Живой Журнал. Публикации 2009 - Владимир Сергеевич Березин
И вот, моя знакомая, выплёскивая вновь переживаемое удовольствие в телефонную трубку, сказала:
Представляешь, всё было как в твоём рассказе. Темно, потому что кто-то, проходя по коридору, выключил свет, плеск воды и какие-то существа плавают под ногами.
Оказалось, что в ванной было замочено бельё. Трусы и носки плыли куда-то по своим бельевым делам.
И это придавало уверенность в правильности происходившего.
лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки
Извините, если кого обидел.
15 ноября 2009
История про цитату дня
Цитата дня — это, конечно "Почему макароны в СССР были с такими большими дырками? Да потому что за сутки можно было переналадить производственные мощности с выпуска макарон на выпуск патронов соответствующего калибра. А почему горлышко бутылки советского шампанского такое? А потому что для гаубиц калибр подходящий."
Извините, если кого обидел.
16 ноября 2009
История из старых запасов: "Слово о членских билетах"
Один мой приятель вступал в Союз журналистов вместе со мной. Членский билет был закатанной в пластик карточкой размером в две пачки сигарет. На лицевой стороне — фотография и всё такое.
Приятель меня и спрашивает — а можно мне её так на себя присобачить, чтобы она на шее или на одежде болталась?
— Запросто, — отвечаю. — Возьми дырокол, аккуратно пробей в уголке дырочку, просунь туда крокодильчик и вешай, куда тебе любо.
Товарищ мой крепко отметил своё вступление. Наутро я позвонил ему совсем по другому делу. Отвечал он мне как-то хмуро, а потом поинтересовался, в каком режиме работает секретариат.
Я спросил, что случилось.
Оказывается, мой товарищ, вернувшись домой, и, найдя дырокол, в середине ночи приступил к усовершенствованию своего удостоверения. Только начал он пробивать дырки и не смог остановиться. Пробил штук двадцать этих дырок, граждане судьи, и все — в своей фотокарточке.
лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки
Извините, если кого обидел.
16 ноября 2009
История из старых запасов: "Слово о потерянном времени"
Это поучительная история случилась давным-давно, когда вода была мокрее, а сахар слаще. И произошла она за далёким Полярным кругом. Там, понятное дело, ночь длится полгода, а когда день полгода подряд, то и спать неловко. Да и внешних факторов, чтобы отличить время суток, кроме радио, нет.
Но в этом месте находились ответственные люди, что берегли покой и спокойный сон нашей Родины. Им шутить со временем не приходилось, по этому они два раза в сутки получали по радио сигнал сверки — мигала лампочка, туда и сюда отправляли группу цифр.
Но как раз северные военнослужащие люди бодро отметили День всех советских военнослужащих людей, в результате чего что-то сместилось в их рассудке. Они устроили утреннюю поверку в девять вечера, погнали личный состав в наряды и двое суток жили во времени, отличающемся от обычного на двенадцать часов.
Впрочем, электронных часов тогда не было. А стрелочные командирские показывают одну и ту же истину: солдат спит, служба идёт.
На вторые сутки к ним пришёл кораблик с едой и всякими штуками. А его никто не встретил. Можно представить себе у Копполы такой сюжет — плывут апокалиптические американцы на лодочке, а никто не стреляет. Приплывают, а там тоже самое.
И нигде никого нет.
И сумасшедшего полковника, и вьетконговцев.
И марихуаны нет.
Ничего-ничего.
И никого.
Одна ночь.
И спит только на причале блохастая собака. Впрочем, это уже фантастика, поскольку в Полярную ночь на причале может лежать только обледенелая собака с обледеневшими блохами.
Да. Но тут было немного иначе.
лучший подарок автору — указание на замеченные ошибки и опечатки
Извините, если кого обидел.
16 ноября 2009
История из старых запасов: "Слово о пальме, белке и фотографе"
Однажды, давным-давно, когда вода была мокрее, а сахар был слаще, некоторых студентов возили на археологическую практику. Студенты ковырялись в сухой и жаркой земле Тавриды, пили бессмысленное розовое вино и гуляли по набережной.
Ещё по набережной фланировала публика. Эту картину точно описал хороший писатель Коваль: "Прогулка по набережной, без всякого сомнения, — всегда любопытна. Вот курортные молодцы шастают взад-вперёд, глазами излавливая девиц. Да немного ныне на свете девиц — так, не поймёшь чего шандалит по набережной — и недоростки, и переростки, и откровенно поблёкшие бляди". К этому, правда, Коваль пририсовал ещё рисунок с автографом: "Вот и девки, ждущие женихов. Такие, однако, толстопопые".
Публика на набережной время от времени фотографировалась, давая пропитание целой мафии нищих фотографов. Один из них был примечателен своими фотографическими аксессуарами — вместо обезьяны у него была ручная белка. Также рядом с ним в кадке стояла помесь пальмы и ёлки. Этот фотограф всем пришедшим за фотографиями говорил, что, дескать, зайдите через неделю. Учитывая, что люди часто фотографируются в последний день перед отъездом, чтобы показать на далёком Севере увиденных толстопопых и не очень девиц, имея под рукой свидетельство побед, фотограф всё же входил в положение курортников. За небольшие деньги он обещал выслать им фото по почте.
Дело было в том, что фотограф даже не вставлял плёнку в аппарат. Отдыхающие легко забывали об отданных деньгах — они казались мздой не фотографу, а белке.
Но студенты-археологи, напившись бессмысленного розового вина, приходили к нему снова и снова. Сезон раскопок начинался в апреле, и к сентябрю те из них, кто продолжал ковыряться в земле, приходили к владельцу белки со всё более и более толстой пачкой квитанций.
Оправдываться фотографу было всё труднее и труднее.
И вот, в середине бархатного сезона студенты обнаружили, что с набережной исчезли пальма в кадке, белка и, разумеется, фотограф.
Он покинул курортный город, славящийся лечебными грязями, и ушёл по широкой дороге, идущей через степь. Я так представляю себе эту картину — плоское пространство до горизонта пусто и безжизненно Оно освещено закатным солнцем. По дороге бредёт человек с пальмой на спине, а рядом с ним бежит, быстро перебирая лапками, позванивая цепочкой, унылая белка.
Мне печально и горестно. Мне хочется отдать отсутствующие у меня деньги фотографу.
Ну, и белке, конечно.
Но история эта растворилась в прошлом. Её черты смыты рекой Летою, иначе называемой Салгир. Белки ушли в ту страну, где не вырублена винная лоза и молоко продаётся в пирамидальных археологических пакетах за шестнадцать копеек.
лучший подарок автору — указание на замеченные
