Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2004)
Всесоюзная слава, пришедшая к Васильеву, не изменила ни его характер, ни манеру общения с людьми. Он был по-прежнему прост и естествен, хотя вроде повод для возвеличивания имелся. Он становится фигурой государственной. Его в Борках навещают министр сельского хозяйства СССР Мураховский, президент ВАСХНИЛ Никонов. Генсек пригласил его на Всесоюзный съезд колхозников, чтоб почтил участием и выступил. Он, конечно, выступил. И прозвучали там слова о необходимости продвижения на село культуры. “Без помощи города духовное обнищание деревни не остановить”. Эта фраза стала программной для самого Ивана Васильева и многих, кого волновал духовный облик сельского жителя.
Он сам попытался изложить мотивы стремления к поднятию культуры: “Живя многие годы в деревне, я замечаю как бы духовное обеднение сельской жизни, снижение ее нематериальной наполненности. Свободное времяпрепровождение очень уж однообразно, малоинтересно, имеет отчетливо выраженный потребительский характер, когда человек является более зрителем, слушателем, нежели участником, сотворцом. Так проведенное время отдыха в лучшем случае прибавит осведомленности, но не затронет мира чувств. Душа не распахивается навстречу красивому и возвышенному, доброму и светлому, не вырывается она из плена узкого интереса, расчета, эгоистического стремления”.
Проблема досуга сельского жителя, обделенного культурой, помаленьку спивающегося оттого, что нечем занять себя в свободное время, волнует Ивана Васильева. И об этом он не только пишет в очерках. Он сам решает заняться просветительством, создать в Борках культурный центр.
Высокие гости предлагали финансировать строительство культурного центра, но Иван Афанасьевич отказался, сказав, что Ленинской премии и гонораров будет достаточно для осуществления задуманного. Жена, Фаина Михайловна, горячо поддержала его, взяв на себя профессиональные библиотекарские обязанности.
Хотелось ему расшевелить сельскую интеллигенцию, и не раз письменно и устно обращался он к ней с призывами. И призывы его находили отклик. Об этом тоже мы узнаём из его очерков.
Перестроечная эйфория достигла апогея, наверное, в 1988 году, когда объявлено было о созыве XIX Всесоюзной конференции КПСС. На нее было избрано и приглашено много деятелей культуры, писателей — весь легковоспламеняющийся материал. Генсек Горбачев рассчитывал на их поддержку той перестройки, которая брезжила в его голове. Однако при всей громогласности и вроде бы едином желании внести перемены в жизнь страны вскрылись на конференции противоречия, выразившиеся в неприятии скоропалительных перемен. Конференция напоминала пасеку в жаркую пору медосбора.
В бюллетенях XIX Всесоюзной конференции КПСС я нашел текст выступления Ивана Васильева, в котором он с тревогой высказывал взгляд на перестройку как созидательное, а не разрушительное дело. “Как разбуженное сознание превратить в энергию действия”, чтобы не вылилось все в болтовню. “Ораторы много говорили о крикливых, шумливых перестройщиках-нигилистах. Броскость этой “пены” говорит лишь о том, что сознание здоровой части народа созревает тише, степеннее, без крика, но зато основательнее”.
Вызвало тревогу у Ивана Васильева то, что руководство страны не беспокоили капитальные проблемы деревни, то, что обезлюдела она, и без усиленного внимания важнейшую отрасль — сельское хозяйство не поднять. И он оказался прав, потому что жизнь подтвердила несостоятельность многих перестроечных прогнозов. Захлебнулось фермерство, еще сильней пошел процесс сокращения числа людей в деревне, возникло множество других процессов, заведших в тупик сельское хозяйство. Скатывание по наклонной происходило под обманные лозунги о защите труженика, якобы созданного для единоличного ведения хозяйства. Колхозное движение осмеивалось. Иван Васильев разгадал демагогию, стремление погубить сельское хозяйство, прикрываемое словами о свободе и благе. “...Охаиваем и отвергаем чохом почти вековой (и даже многовековой!) опыт народа и государства. …Какие и чьи умы навязали обществу огульное отрицание его прожитой жизни, почему критику ошибок превратили в омерзительное самобичевание, сделав нас посмешищем в глазах мира? Из каких таких миров явились судьи-пришельцы?” — возмущался Иван Афанасьевич.
