Павел Кузьменко - Самые скандальные треугольники русской истории
Зачастую в энциклопедических статьях об известных людях дается однозначная характеристика их политических взглядов — пламенный революционер, махровый реакционер, циничный соглашатель. Но как ни странно, многим людям свойственно иметь устойчивые мировоззренческие позиции, а вот политические взгляды менять в течение жизни. Бытует миф, что Мережковский вообще убежденный фашист, поскольку общался с Муссолини, заигрывал с Гитлером. Это в 1940-е годы. И не то чтобы так уж заигрывал. Да, всю жизнь он и его философски верная жена Зинаида Гиппиус были далекими от материализма верующими мистиками. А вот во время революции 1905 года стали противниками монархии и чуть ли не революционерами.
Потрясение основ началось в столице 9 января 1905 года расстрелом мирной рабочей демонстрации. Первая реакция тройственной семьи на события была довольно нелепой. Вторая — реакция Мережковского — знаменитой. Было решено устроить демонстрацию протеста против «Кровавого воскресенья». Целесообразнее, конечно, провести бы ее возле Зимнего дворца, Сената, министерства внутренних дел или обороны. То есть показать революционно сжатый кулак интеллигенции тем, кто во всем виноват. Но в вышеуказанных местах полиция могла арестовать демонстрантов, а казаки — и нагайками по спине пройтись. Поэтому решили демонстрировать в теплом публичном месте. Инициатором была, конечно, активная Зинаида Николаевна. Мережковский, Гиппиус, Философов, гостивший у них Белый и группа студентов отправились в Александринский театр. Посреди спектакля, являвшегося бенефисом пожилого артиста Николая Варламова, протестанты начали шуметь, разбрасывать резаную бумагу, выкрикивать здравицы политическим свободам и проклятия царскому режиму. Но проклятия осторожные, чтобы не загреметь на каторгу и не пострадать, как завещал Достоевский. Что-то вроде «Долой тех, о ком нетрудно догадаться!», «Смерть тем, кто этого заслуживает!». В общем, спектакль сорвали. Ни в чем не виноватый Варламов плакал за кулисами…
Мережковские все же ждали ареста. Не дождались. Но затем в течение нескольких месяцев в журналах «Полярная звезда» и «Вопросы жизни» печаталась большая аналитическо-пророческая статья Дмитрия Мережковского «Грядущий хам». За нее нынешние и будущие власти тоже могли автора в принципе арестовать.
Предостерегая общество от «недооценки мощных сил, препятствующих религиозному и социальному освобождению», писатель считал, что интеллигенции, воплощающей «живой дух России», противостоят силы «духовного рабства и хамства, питаемые стихией мещанства, безличности, серединности и пошлости». При этом «хамство» в его терминологии было не социальной характеристикой, но синонимом бездуховности (материализма, позитивизма, мещанства, атеизма и т. д.). Если религиозного обновления не произойдет, весь мир, и Россию в том числе, ждет «Грядущий хам», утверждал писатель. «Одного бойтесь — рабства худшего из всех возможных рабств — мещанства и худшего из всех мещанств — хамства, ибо воцарившийся раб и есть хам, а воцарившийся хам и есть черт, — уже не старый, фантастический, а новый, реальный черт, действительно страшный, страшнее, чем его малюют, — грядущий Князь мира сего, Грядущий Хам».
По Мережковскому, хамство в России имеет три лица: прошлое, настоящее и будущее. В прошлом лицо хамства — это церковь, воздающая кесарю Божье, это «православная казенщина», служащая казенщине самодержавной. Настоящее лицо хамства связывалось Мережковским с российским самодержавием, с огромной бюрократической машиной государства. Но самое страшное лицо хамства — будущее, это «лицо хамства, идущего снизу, — хулиганства, босячества, черной сотни». И ведь напророчил. Оно пришло в октябре 1917-го.
После всего этого Гиппиус и Мережковский решили в 1906 году не просто уехать за границу, а насовсем, эмигрировать. Прихватив с собой и духовного друга Диму, разумеется. Обустроившись в Париже, супруги начали активно печататься во французских, немецких и русских заграничных газетах и журналах. Писали в основном публицистику, но не только. В 1908 году в «Русской мысли» вышла пьеса из жизни революционеров «Маков цвет», у которой значилось три автора — Гиппиус, Мережковский и Философов. Вряд ли, конечно, ничего художественного не писавший Дмитрий-младший мог чем-то особенным дополнить труд двух маститых сожителей. Но дань семейственности была отдана.
