Дэвид Ванн - Потреблятство. Болезнь, угрожающая миру

Он активно принялся за дело и преуспел, остановив загрязнение ручья промышленными отходами и вывезя тонны мусора. В течение следующих пятнадцати лет он сажал вдоль ручья деревья, тысячи деревьев. Он восстановил естественные пруды, водопады и места для нереста. Сначала он работал один, но со временем другие люди стали ему помогать. Несколько газетных статей и парочка телерепортажей привлекли новых сторонников. Бил показал им, как восстанавливать бассейн реки.

Лососи вернулись, и с каждым годом их было на несколько особей больше, пока стая не восстановилась почти полностью. Бил никогда не получал денег за свои усилия, хотя пожертвования людей компенсируют его издержки. Но Бил, как говорит он сам, с лихвой вознагражден чувством удовлетворения от того, что его стараниями ручей Хэмм и местность вокруг него выглядят совсем иначе. «Вот моя награда, вот плата, которую я получаю за труды», — заключает Бил.

Что объединяет Джона Била, рабочих из ГКОПР и бесчисленных людей, которые содействуют процветанию своих городов, так это понимание, что осмысленное действие значит больше, чем деньги и что, на самом деле, лучше давать, чем получать. Они узнали, что, делая такие усилия, человек может состояться как человек. Но в нашем потребительском обществе такие люди становятся исключениями.

Чем больше американцы наполняют свою жизнь вещами, тем чаще они говорят психиатрам, священникам, друзьям и членам своих семей, что они чувствуют «пустоту» внутри. Чем больше игрушек у наших детей, тем больше они жалуются на скуку. Две тысячи лет назад Иисус Христос предсказал, что так будет. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, — спрашивал он своих последователей, — а душе своей повредит?» (Матфей, 16:26). В эпоху синдрома потреблятства этот вопрос задают редко, особенно публично. А надо бы.

Когда Мать Тереза приехала в Соединенные Штаты для получения почетной ученой степени, она сказала: «Это самое бедное место из всех мест, где я когда-либо была», — рассказывает Роберт Сейпл, директор благотворительной христианской организации «Видение мира». — Она говорила не об экономике, взаимных фондах, Уолл-стрит и покупательной способности, — добавляет он. — Она говорила о нищете души.

Незадолго до своей смерти, которая последовала от опухоли мозга, Ли Этуотер, политтехнолог, руководивший избирательными кампаниями республиканцев, сделал признание. «1980-е годы, — сказал он, — были временем приобретения — приобретения благосостояния, силы, престижа. Я знаю. Я добился большего благосостояния, силы и престижа, чем большинство. Но вы можете обрести все, чего хотели, и по-прежнему ощущать внутреннюю пустоту». Он предупреждал о наличии «духовного вакуума в самом сердце американского общества, опухоли души».

Во всех великих религиозных традициях человеческие существа рассматриваются как имеющие в жизни некое предназначение. Обнаженное до самой сути, это предназначение заключается в служении Богу, в заботе о его творениях и о таких же, как мы, человеческих существах.

Счастлив тот мужчина или та женщина, чья работа и жизненные силы служат этим целям, кто находит свое призвание или средства, которые позволяют его или ее талантам служить на пользу общества. Ни в одной из этих традиций предназначение не рассматривается как простое накопление вещей, силы или удовольствий — или как «стремление купить первоклассный товар».

Сейчас уже редко можно услышать, чтобы кто-нибудь оценивал свою работу как призвание. Работа может быть «интересной» и «творческой» или тупой и скучной. Она может давать общественное положение или считаться незначительной, и это безотносительно ее истинной ценности. Например, наша жизнь нарушается гораздо более чувствительным образом, когда перестают работать сборщики мусора, чем когда перестают работать футболисты. Работа может приносить большие денежные вознаграждения, а может едва поддерживать наше существование. Но мы почти никогда не спрашиваем, в чем смысл нашей работы и чему она служит. Для большинства, но, конечно, не для всех нас, если работа приносит деньги, этого достаточно. Зачем делать эту работу? Очень просто. За нее платят.

