Долиной смертной тени - Алексей Ливанов
Сегодня утром Кусок привёз ежемесячные командировочные, выписанные для нас базой отряда и выданные налом под ведомость. Как обычно, сразу же организовывался сбор на закупку необходимого взводу провианта и желаемых вещей каждому по отдельности. Собрав половину командировочных на общаковый провиант, Кусок составлял список отдельно собранных денег и желаемых покупок. Одновременно с этим вёлся спор, кто поедет с Куском на рынок ближайшего восстановленного посёлка. Шум, у которого порвались его облегчённые белорусские берцы «Garsing», неплохо мотивировал своё участие в поездке. Я пошёл к нему прицепом, учитывая, что ещё ни разу не был на рынке восстановленного мирняка. Загрузив в прицеп, уже установленный к взводному УАЗу, пустые пятилитровые баллоны для сжиженного газа, мы выехали из посёлка под одобряющий гул сослуживцев. Каждый из провожающих нас жаждущих ожидал получить долгожданные контрабандные сигареты, сносные продукты, сладости и средства гигиены. Как же мало нужно человеку для счастья. Дикари.
Кусок, сидящий впереди рядом с Бастой, проводил нам с Шумом разъяснительную беседу о местных устоях, понятиях и правилах поведения на рынке во избежание недоразумений. Взяв для безопасности свои автоматы, мы с Шумом слушали Куска, поочерёдно зевая.
Как оказалось, курс местной валюты динамически плавал в зависимости от расположения населённого пункта к линии фронта — чем ближе проходили бои, тем выше был обменный курс. Командировочная сумма на каждого в среднем равнялась сорока тысячам местных фунтов. Основную концепцию местных рынков составлял массовый обман и врождённый торг. Наёбывали арабы на всём: на курсе при обмене валюты, на цене различных товаров, на их качестве и стране-производителе. Однако, увидев в покупателе человека с такой же гибкой жилкой торгаша, шли навстречу в процессе торга. Именно поэтому на местных рынках было нежелательно покупать мясо и другие скоропортящиеся продукты. Клятвенно ручаясь за только что забитого телёнка, торгаш мог толкать мясо сдохшего от обезвоживания или убитого миной животного, обработанное до нужного вида.
Встречающиеся нам на пути, зияющие дырами остовы сгоревших легковых и грузовых автомобилей, иногда с остатками сгоревших тел внутри, как и трупы бродячих животных, смотрелись настолько привычно и обыденно, как если бы это был дорожный знак с указанием километров до нужного населённого пункта. Глядя на этот местный колорит, было весьма интересно узнать от Куска, что в некоторых провинциях не знают, что такое хлеб. В Дерике и его окрестностях, к примеру, его пекут полным ходом, в Хомсе же и его районе понятия не имеют, что это такое.
Наконец, заехав в посёлок с очередным названием, которое можно было придумать и выговорить, только плотно накурившись бамбуковым веником, мы остановились прямо на улице. Привлекая общее внимание автоматами на груди и не местными выражениями лиц, Кусок с Шумом пошли в сторону стихийного рынка, находившегося прямо за углом от нас, на оживлённой улице. Я, оставшись на охране УАЗа и Басты, перелез в прицеп, охраняя пустые газовые баллоны от местных воришек, готовых, со слов Куска, даже колесо открутить, если за него можно выручить немного деньжат.
Проезжающие на редких машинах и мотоциклах сигналили нам с Бастой, проходящие женщины и дети махали руками с криками: «Русси! Садык!»
Жалкое зрелище представало перед глазами, когда я рассматривал окружающих меня сквозь свою призму. Чумазые дети, вечно голодные и кричащие, испуганные бабы, дёргающиеся при каждом резком звуке. И мужики, опускающие глаза. Глаза, которые видели многое за это время: и казнь родных людей, и смерть своих детей, и толпу бармалеев, трахающих баб на глазах их же мужей перед смертью от сжигания заживо, отрезания головы или детонирующего шнура, намотанного на руки и ноги, за секунду превращая тело человека в кукловидный обрубок. И плевать теперь всем им, что мы отбираем у них нефтяные ресурсы по праву победителя над их кровниками, что цветущая не так давно страна вернулась в каменный век на большей части своей территории, что тонны авиационных бомб перепахивают с песком и без того малоплодородную землю. На всё плевать. Лишь бы больше не видеть и не испытывать всего того ужаса и животного страха…
Мысли прервали возвращающиеся Кусок и Шум. Шум, как всегда, с зашкаленной улыбкой на лице, весело ржёт, что-то рассказывая Куску, таща на левом плече мешок картошки, удерживая правой рукоятку автомата. Щеголяя новыми белыми кроссовками, режущими глаза своей белизной на фоне застиранной горки. Старые берцы Шум повесил на шею, завязав шнурки на узел.
— Ну что, с обновкой тебя, что ли! — улыбнулся я ему. — Чтобы сносу им не было!
— Чтобы сносу им не было, их обмыть нужно, братан! — улыбался во все зубы Шум. — Сейчас и оформим!
— В смысле? — не понял я, переводя взгляд на Куска. — Вы что, бухло взяли?
— А что тут такого? — невозмутимо спросил Кусок. — Что от бутылки пива будет? Не ссы, через час выдохнется и запаха никакого.
С этими словами Кусок подал мне в прицеп два больших пакета, в одном из которых было десятка три банок марокканских рыбных консервов, а во втором россыпью лежали пачки сухого концентрированного напитка, похожих на «Yupi», «Zuko» или «Invite» из лихих девяностых, но намного вкуснее и качественнее. Там же, среди пачек концентрата, лежали четыре жестяные банки российского пива «Балтика–7».
— Нихуя себе… — только и смог я произнести.
— А ты как думал? — подмигнул мне Кусок и спросил у Басты. — Баста, ты в теме?
— Не, спасибо, — вяло ответил Баста, глядя через плечо на запотевшие банки, — не хочется.
— Гайцов боишься, что ли? — заржал Шум, подавая мне мешок картошки и снимая старые берцы с шеи. — Так их тут вроде и нет! Но, если вдруг они появятся, у нас есть разрешение на употребление!
Похлопав при этом по автомату, висевшему на груди, Шум первым открыл своё пиво.
— Давай, Шум, за твои новые педали! — выдал тост Кусок. — И дай Бог, не последние!
Пиво пролетело в желудок как в сухую землю.
— А где разжились нашим пивом? — спросил я, открывая четвёртую банку, сделав из неё глоток и передав её Шуму.
— Братан, здесь продаётся всё. Даже то, что обычно не продаётся! — сказал Шум. — Ты не поверишь, но там даже хохляцкая «Оболонь» была. Хотели и её взять, чтобы поржать, но потом решили, что ты нам это пойло на головы выльешь!
— Правильно решили. Ещё и банки нашёл бы, куда вставить. Ладно, теперь ты сиди, а я с Куском пройдусь. И смотри внимательнее, чтобы не растащили весь прицеп вместе с тобой, пока мы не вернёмся!
— Не гони, всё нормально будет! — изображая обиду, ответил