К заграничному периоду относится их знакомство с интереснейшей фигурой русской истории, которая в то время только и могла прятаться в Европе после всего, что устроила в России. Там этого человека ни много ни мало приговорили к смертной казни. Борис Викторович Савинков. В 1906 году ему исполнилось только 27 лет. Точнее говоря, их шапочное знакомство могло состояться и раньше в Петербурге. В 1899 году студент Савинков, уже успевший посидеть в тюрьме, женился на Вере Успенской, дочери писателя Глеба Успенского, с которым Мережковский давно приятельствовал. Но за это время много воды утекло. И крови тоже.
В 1903 году Борис Савинков в Женеве вступает в партию эсеров, нелегально возвращается в Россию и быстро становится заместителем командира боевой организации. А руководителем был чемпион мира по двурушничеству Евно Азеф. Но если Азеф осуществлял общее руководство, успевая стучать на товарищей по партии в полицию, то Савинков руководил непосредственно. Сам бомбы не метал, но провозил взрывчатку, назначал исполнителей и присутствовал при терактах. На его совести убийство министра внутренних дел Вячеслава Плеве в июле 1904 года в Петербурге и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича в феврале 1905 года в Москве, ряд покушений на государственных чиновников и сопартийцев, заподозренных в предательстве. В измену главного предателя Азефа Савинков долгое время не верил, хотя арестовали Бориса в Севастополе летом 1906 года именно по доносу Азефа. Лихому эсеру удалось сбежать из-под стражи, распропагандировав охрану, добраться до Румынии, а оттуда — до Парижа.
И вот он оказывается принят в парижской квартире литераторов, обласкан и привечен. Иногда Савинков там даже остается ночевать. А хоромы потеснее петербургских и кроватей всего три для каждого из членов тройственной семьи. На полу стелили или кто-то пускал к себе? Зинаида Николаевна по привычке даже пытается соблазнить Бориса Викторовича, подразнить и отринуть. Но он не очень ведется. Дмитрий Философов смотрит на знаменитого террориста влюбленным взором, но Савинков завзятый гетеросексуал и даже бабник.
Сдался Савинков на соблазнение литературой. Выслушав его захватывающие рассказы о боевой практике эсеров, о собственных приключениях, Зинаида Гиппиус предлагает герою описать все это в художественной форме. И Савинков берется за перо. Он и раньше чего-то пописывал, но кем он был раньше? А теперь любое издательство в Европе с руками оторвало бы творение убийцы великого князя в Московском Кремле. В 1909 году во Франции выходят «Воспоминания террориста» (довольно скучные, нудные и тенденциозные) и повесть «Конь бледный». Последнее произведение о подготовке и исполнении приговора эсеров в отношении великого князя Сергея Александровича сделано гораздо интереснее — здесь и метания души, вынужденной сделать тяжелый выбор, и апокалиптическое предчувствие разрушения мира, и много всякой другой хорошей литературы. А с учетом того, что Зинаида Гиппиус выступила редактором этой книги, и настолько серьезным редактором, то ее смело можно было записывать в соавторы.
Обе книжки Савинкова вышли под псевдонимом В. Ропшин. Его подарила Борису Зинаида Николаевна. Раньше она подписывала им некоторые критические статьи. Теперь ей показалось, что псевдоним больше подойдет Савинкову. Ведь он в какой-то степени цареубийца. А в деревне Ропша под Питером в 1762 году был убит свергнутый Екатериной император Петр III. «Случайно», как гласит одна из версий, задушен офицерским шарфом могучего Алехана Орлова.
И все же вызывает некоторое недоумение моральная чистоплотность четы Мережковских. Понятно, что фигура Савинкова незаурядна. И это должно вызывать профессиональное любопытство литераторов. Чикатило тоже незауряден и тоже вызывал живой интерес. Но демонстрировать явную доброжелательность к этому убийце, помогать ему в литературных экзерсисах — как-то это все-таки… Савинкову еще предстоит много чего совершить как в истории России, так и в истории тройственной семьи.
В Париже Мережковский начинает новый цикл из драмы «Павел I» и двух исторических романов (какая любовь к тройке!) «Александр I» и «14 декабря». Цикл был назван страшновато — «Зверь из Бездны», потом переименован в «Царство Зверя». Драма позже оказалась единственным произведением Мережковского, превращенным в кинофильм («Бедный, бедный Павел», снятый Виталием Мельниковым в 2003 году с Виктором Сухоруковым в главной роли). Неплохие, в общем, книги, хотя исторические образы получились несколько однобокими, ходульными, тенденциозными. Главное, что многим плохим и даже хорошим героям ставил в вину автор, это отсутствие должной религиозности.
