Как убить литературу. Очерки о литературной политике и литературе начала 21 века - Сухбат Афлатуни
«Большая книга». До середины нулевых власть не была заметным игроком в премиальном процессе. Госпремии были – «Пушкинская» и «Президентская», только слишком напоминали прежние, советские. Играла на премиальном поле литературная корпорация, стремившаяся отыграть утраченное социальное влияние. Играли – всё более заметно – крупные книгоиздатели. Играли – в свою игру – зарубежные фонды, олигархи с амбициями политиков. Березовский, спонсировавший «Триумф» и «Антибукер». Ходорковский, четыре года поддерживавший «Букер»[60].
«Большой книгой» власть впервые обозначила свое присутствие на этой – либеральной – части премиального поля. И заявила о себе как о самом крупном игроке.
Символические выгоды такого присутствия вполне очевидны. Литература – традиционный код, на котором осуществляется коммуникация между верхами и низами, в данном случае – реликтовой интеллигенцией. Особенно если иные коды либо отсутствуют, либо плохо срабатывают. Созданием «Большой книги» либеральный сигнал посылается сразу urbi et orbi. И своим либералам, и на Запад. Плюс власть получила если не контрольный, то значительный пакет акций на ту часть литературного поля, которую прежде спонсировали ее нынешние (реальные или потенциальные) конкуренты.
В один год, 2005-й, были закрыты две прежние непопулярные премии – «Президентская» и «Пушкинская». И если не напрямую, то «по благословению» сверху для поддержки серьезной некоммерческой литературы создана «Большая книга».
Премия соединила элементы и спортивной и жреческой, корпоративной моделей. С одной стороны – допустимость самовыдвижения, практика читательского голосования. С другой – частичный возврат к корпоративной премии (по сравнению с «Нацбестом»). В жюри, Литературной академии, почти треть мест зарезервировано за литераторами. Да и в награждении явно прослеживается учет литературных заслуг и репутаций. Есть и специальные номинации – «За честь и достоинство» и «За вклад в литературу».
Премия организована аналогично большинству управленческих структур нулевых: солидное финансовое обеспечение, сложная пирамидальная структура, отсутствие четко декларируемой идеологии. Точнее – эклектичность таковой. Не случайно критики отмечают консенсусный характер премии.
В отличие от двух других премий, «Большой книге» не пришлось развиваться в условиях, сильно отличавшихся от тех, в которых она возникла. С середины нулевых социальный и литературный ландшафты не слишком изменились.
Итак, три премии. Каждая отражает тот отрезок, на излете которого возникла. «Перестроечный» «Букер». «Девяностовский» «Нацбест». «Нулевая» «Большая книга». «Корпоративная» – «спортивная» – консенсусная. Естественно, это огрубление, схема, но не всё же бултыхаться в литературной эмпирике.
Отражение и влияние
Впрочем, будет и эмпирика. Хотя в подзаголовке и значится «нелитературный взгляд», совсем обойти вопрос, как премии связаны с нынешней русской словесностью, было бы странным.
Я подготовил небольшой вопросник и разослал знакомым писателям, редакторам, литературоведам и критикам. Девять прислали обратно заполненный, двое ограничились общими комментариями.
Инна Булкина (критик, литературовед), Евгения Вежлян (критик, редактор), Андрей Волос (прозаик), Ольга Лебёдушкина (критик, литобозреватель), Бахыт Кенжеев (поэт, прозаик), Майя Кучерская (прозаик, литобозреватель), Вадим Муратханов (поэт, прозаик, критик), Мария Ремизова (критик, редактор), Людмила Сараскина (литературовед, критик), Глеб Шульпяков (поэт, прозаик), Лена Элтанг (прозаик). Всем откликнувшимся – искренняя благодарность.
Опрос, разумеется, не претендует на статус социсследования. Для этого и респондентов должно быть числом поболе; и чтобы не только литераторы, а еще книгоиздатели, книготорговцы. И чтобы читатели тоже были опрошены (они же где-то есть, в конце концов; некоторых я даже сам видел). И возрастной разброс побольше, и географический пошире – а не девять из одиннадцати из Москвы (хотя рассылал я опросник и в другие города). Но и этот микроопрос, на мой взгляд, дал интересные результаты. Которыми и делюсь.
Все респонденты ответили, что следят за работой трех премий. Пятеро ответили, что за всеми тремя; один – только за «Букером» и «Большой книгой»; один – только за «Большой книгой». Двое – что следят только тогда, когда сами оказываются каким-то образом причастны к премии. Из причин, заставляющих их следить (допускался выбор нескольких вариантов одновременно), основной названо желание быть в курсе текущей литературной жизни (9 баллов). Среди других причин – желание знать, книги каких авторов стоит читать (3 балла), «поболеть» за близких авторов (2 балла).
На вопрос: «Оказывают ли литературные премии – в целом, как институт, – сегодня какое-то влияние на литературу?» – большинство (шестеро) выбрало ответ «Оказывают, но крайне незначительное». Трое ответили: «Да, оказывают».
В отношении «Букера», «Нацбеста» и «Большой книги» «Да, оказывают» и «Оказывают, но крайне незначительно» ответило по четыре респондента. «Нет, не оказывает» – один.
Засвеченные в премиальных списках авторы становятся в той или иной мере ориентирами для пишущих и публикующих. Но ввиду обилия премий и дробления современной литературы на малопересекающиеся сообщества значимость литпремий не стоит переоценивать. Русская литература сейчас далеко не так иерархична, как пару десятков лет назад (Вадим Муратханов).
Четверо респондентов оценили влияние трех премий как позитивное; двое – в зависимости от того, кто оказывается лауреатом; двое – и как позитивное и как негативное одновременно.
И то и другое – с одной стороны, это всё «ярмарка тщеславия», с другой – есть шанс, что что-то стоящее попадет в чуть более «расширенное» поле зрения (Мария Ремизова).
На вопрос, в чем состоит это влияние, голоса распределились таким образом: «Позволяют поддержать современную серьезную некоммерческую прозу» (5 баллов), «Позволяют привлечь внимание общественности к серьезной литературе» (4 балла); «Дают возможность выявить новые имена» (3 балла); «Наглядно отражают существующие и одновременно формируют новые иерархии имен, жанров, текстов в современной некоммерческой прозе» (2 балла); «Дают возможность литераторам пару раз потусоваться и перекусить-выпить на премиальных церемониях» (1 балл).
Наиболее влиятельной признана «Большая книга», за ней, с небольшим отрывом, – «Букер», третьим по влиянию – «Нацбест» (хотя, наверное, проводи опрос среди книгоиздателей и литагентов, картина могла быть немного другой). Наиболее же объективно отображает состояние современной прозы, по мнению респондентов, «Букер», на втором месте (с отрывом в один балл) – «Большая книга». На третьем – «Нацбест».
«Нацбест» – вообще про другое, он не про состояние современной прозы, он про выдвижение важных (как кажется организаторам) на данный момент трендов и имен. И еще ему важнее других резонанс – эта премия отчего-то по-прежнему, который уж год, ощущает себя угловатым подростком, не принятым в высшем свете (Майя Кучерская).
Вот, собственно, все результаты. Теперь – краткие комментарии с последующими заключительными выводами.
Итак, все вопросы группировались вокруг двух основных. Отражают ли премии состояние современной русской прозы? Влияют ли они на нее?
То, что большинство респондентов следят за работой трех премий, позволяет ответить утвердительно (иначе не следили бы,
