Репортажи из шестого тысячелетия - Владимир Лазарис
Сегодня в нижних этажах здания размещаются мастерские, а в верхних — конторы.
Прогулка третья:
Мечеть Хасан-Бека
В августе 1914 года, когда в Европе началась Первая мировая война, военным губернатором Яффы был назначен Хасан-Бек Бацри Алаби. Он сразу же приступил к застройке вверенного ему города. А в июле 1915 года начал прокладку улицы Джамаль-паши, названной по имени тогдашнего наместника в Эрец-Исраэль.
В соответствии с переменами властей название улицы менялось: когда англичане сменили турок, она превратилась в бульвар короля Георга, а после образования Государства Израиль — в Иерусалимский бульвар. Теперь вдоль бульвара высятся деревья, посаженные в 1915 году учениками сельскохозяйственной школы «Микве Исраэль».
Хасан-Бек, печально известный своей жестокостью, невежеством и религиозным фанатизмом, постоянно преследовал евреев Тель-Авива и Яффы. В 1915 году он издал приказ об их выселении из черты города. По мнению исследователей, одной из причин постройки мечети «Хасан-Бек» в северной части Яффы было желание остановить расширение города Тель-Авива в южном и западном направлениях.
Строили мечеть из камней тех домов и мостовых в Тель-Авиве, которые были специально разрушены по приказу губернатора.
Новая мечеть (девять залов окружают внутренний дворик, в центре которого возвышается минарет) была предназначена в основном для мусульманских жителей северной части Яффы. Во время «арабского мятежа» (1936–1939) это был главный центр пропаганды против евреев. С кануна Войны за Независимость и до взятия Яффы минарет использовался как идеальный наблюдательный пункт и снайперский пост для обстрела Тель-Авива.
В последние годы мечеть стала предметом горячих дискуссий, вызванных планом превращения ее в туристический центр. В 1982 году минарет рухнул, а его ремонтом занимались представители мусульманских религиозных институций. Сегодня он восстановлен.
Пахнет морем, пахнет рыбой —
Свежей, жареной — любой.
Грубо тесанные глыбы
В дымке темно-голубой
Мечены арабской кладкой,
Пахнет ржавчиной замков,
Ветром, музыкою сладкой,
Тихой плесенью веков.
Переулки, двери, ниши,
Хоры лестниц потайных,
Птицы, звезды, пальмы, крыши
И фонарики на них.
Все сюда во время оно
Забрели накоротке,
Гордый лик Наполеона —
На коньячном ярлыке.
Мир висит подлунной клетью,
А похмелья нет и нет,
До конца тысячелетья
Есть еще с десяток лет.
У среднего израильтянина слабое представление о правилах хорошего тона, поэтому считается нормальным перекрикиваться из окон домов; лузгать семечки в транспорте; выбивать ковры на балконах в шесть часов утра; останавливать машину посреди улицы, чтобы поговорить с приятелем; опаздывать на свидания и деловые встречи — короче, вести себя так, как будто не существует общепринятых норм поведения.
Поэтому так важна задача внедрения этих норм, которую взяла на себя госпожа Хана Бавли — уроженка России, бывшая скрипачка, живущая в Израиле уже добрых полстолетия. Больше двадцати лет появляется в газетах ее еженедельная колонка «Вежливость и хорошие манеры», в которой она отвечает на вопросы читателей, призывая их в первую очередь считаться с окружающими.
Хана Бавли часто выступает с лекциями и готовит себе преемников. Она любит бывать в толпе — на базарах или в автобусах и присматриваться к поведению людей, к их внешнему виду.
В летнее время на улицах, в транспорте и в учреждениях можно увидеть немало мужчин в рубашках, расстегнутых до пупа, но, видимо, деятельность Ханны Бавли постепенно оказывает влияние.
За последние годы дикторы телевидения, как и депутаты Кнессета, приоделись. Оказывают свое влияние и американские фильмы, которым принято подражать. А несколько лет назад в местной тель-авивской газете даже появилась иллюстрированная инструкция по завязыванию галстука.
Такие же трансформации испытал и «слабый пол». В одной из популярных израильских песен звучит ностальгический вопрос: «Где же они, девушки в сарафанах?» Сегодня сарафаны и косоворотки можно увидеть только у членов сводного киббуцного хорового коллектива «Гиватрон».
Но, как и все на свете, хорошие манеры имеют и обратную сторону медали или, если угодно, в разных местах понимаются по-разному. В Англии или в Америке, например, считается дурным тоном заскочить вечерком к соседям без предупреждения, а то еще и попросить о каком-либо одолжении. Там принято «соблюдать дистанцию». Еще большая дистанция существует на Западе между народом и властями.
А в Израиле никакой дистанции нет и в помине ни между соседями (тут могут даже присмотреть за детьми, если вам срочно надо куда-то уехать), ни между народом и властями. Приходу министра на центральный тель-авивский или иерусалимский рынок бурно радуются все торговцы. Многие из них, более чем вероятно, служили в армии под началом того же министра в бытность его командиром роты. Приезд главы правительства в городскую школу может сразу привести к политическим дебатам, в которых школьники будут отстаивать свои взгляды, нисколько не робея перед высоким гостем. Раз в год — в праздник Суккот — резиденция президента страны открыта для всех граждан Израиля, которые в этот день могут пожать руку президенту и его супруге и обменяться с ними несколькими словами.
Можно без конца приводить примеры эгалитарности израильского общества, однако дело не в них как таковых, а в том, что они дают представление и о другой стороне медали.
Даже не очень внимательному наблюдателю бросается в глаза тяга израильтян к общению.
Тут, видимо, сказывается традиционная еврейская черта, перешедшая по наследству к сабрам. Тут и особенность еврейских праздников и жизни в галуте. У наших праотцев были и пасхальный седер и шалаши, чтобы люди собирались вместе, а не оставались в одиночестве, в стороне. Нельзя забывать и о том, что Израиль находится на Ближнем Востоке, где чуть ли не круглый год открыты настежь двери и окна, где любят сидеть на лавочках и за столиками кафе, где каждый прохожий — потенциальный собеседник на любую тему.
Для Израиля нетипично такое понятие, как «мой дом — моя крепость». Дом среднего израильтянина по большей части — открытый дом, где собираются соседи, родственники и все, кто просто заходит на огонек.
Здесь нет столь распространенного в западном мире бегства от «каменных джунглей», желания спрятаться в своей конуре, уйти в свою раковину, как нет и жесткого разделения по имущественному цензу, столь тщательно оберегаемому в Европе и в Америке. В чем другом, может, и