Рассмотрим, к примеру, хорошо оплачиваемых профессионалов, которые создают рекламу для супержестоких видеоигр, которая так обеспокоила Кэролайн Соу (как это было описано в главе 7). Несомненно, большинство из них описали бы свою работу как «увлекательную» и, конечно, «творческую», ведь она заставляет их постоянно порождать новые идеи для эффективного продвижения товара на рынке. В этой работе нет ничего механического. Удобная обстановка? Без сомнения. Свободный график? Возможно. Чувство самодовольства от того, что удается быть таким умным, успешным манипулятором, которого посещают такие остроумные идеи, как «Это лучше, чем застрелить соседскую кошку». «Я люблю свою работу», — вероятно, сказали бы они вам, если бы вы их спросили.

Теперь посмотрим на разработчиков самих игр. Все описанные привилегии имеют силу и, в приложение к ним, плюс — более высокая оплата труда, достаточная, чтобы покупать «Феррари», «Порше» и особняки. Некоторые из них признают, что никогда не разрешили бы своим собственным детям пользоваться товарами, которые они производят (или, в случае постановщиков фильмов о насилии, смотреть эти фильмы), что они производят и продают товары для детей других людей. Но перестать производить их? Во всяком случае, не тогда, когда эти товары приносят такую большую прибыль.

Приобрести мир — потерять душу.

То, что подобные профессионалы могут «получать удовольствие» от своей работы без малейшего беспокойства о ее конечном смысле и последствиях, ясно свидетельствует об успешном вытеснении нашей современной экономикой из сознания людей вопросов о смысле и цели. Они не переживают об этом — по крайней мере, внешне. А может быть, те виды вознаграждения, которые они получают за свои сомнительные с моральной точки зрения продукты — деньги, интерес, власть, общественный статус — действуют как морфий, притупляя все уколы сожаления.

Но миллионы других американцев жаждут обрести смысл жизни. Именно это обнаружил доктор Майкл Лернер, раввин и писатель, когда работал в «стрессовой клинике» для работающих семей в Окленде, шт. Калифорния. Вместе со своими коллегами Лернер изначально «предполагал, что большинство американцев действуют в первую очередь исходя из эгоистических материальных интересов. Так что мы были удивлены, что эти обыкновенные американцы часто испытывали больший стресс от того, что они попусту тратили свою жизнь, выполняя бесполезную работу, чем от ощущения, что они зарабатывают недостаточно денег».

Лернер и его коллеги собрали группу из людей различных профессий, чтобы поговорить с ними о том, как им живется.

«Сначала большинство людей, с которыми мы разговаривали, хотели уверить нас, так же, как они уверяли своих коллег и друзей, что все прекрасно, все идет нормально, что они никогда не допустят у себя стрессовых состояний, и, вообще, живут хорошо». Это были ответы, подобные тем, которые обычно получают устроители социологических опросов на свои поверхностные вопросы о том, доволен ли человек своей жизнью. Но со временем, по мере того, как люди в группах начинали чувствовать себя более раскованно, искренне выражая свои эмоции, появились другие ответы.

«Мы обнаружили, что люди со средним уровнем доходов глубоко несчастливы, потому они жаждут служить общественному благу, вкладывать куда-нибудь свои таланты и энергию, но считают, что та работа, которая у них есть, почти не дает им такой возможности, — пишет Лернер. — И зачастую они начинают требовать повышения зарплаты, в качестве компенсации за жизнь, которая, в противном случае, ощущается как бесполезная и пустая».

«Может быть именно этот страх собственной ненужности в мире ненужных вещей делает наиболее очевидными неестественность и абсурдность большой части того, что в наше время называется работой», — написал Стадc Теркель в бестселлере «Работа». Может быть, именно чувство, описанное Лернером и Теркелем, привело к одним из самых печальных в современной американской статистике результатам. Уровень депрессии, существующий в наше время в Соединенных Штатах, в десять раз превышает тот, который существовал до 1945 года. Миллионы американцев притупляют свою душевную боль с помощью «Прозак» и т. п. других лекарственных препаратов.

Поскольку все больше американцев становятся жертвами синдрома потреблятства, чувство подавленности, страха, пониженная самооценка станут, вероятно, все более распространенными среди них. Это предсказание находит научное подтверждение в сериях недавних исследований, проведенных двумя профессорами психологии, Тимом Кассером и Ричардом Раэном (Ryan). Они сравнили индивидов, чьи главные устремления имели финансовый характер, с другими, которые были ориентированы на служение обществу и установление тесных взаимоотношений с другими людьми.