Он отводил душу в строительстве культурного центра в Борках, куда уже входили музей, библиотека, выставочный зал, дом экологии и домик для гостей-друзей. Причем по-прежнему все это создавалось на его лауреатские деньги и гонорары. Благородная учительская страсть сеять разумное, доброе, вечное толкала его на просветительство. Пустовавшее здание молокозавода директор совхоза Виктор Никитич Купцов позволил взять под музей. Нарастив его на один этаж, сумел Иван Афанасьевич разместить там и библиотеку. На самом почетном месте поместила Фаина Михайловна книги писателей-фронтовиков, и прежде всего тех, кто участвовал в сражении за Ржев — одном из самых кровопролитных.
Иван Афанасьевич отыскал в архивах фронтовые газеты, установил фамилии поэтов-фронтовиков. Оставшимся в живых отправил письма с просьбой выслать книги и фотографии, ну и, конечно, приехать в очередной День Победы к нему в Борки. Постоянно звал к себе в гости Васильев нашего ответственного секретаря Кировской областной писательской организации Овидия Михайловича Любовикова. 17-летним школьником ушел добровольцем на фронт Любовиков. В качестве заявления в военкомат были его стихи:
Меня не сломит ни стужа,
Ни бешеный шквал огня,
Родина, дай мне оружье,
В строй призови меня!
В 1944 году пролег путь его 119-й гвардейской морской дивизии по тем местам, где жил теперь Иван Васильев, и, конечно, Овидию Михайловичу хотелось вернуться во фронтовую юность. Он даже написал по этому поводу стихотворение: “Тянет и давно и сильно — вяжут ноги пустяки! — Глянуть, как Иван Васильев здравствует в селе Борки”. И в 1989 году Овидий Михайлович собрался на День Победы к Ивану Афанасьевичу. Вернувшись, он с восторгом рассказывал нам, писателям, какую огромную и благородную цель поставил знаменитый очеркист, создавая культурный центр. 45 лет не был Овидий Михайлович в этих местах. Помнил город Великие Луки в руинах. Тогда, по словам Ивана Васильева, “исконно русская, скупая на хлеб, щедро политая кровью Псковщина” была разорена до серого пепла. А теперь и город был восстановлен, и Борки гостеприимно встречали фронтовиков.
От Великих Лук до Борков около сорока километров, и все машины идут туда на праздник фронтовой поэзии, который проводился уже в пятый раз. Гостей встречала Фаина Михайловна. Иван Афанасьевич оказался в больнице. Сердце. Но вырвался, чтобы повстречаться с долгожданными гостями.
В районе считали Васильева мечтателем и фантазером. Еще бы: взялся с кучкой единомышленников осилить такое неподъемное дело. Но Овидий Михайлович и другие писатели-фронтовики, художники с восторгом оценили его дело как подвижничество во имя народа и для народа. Гости прибыли не с пустыми руками. Писатели привезли библиотечки, а художники — свои полотна. Ведь продолжала в Борках расти картинная галерея. В этом году приехали на выставку академики живописи, народные художники братья Ткачевы — Сергей Петрович и Алексей Петрович, а также председатель правления Союза художников России Валентин Михайлович Сидоров. Академики предложили устроить в Борках свою персональную выставку. Благодаря поддержке живописцев открылась в Борках студия “Юный художник”. И опять всех тронули слова Ивана Афанасьевича: “Без помощи города духовное обнищание деревни не остановить!”.
Восхитил Овидия Михайловича Дом экологии. Такого он еще не встречал. Экологическое, а значит, нравственное воспитание человека, особенно молодежи, считал Иван Афанасьевич наиглавнейшим делом. Борки стали маленьким университетом. Оказывается, работала здесь “школа публицистов”, в которую съезжались журналисты чуть ли не из семи соседних областей.
Тут у Васильева тоже был свой взгляд. Овидию Михайловичу, немало лет проработавшему в газетах, было любопытно услышать взгляд известного очеркиста на публицистику.
“В первую очередь, — сказал он, — нужны знания, не верхоглядом на лету схваченные. Знание коренных сельских профессий, знание психологии крестьянства вообще и современного в особенности... И, конечно, знание экономики. Публицист — это непременно исследователь, настырный, въедливый, сам себе до конца не верящий, проверяющий и перепроверяющий свои выводы мнением десятков людей, лучше всего душевно близких и компетентных... А ещё публицист ни на минуту не должен забывать: всякое дело людьми славится, а бытие человека — это не только труд, но, если хотите, и быт. Во всем так или иначе проявляется душа человека. Вот к ней-то, душе, обращается публицист, а не к одному разуму. Я думаю, перед нами сейчас встал самый сложный “объект” — психология”.
