«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев
Я решительно отрицаю Ваше предположение, что я Вас заподазриваю в приспособленчестве. Я не называл никаких имен, реагируя на Ваше замечание об «установках» в моем учебнике. Уважая Вас, я не мог Вас обвинить в приспособленчестве, как не мог этого сделать и по отношению к другим солидным ленинградцам. Мне лишь казалось и кажется, что среди ленинградских товарищей порой поспешно и необоснованно принимается за марксизм то, что им по существу не является. Что касается большого количества известных цитат в Вашей книге «Возникновение русской литературы»[319], то кто же Вас за это может попрекнуть, принимая во внимание тогдашнюю обстановку? В 5-м издании моего учебника[320] тоже немало таких цитат, от которых, к счастью, удалось освободиться в 6-м издании.
Что касается Ваших и Малышева обид по поводу некоторых моих сомнений по книге Р. П. Дмитриевой[321] и по поводу датировки «Повести о Сухане»[322], то, простите, это мне напомнило вражду гоголевских Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича из-за гусака. Стоит ли серьезно пререкаться по таким поводам? Я не сговаривался с А. А. Зиминым, и его мнение о соотношении «Сказания» и «Послания» Спиридона Саввы[323] мне стало известно только из его рецензии[324]. А что касается датировки «Сказания о киевских богатырях»[325] и «Повести о Сухане», то я не вижу оснований слишком удалять их от XVI века: исторические реалии позволяют отнести обе повести и к XVI, и к XVII веку. Я прибегнул к компромиссу и датировал обе второй половиной XVI или началом XVII в. Неужели у В. И. Малышева нет более серьезных оснований для огорчений, чем такое несущественное разногласие со мной? Неужели он не откликнулся до сих пор на присылку ему моей книги потому, что был огорчен моей датировкой? Странно, очень странно! Странно и то, что мою шутку на докладе Н. Н. Воронина Вы принимаете за чистую монету.
Ваше пожелание вступать в учебнике в развернутую полемику с теми, с кем я не соглашаюсь, неосуществимо по самому характеру книги, а специально полемизировать с Р. П. Дмитриевой я не считаю необходимым, раз это уже сделал Зимин.
Вот то основное, что мне хотелось Вам сказать и что, надеюсь, способно исчерпать наш спор. Вопреки пословице, думаю, что добрая ссора лучше худого мира, к которому я, во всяком случае, не был расположен.
В заключение должен сказать, что я предельно скромно расцениваю свою персону, не преувеличиваю своих умеренных научных заслуг и теперь больше, чем когда бы то ни было, испытываю чувство смущения от того, что в «Трудах» как-то собираются отмечать довольно астрономическую цифру моего пребывания на здешней планете[326]. С сожалением осведомился из официального заявления В. Е. Гусева[327], что Вы отказываетесь от участия в бюро Комиссии по истории филологических наук[328], и потому предложил собранию освободить Вас от этой нагрузки. Всего Вам доброго. Привет Зинаиде Александровне.
ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 14. Ед. хр. 9. Л. 1 и об. Машинопись с правкой автора.
15. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 7 октября 1956 г.
Дорогой Николай Каллиникович!
Очень рад был получить Ваше письмо. Все, что мне казалось огорчительным, у меня как рукой сняло. Простите, что по моей инициативе произошла такая переписка, но теперь Вы можете быть уверены, что мое всегда искреннее чувство к Вам очистилось и стало абсолютно прозрачным. Не знаю — утешит ли это Вас за те огорчения, которые принесли Вам мои письма.
В бюро комиссии я бы работать не хотел: у меня абсолютно нет интереса к историографии как таковой. Об этом я и говорил В. Е. Гусеву, прося его проследить, чтобы на меня не возложили обязанности в области, которая меня не интересует[329].
Знаете ли Вы, что Лапицкого исключили из партии? Говорят, что собрание, ему посвященное, вскрыло ужасающую картину (читались его заявления и пр.). Ему прямо говорили, что у него «руки в крови». Исключен он за обман П[артии] и за систематическую травлю ученых. Как теперь должно быть стыдно тем, кто его поддерживал! Впрочем, разве есть у Бельч[икова] совесть! Он бы и сейчас его использовал, если бы была хоть к[акая]-л[ибо] возможность.
Привет Татьяне Львовне и Анне Каллиниковне. Зинаида Алекс[андровна] Вам кланяется.
Шлю Вам самый искренний привет. Д. Лихачев 7.X.56
ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 64 и об. Автограф.
16. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 17 ноября 1956 г.
Дорогой Николай Каллиникович!
Ответьте мне, пожалуйста, срочно на след[ующие] 2 вопроса[330]:
1) Как писать «Каллиникович» или «Калинникович»? Я считаю, что есть имя «Каллиник», но ученики Ваши упорно пишут Вас «Калинникович».
2) В списке Ваших работ значится также: «Хороший учебник», Литгазета, 1947, 25 января. Пожалуйста, сообщите: о каком учебнике идет речь[331]. К этой работе нужно сделать аннотацию.
Очень много работаю. Устал и плохо себя чувствую.
Привет Татьяне Львовне и Анне Каллиниковне. Ваш Д. Лихачев
Зин[аида] Александровна кланяется.
17. IX[332].56
ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 50. На почтовой карточке. Дата письма уточнена по почтовому штемпелю.
17. Д. С. Лихачев — Н. К. Гудзию 29 сентября 1959 г.
Дорогой Николай Каллиникович!
Наш Сектор готовит в первой половине 1960 г. сборник «Подлинность Слова о полку Игореве по старым и новым данным»[333]. В сборнике примут участие В. П. Адрианова-Перетц[334], Л. А. Дмитриев[335], В. Л. Виноградова[336], А. В. Соловьев[337], Н. М. Дылевский[338], Ю. М. Лотман[339] (Тарту), я[340] и др.[341] Мне бы очень хотелось, чтобы Вы непременно участвовали в сборнике[342]. Основа у Вас есть: Ваша прежняя статья (ведь сборник будет называться — «по старым и новым данным», следовательно, старые работы годятся).
Мы хотим сделать сборник таким, чтобы он собрал против Мазона всю аргументацию, но был бы при этом строго научным и строго конкретным. Ваша прежняя статья такова, что она могла бы открывать сборник. Надо только, чтобы она была совершенно вежливой и вопрос разбирался бы в ней только научно, без «чтения в сердцах».
