Николай Власов - Великий Бисмарк. Железом и кровью
Вторым вопросом, по которому между Туном и Бисмарком возникли серьезные разногласия, была проблема германского флота. Созданный в период революции на Северном море, он теперь влачил довольно жалкое существование, поскольку его финансирование являлось предметом споров в бундестаге. Дело дошло до того, что денег не было даже на выплату жалованья матросам. В связи с этим Тун в отсутствие Бисмарка запросил займ у банковского дома Ротшильдов от имени Германского союза. Прусский посланник, узнав об этом, понял, что ему представляется блестящая возможность нанести удар авторитету как Австрии, так и Германского союза в целом. Он отправил протест Ротшильду и пригрозил даже тем, что Пруссия выйдет из состава бундестага. Тут необходимо упомянуть, что Бисмарк находился с еврейским банкиром в достаточно хороших отношениях, искренне уважал его и доверил ему управление своим счетом. Именно Ротшильд впоследствии познакомит Бисмарка с Герсоном Блейхредером, который станет личным финансовым советником «железного канцлера». Одним словом, прусский посланник раздул незначительный по своей сути конфликт до таких размеров, что забеспокоился даже российский император, который уполномочил своего представителя во Франкфурте князя Горчакова выступить посредником. Так Бисмарк и Горчаков, которым в дальнейшем придется еще не раз встречаться на политической арене, впервые познакомились друг с другом.
Тун вынужден был пойти на попятный. «Как могло дойти до того, – писал австрийский аристократ Бисмарку, – что одно из немецких правительств оказалось заинтересовано в том, чтобы втоптать в грязь авторитет Германского союза (…), обратившись с протестом против действий бундестага к еврею, который к тому же подчинен союзным органам в экономическом отношении! (…) При воспоминании об этом я буду краснеть до конца жизни. Вечером, когда тайный советник Венцель принес мне этот протест, я мог лишь плакать, подобно ребенку, над позором нашего общего отечества!» [111]Возвышенные помыслы были не единственной причиной слез Туна – в Вене были весьма недовольны его действиями, позволившими прусскому новичку унизить могущественную Австрию. В любом случае, Бисмарка мало трогала патетика. Итогом всей этой истории стала ликвидация общегерманского флота в апреле 1852 года. На последовавшей распродаже Пруссия смогла выкупить лучшие корабли.
Значительно важнее, чем два этих вопроса, была борьба вокруг Таможенного союза. Это объединение было создано в 1834 году под эгидой Пруссии и включало в себя подавляющее большинство средних и малых немецких государств, заинтересованных в беспошлинной торговле внутри Германии. Австрия по ряду причин не вошла в число его членов. Однако с момента своего создания Таможенный союз рассматривался в Вене как инструмент прусского влияния, который необходимо либо разрушить, либо присоединиться к нему. В начале 1850-х годов Шварценберг выступил с идеей центрально-европейской таможенной унии, которая включала бы в себя всю территорию Германского союза, а также владения Габсбургов, лежащие за ее пределами. Объективно это было не слишком выгодно германским государствам, поскольку создание единого таможенного пространства с Австрией с ее слаборазвитой промышленностью, высокими покровительственными пошлинами и дешевыми сельскохозяйственными продуктами нанесло бы серьезный ущерб их экономическому развитию. Для Пруссии реализация проекта Шварценберга была неприемлема еще и по политическим соображениям, поскольку она означала бы закрепление австрийского доминирования в Германии и оттеснение Берлина на вторые роли.
Бисмарк прилагал огромные усилия к тому, чтобы сорвать планы австрийцев. В переговорах с Туном он характеризовал действия Вены как «агрессивную политику», которая повлечет за собой «неизбежные и печальные последствия». Когда австрийский дипломат заявил, что Пруссия напоминает человека, «который однажды выиграл 100 тысяч талеров в лотерею и теперь строит свой бюджет, исходя из предположения, что это событие будет повторяться ежегодно», Бисмарк весьма жестко ответил: «Если в Вене придерживаются такого же мнения, то я предвижу, что Пруссия вынуждена будет еще раз сыграть в определенную лотерею; выиграет ли она, решит Господь» [112]. Это была вполне недвусмысленная угроза.
