Сергей Танин - Русский Белград
Конечно же, все это имело мало отношения к реальной действительности, в которой многим русским в Югославии приходилось жить подаянием. В самом деле, до роскоши ли было тем, кто не смог приспособиться к новым условиям жизни и не смог выучить сербский язык.
В письме русского представителя В.Н. Штрандмана от 1 сентября 1936 года принцу-регенту Павлу говорилось: «Министерство внутренних дел, за весьма редкими исключениями, отказывается принимать эмигрантов в югославское подданство, что лишает их права искать заработок даже на иностранных предприятиях, которым предлагается оказывать строгое предпочтение национальным рабочим… Уже сейчас имеются весьма тяжелые случаи, например, отказ принимать на работу русских только потому, что они русские… Число погибающих русских, умирающих вследствие острого недоедания, с каждым днем увеличивается, а зачастую имеются случаи, когда люди доходят до полного отчаяния».
По оценке В.И. Косика, «в этих строках было намеренное обострение ситуации. Но здесь не надо забывать, что король Александр был уже в могиле, а в самой Сербии подросло послевоенное поколение, требовавшее, своего „места под солнцем“. Русские, оставившие свою „богатую родину“, стали мешать».
В.А. Маевский в своей книге «Русские в Югославии», изданной в Нью-Йорке в 1966 году пишет:
«В 1936–1937 гг. сербское государственное радио занималось тем, что издевалось над русской нацией и, перейдя все границы приличия… В сербскую народную массу бросали по радио… ложь, что русские позанимали места в министерствах, что они сидят паразитами на шее сербов… Травля национальной русской эмиграции выгодна была и для просоветских элементов. Все мы знаем, что „в семье не без урода“… но это… не дает никому права из-за таких уродов клеймить всю нацию. Только в феврале 1937 года ряд русских и сербских деятелей посетили директора „Радио А.Д.“ генерала Калафатовича и заявили следующее: „На всем свете нет ни одного радио, которое бы так возмутительно дискредитировало русскую эмиграцию, кроме… Белграда и Москвы. Мы, сербы, в своем же доме позволяем себе оскорблять русских, — тех русских, которые в европейскую войну защищали Белград и погибли на Салоникском фронте… Но, не говоря уже о мертвых, просто недостойно для сербов оскорблять тех братьев-русских, которые теперь в беде, потеряв свою родину, мучаются и страдают по всему свету… Есть две нации без отечества: это — русские и евреи. Однако почему-то нападают только на русских“».
Протест был принят, и травля была прекращена.
Как видим, интеграция русских в югославское общество в 30-е годы происходила не без «накладок», однако в целом можно утверждать, что официальная политика Белграда по отношению к русским эмигрантам отличалась толерантностью и «культурным плюрализмом».
И.Г. Грицкат-Радулович по этому поводу пишет:
«В Сербии русские живут и хорошо, и плохо, и на уровне своих возможностей, и ниже его, порой нечисто и комично, бедно и убого. Но им в этой стране все-таки досталось меньше всего унижений. Тут почти и нет той кабацкой распоясанности и слезливости, которую мы достаточно часто можем встретить там, у парижских шоферов или нью-йоркских ночных сторожей».
По словам Мирослава Йовановича, благодаря правительству Югославии культурные образцы и правила поведения русских «поддерживались и сохранялись», в то время как в Румынии или Турции государственная политика «была крепко связана с идеей ассимиляции, понятой как полное принятие эмигрантами культурных образцов и правил поведения». По его мнению, приспособление русских к жизни в Югославии шло «от идеи скорого возвращения к идее „миссии“ русской эмиграции».
* * *Говоря о «миссии» русской эмиграции, нельзя не отметить, что в 30-е годы в Белграде был создан ряд организаций, которые призваны были содействовать сохранению русского языка и русской культуры. Так, например, в конце 20-х годов был создан Союз ревнителей чистоты русского языка, программа которого основывалась на лозунге «Человек, который не говорит и не думает на русском языке, перестает быть русским». В конце 30-х годов в этот Союз входили 114 человек, в основном преподавателей и учеников Русско-Сербской гимназии в Белграде.
В 1931 году в Белграде были открыты Высшие военно-научные курсы под руководством генерала Н.Н. Головина, на которых русские офицеры могли обучаться по полной программе курса академии Генштаба. Их руководящий и профессорский состав состоял из 19 человек, состав которых был дополнен восемью лучшими выпускниками первого выпуска. Всего в Белграде на курсах обучалось около 200 офицеров, из которых полный курс закончили 77 человек. Главным руководителем курсов был генерал-лейтенант Н.Н. Головин, его помощниками — генерал-лейтенант М.И. Репьев, полковник А.А. Зайцов и полковник Н.В. Пятницкий.
