно интегрирующем смысле и должно быть заявлено христианское начало русской идеологии. К слову, не притеснит подобная перспектива и сторонников атеизма. Идеология - это атрибут светского общества. В отличие от "государственной религии", она не является обязательной к исповеданию, но допускает полную свободу совести.
Тем не менее, религиозный аспект в идеологии всегда присутствует - и это многое проясняет в политике. Так, главная мировоззренческая ложь нынешних "реформ" состоит в том, что прививаемая русскому народу идеология либерализма имеет нетрадиционное религиозное происхождение - протестантизм, причем в его крайнем американизированном варианте. Искусственное наложение этой чужеродной религиозной матрицы на российское самосознание и создает тот мучительный общественно-политический, социально-экономический и культурно-исторический диссонанс, от которого страдает российское общество.
По существу, церковь до сих пор не нашла своего места в обществе. Сегодня она оказалась перед дилеммой: либо существовать в необратимо секуляризированном обществе на его условиях, становясь его актуальной составляющей; либо, наоборот, отстраниться от него на безопасную дистанцию ради сохранения внутренней святыни. Первый вариант подразумевает новую социализацию церкви через приобщение к социальному процессу для его корректировки в христианском духе; второй - связан с идей сохранения истины православия "до конца времен" через всемерное противостояние апостасии. Эта дилемма разрывает церковное сообщество на "модернистов" и "ревнителей", периодически угрожая расколом.
Социализация через идеологизацию - это третий путь. Вхождение в современное общество не прямым институциональным образом, а в опосредованной идеологической форме, через отдание обществу именно того, в чем оно нуждается, и что способно вместить без ломки своего светского характера. Здесь снимается проблема "церковного модернизма" как политики подстраивания под изменчивый мир, и сокровища церкви остаются неприкосновенными, становясь в то же время открытыми и доступными обществу. Тем самым церковь до конца реализует свою двойственную природу: "мистическую" - быть независимой от мира и хранить чистоту истины; и "земную" - вести диалог с миром на его языке, в его социокультурном пространстве, отражая и отвечая на его проблемы.
В этом и состоит существо духовной власти - присутствие в обществе в качестве незримого идеологического императива. Любое вмешательство в сферы идеологии сродни революции. А центральный вопрос революции - вопрос о власти. Фактически эта власть уже принадлежит церкви на мистическом уровне, вопрос лишь в формах ее осуществления в современном мире.
Как говорилось выше, клерикализм или "византийская схема" в современном социуме невозможны, но в обществе, открытом к развитию, всегда остается иной вид духовной власти - это власть идеи! Именно в форме идеи осуществляется переход духовной истины в человеческое сознание, приобретая статус нравственного императива, способного управлять человеческим поведением. Это и есть решение нашего вопроса: духовная власть христианской истины может проявить себя в идеологии! Фактически история к этому и двигалась: идеология как форма общественного сознания появилась тогда, когда церковная теократия стала терять свое определяющее значение. Церковь в условиях секуляризации передала свои теократические функции идеологии - и именно это закономерное, а не злонамеренное обстоятельство определяет религиозный характер идеологий.
Это принципиальный момент в становлении современной цивилизации. Трагедия классических идеологий XIX века: гуманизма, либерализма, коммунизма и др., - состояла в том, что исторически они формировались в предельно жесткой оппозиции к церкви, неизбежно теряя при этом само существо хранимой в ней Истины. Они, безусловно, имели импульс от христианства, но не имели самого Христа в его богочеловеческой полноте. Поэтому подлинная идеология, претендующая сегодня на духовную власть в обществе, должна не замещать церковь от своего имени, и не отрицать ее, а лишь транслировать ее истину в общественное сознание и практику. В этом и будет состоять механизм осуществления духовной власти - невидимой, но реальной.
Такой механизм не помеха политической власти. Наоборот, духовная власть идеологии способна органично структурировать и стабилизировать, наконец, действия политической власти. Ввести ее намерения в прогнозируемое русло. Ведь в любом случае политическая власть не себя лишь реализует, а тоже проводит некую "идею", - так пусть же она не прячется от народа где-то в администрации президента, а будет "провозглашена на кровлях". Это будет честно. И только такой - идеократический - алгоритм управления достоин России как цивилизации.
Власть, лишенная идеологических ориентиров, по сути, слепа в стратегическом отношении и не способна к управлению: периодическая суета в собственном политическом огороде - не управление, а "перестановка мест слагаемых". Особенно это очевидно в условиях кризиса, когда политика слепого следования за Западом катастрофическим образом привела "стабилизированную" Россию на грань коллапса. И не надо делать вид, что это объективный и единственно возможный "путь в будущее", - нет, это закономерный итог всей постперестроечной политики западно-ориентированного режима, неспособного осуществить собственное историческое целеполагание.
Впрочем, претворение в жизнь новой парадигмы потребует и определенных конституционных изменений. В действующей Конституции 1993 года говорится, что "никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной" (ст.13) - это ложь. Всякая конституция, наоборот, закрепляет идеологию на государственном уровне - не идеологических конституций не бывает! Нынешняя конституция - либеральная, и пункт о деидеологизации нужен лишь для удержания России в стратегически-бессознательном состоянии. С этим абсурдом пора закончить. Дальнейший дрейф без руля и ветрил в глобально-историческом море обрекает русскую цивилизацию на деградацию и исчезновение. Идеологически пустая "Единая Россия" есть жалкий симулякр правящей партии!