Деятельность Бисмарка в этом вопросе не ограничивалась переговорами с австрийским представителем. В июне 1852 года он был отправлен королем в Вену для ведения переговоров, однако серьезного успеха эта миссия не принесла. Впрочем, монарх изначально считал ее чем-то вроде командировки в «высшую школу дипломатии»; Фридрих Вильгельм задумывался и о назначении своего любимца послом в австрийской столице на постоянной основе, однако Бисмарк решительно воспротивился этому. В Вене он завязал немало полезных связей, получил важный опыт, однако по существу дела вперед не продвинулся. Перед дипломатом стояли две трудно совместимые задачи – укреплять отношения с Веной и защищать интересы Берлина. По итогам поездки в прусских правящих кругах сложилось мнение, что Бисмарк слишком усердствовал в решении второй задачи в ущерб первой. Кроме того, Бисмарк принимал активное участие в обработке общественного мнения и политиков южногерманских государств, которые были в наибольшей степени склонны поддержать австрийский проект. При этом он достаточно широко задействовал прессу – опыт, который пригодится ему в дальнейшем.
Разумеется, Бисмарк был не одиноким воином. Отражение австрийской атаки на Таможенный союз стало едва ли не главной задачей прусской внешней политики в целом. Однако заслуга Бисмарка в успешном решении этой задачи весьма велика. В итоге Таможенный союз был сохранен в своем прежнем виде, а Австрии пришлось довольствоваться в 1853 году торговым договором с ним. Такое положение дел соответствовало объективным экономическим интересам германских государств, и даже в Южной Германии политические соображения отошли на задний план. По мнению Х. фон Крокова, этот результат значительно перекрывал то дипломатическое поражение, которое Пруссия понесла в Ольмюце [113].
Было бы ошибкой представлять дело так, что Пруссия и Австрия находились в постоянном противоборстве по всем без исключения вопросам. Там, где не было прямой угрозы интересам Берлина, к примеру, в вопросах создания центрального полицейского ведомства Германского союза или законодательства об общественных организациях, обе великие державы действовали совместно. Смысл противостояния заключался для Бисмарка не в конфронтации как таковой. Кроме того, ему довольно быстро наскучило бесконечное отражение австрийских атак; он считал, что только обороняться в данном случае нельзя, что нужно занять активную, наступательную позицию. Однако далеко не все в Берлине разделяли эту точку зрения.
В 1852 году в рядах противников Бисмарка произошли серьезные перестановки. Скоропостижно скончался Шварценберг, выдающийся политик, являвшийся самым опасным врагом Пруссии в Вене. На его место пришел граф Буоль, значительно менее способный государственный деятель. Язвительный Бисмарк говорил по этому поводу, что Шварценберг, почувствовав недомогание, постарался подыскать себе самого бездарного заместителя, чтобы тот не подсидел его за время болезни, и остановился на кандидатуре Буоля. Но болезнь окончилась летальным исходом, и заместитель неожиданно для всех оказался в роли преемника. Как бы то ни было, в германском вопросе Буоль продолжал линию Шварценберга, хотя и с меньшим искусством.
В конце 1852 года Франкфурт покинул граф Тун. Будучи довольно пожилым человеком, он еще годом ранее просил о своей отставке, заявляя, что состояние здоровья не позволяет ему достойно защищать австрийские интересы. Расстроенные нервы страдали еще больше, когда Туну приходилось вступать в противостояние с более молодым и уверенным в себе Бисмарком. Новым австрийским посланником стал Антон фон Прокеш-Остен, который до этого представлял монархию Габсбургов в Берлине и снискал себе ненависть прусской политической элиты. Весьма образованный человек, интересовавшийся науками и литературой, профессиональный дипломат, Прокеш-Остен был в то же время тщеславным и самовлюбленным интриганом. И без того не отличавшийся излишней любезностью по отношению к своим политическим противникам, Бисмарк давал ему убийственные характеристики, называя мерзавцем и комедиантом, скверно пахнущим и вызывающим тошноту во всех смыслах. «Этот человек лгал даже тогда, когда в его интересах – в интересах Австрии – было говорить правду, до такой степени лживость стала его второй природой. Его единственной положительной чертой была толстокожесть; когда я выходил из себя в разговоре с ним, то позволял себе иногда такие выражения, которые не стал бы терпеть в свой адрес даже берлинский уличный бродяга, он же проглатывал их спокойно» [114]. Прокеш-Остен, впрочем, тоже не оставался в долгу, характеризуя Бисмарка как «самолюбивую, подлую натуру, полную спеси и чванства, без правового сознания, ленивую, без серьезных знаний и уважения к ним; искусный софист и извращатель слов, с мелочными и грязными приемами; полон зависти и ненависти к Австрии» [115].