Для помощи «своим» организовывались кассы взаимопомощи и различные фонды. Одна из таких касс взаимопомощи существовала при Союзе русских инженеров в Югославии. Известно, например, что для того, чтобы обеспечить эту кассу средствами, в 1936 году был организован ряд благотворительных вечеров. В 1938 году было проведено два таких вечера с лотереями. Выручка в 2600 динаров была сразу отдана взаймы наиболее нуждавшимся членам.
Важную роль в сохранении «русского духа и русской культуры» играл и созданный в 1928 году Русский научный институт (РНИ), содержавшийся на деньги югославского правительства.
Вначале в состав РНИ входил 21 специалист. Большинство были инженерами: В.И. Баскаков, Ю.Н. Вагнер, Н.И. Васильев, Д.Ф. Конев, А.И. Косицкий, Т.В. Локоть, И.П. Марков, Г.Н. Пио-Ульский, И.С. Свищев, В.В. Фармаковский. В 1938 году в составе РНИ было уже 58 ученых.
Первоначально Институт размещался в здании Сербской академии наук и искусств, в самом центре Белграда, и только после постройки Русского дома в 1933 году Институт переехал под «русскую крышу».
Председатель РНИ академик Ф.В. Тарановский, выступая на открытии Русского дома, сказал:
«Мы, русские ученые, прибывшие в Югославию, оказались в положении лучшем, чем все наши коллеги в эмиграции, ибо в значительном большинстве, почти все, мы оказались у своего дела и остаемся при нем либо в качестве преподавателей в высших учебных заведениях, либо в качестве сотрудников в различных специальных учреждениях научного характера… Наш долг заключается в том, чтобы культивировать свободную русскую науку. Ради осуществления этой задачи, мы с самого начала объединялись, дабы соединенными силами продолжать славные традиции русской науки и в них воспитывать нашу русскую молодежь. К этого рода деятельности нашей относятся наши лекции по русской истории, русской литературе, русской философии, русскому праву, которые мы читали в местных университетах на русском языке специально для студентов русских и в русских народных университетах для более широких кругов русской эмиграции… Все, что мы раньше делали для культивирования свободной русской науки, приобрело с основанием Института прочность и обеспеченность для дальнейшего систематического развития. Русский научный институт в Белграде стал в значительной мере общим научным центром для всей русской эмиграции».
С этими словами трудно не согласиться — ведь по приглашению Института в нем работали Дмитрий Мережковский, Константин Бальмонт и Игорь Северянин, известный специалист по аэродинамике Д.П. Рябушинский, выдающийся биолог, член Пастеровского института в Париже С.И. Метальников и многие другие выдающиеся ученые и деятели русской культуры. РНИ выделял стипендии молодым талантливым исследователям, например К.П. Воронцу, чья последующая научно-исследовательская деятельность прославила Россию и Сербию в области теоретической и прикладной механики.
В 1928 году в Белграде был создан Русский культурный комитет (РКК), который, по словам его председателя Александра Белича, которого по праву называют «опекуном» русских, имел целью подъем и развитие тех граней жизни, «без которых особенно русский интеллигентный человек считает себя вычеркнутым из культурной жизни».
2 февраля 1930 года в РКК была поставлена задача постройки Дома русской культуры имени императора Николая II. В качестве архитектора пригласили В.Ф. Баумгартена, исполнителем строительных и столярных работ стало предприятие архитектора М. Секулича, остальные работы по установке необходимого оборудования доверены фирме «Прогресс». Дом был построен в рекордно короткий срок — уже в 1933 году все работы были завершены. Этот дом, дорого обошедшийся югославской казне, стал центром политической, научной и культурной жизни русской эмиграции в Белграде.
В нем в 30-е годы были открыты Русский научный институт, Русская публичная библиотека и издательский комитет, Музей императора Николая II, Музей русской кавалерии, мужская и женская русско-сербские гимназии, Русское музыкальное общество, Союз русских художников, концертно-театральный зал, читальни, выставочные салоны. По словам В.И. Косика, «все эти учреждения, объединенные под одной крышей, являлись средоточием всего того, что русская диаспора создавала в королевстве Югославия».
