Дневниковые записи. Том 1 - Владимир Александрович Быков
О философии. Не надо мешать чисто философские труды с идеологией и практическим воздействием на человека слова, агитации, разных, грандиозных порой, шоу и прочих хитрых философических штучек. Я с твоими разъяснениями согласен, согласись со мной и ты.
О Горбачеве. Распад Союза – не результат деятельности Горбачева, а следствие того, о чем очень хорошо сказано у Макиавелли. Ничего, опять, «сложного» здесь нет и никакого «более объемного анализа» не требуется. Все ясно и понятно – и так, как у меня приведено. Пустая фигура, случайно появившаяся «во время». Почему так? – Смотри мою первую книжку о царившем тогда развале страны и полной деградации ее управления.
Такой конец нашей системы, вспоминаю, я предсказывал лет, наверное, за 20 до происшедшего. У меня был приятель, мой тезка, который в частых застольных беседах говорил о нашем строе, как о неприступной стене, о крепости, назначенной стоять вечно. Я же в ответ всегда парировал его следующей фразой: «Она развалится так, что только удивишься». Все уже было видно.
О Ельцине. Твои дополнения (о свободе слова, рыночной экономике, разрушении строя, созданного коммунистами) в контексте мною написанного абсолютно не нужны. Достаточно моего последнего абзаца и непременно в его вероятностном звучании. Пока здесь для меня вопрос. Вполне возможно придется еще пройти нам через нечто вроде «цивилизованного» тоталитаризма. В первой книжке об этом также что-то есть.
О Пуанкаре. В части цитирования «о том, что представляет этот мир…» ты повторяешь свою стандартную ошибку: вкладывая в чужие, в принципе всегда недостаточно однозначные, слова свои собственные, а не авторские, представления о предмете, примерно так, как это делал Вольтер, критикуя Паскаля. Умнейшим мужикам вы навешиваете ярлык чуть ли не последних дураков. Полная для меня реабилитация в части аналогичных твоих замечаний в мой адрес. В подобной ситуации иногда надо домысливать за автора, которого ты собираешься критиковать за, явно тенденциозно понятые тобой, якобы его глупости. В прямом споре он моментально бы от них отказался, сославшись на ту самую ограниченность слова.
В данном случае (о Пуанкаре) речь, надо полагать, идет о непознаваемости мира, о незнании нами исходных причин его подобной простейшей организации (принципиальной, а не конкретной – и потому сложнейшей, чего, кстати, ты тоже у меня не понял и бросился мне объяснять сложность конкретики). Посмотри, что у него написано до и после цитируемой тобой фразы и что еще написано из того, чего у меня нет (хотя, считаю, вполне достаточным и того, что есть) – и ты поймешь, что она может означать. Здесь опять твое самое серьезное упущение в подходах к чтиву. Исключи его, домысливай за автора в самом благоприятном для него направлении – и ты исключишь ровно половину своих разъяснений и дополнений. Здесь лучше, как говорят, пере.., чем не до.., особо по отношению к тому, кто тебе явно симпатичен. О делах своих не пишу, так как их не было».
26.08
Нам с Нисковских давно за 70, из них по 50 лет отдано конструкторской работе, которая просто обязывала нас быть аналитиками и приучила к способности задавать себе массу вопросов прежде, чем принять решение, а тем более продействовать в соответствии с таковым. Но это на работе. В житейской практике, кажется, мы всегда были лишь только отличными «теоретиками». Последняя история тому подтверждение.
Некоторое время назад – его телефонный звонок. – Слушай, я попал в аварию.
– Кто виноват? – Я. Понимаешь, посмотрел вперед, никого нет. Бросил взгляд направо, задержал его секунду на какой-то уличной сценке, выехал на левую сторону и… столкнулся с вдруг появившейся встречной.
– Скорость? – Да у меня была совсем маленькая, а тот хоть и несся на своей, но успел притормозить. Разбита фара, подфарники, сломаны бампер, крыло.
– Радиатор, мотор? – Кажется, удар не добрался, вроде в порядке.
– Как дальше? – Здесь подвезло. У противной стороны оказался мобильник. Позвонил знакомому, якобы, из автосервиса. Тот быстро появился, взглянул и назвал сумму. У сына, которого я вызвал, оказались случайно на руках деньги. Отдал 10, и мы разъехались.
– Машина где? – В гараже.
– Пойдешь – позови. Посмотрим. Тебе с заграничной, думаю, в 10 не уложиться.
На следующий день опять звонок.
– Нашел контору и заказал запчасти. Через пару дней на моих жигулях поехали туда за ними. Смотрю, а в запчастях, кроме ранее названного, еще и лобовое стекло.
– Оно-то как? – Да Ася была без ремней, вот головой и разбила. Слава богу, голова оказалась крепче стекла.
– На сколько их здесь? – На 12. С ремонтом уже договорился, но просят за него много больше: дорого стоит покраска. Мои предположения о стоимости ремонта подтверждаются.
Прошло еще дня два. Сообщает, что дело затягивается. Что он без машины не может. Договорился, говорит, продать ее ремонтникам и купить новую. Естественно, продать и машину, и запчасти придется по известному рыночному принципу: вам надо, да к тому же сверхсрочно, значит купить раза в полтора дороже, а продать, наоборот, во столько же раз дешевле. Затем перешли к новой машине. Вспомнили, для самоуспокоения, все минусы содержания его «Ауди». Поездки в автосервис по малейшей неисправности; в три – пять раз более зверские цены за любую детальку и любое обслуживание. Предлагаю ему купить небольшую, дешевую: ездить-то ведь надо только в сад и вдвоем. Нет, как можно. После престижной пересесть на какой-то несчастный жигуленок, хотя прекрасно помнит, как я, а не он меня, через весь город, надрывая муфту сцепления своего, пер эту ауди однажды в злополучный автоцентр. Соглашается на отечественную, но только «Волгу».
Вот уж что есть, то есть. Купить нынче – никаких проблем, были бы деньги. Приезжаем в магазин, на дворе усматриваем первый от ворот подходящего цвета лимузин, и мой приятель, руководствуясь броской рекламой о предпродажной подготовке, уже через пять минут бежит в кассу. От нечего делать, пока он рассчитывается, обнаруживаю, что в машине нет инструмента, нет домкрата, нет банки с краской и… не закрывается багажник. Механик говорит, что домкрат и «кое-какой» инструмент, который будто они покупают сами, он принесет, а вот краски – нет. Повозившись с замком и чего-то там, видимо, ему уже известное, повертев, он добивается его работы. Отношу все это к неизбежной случайности, как следствию большой механической системы, каковой является автомобиль.
Расчеты приятелем произведены, механик разгоняет впереди стоящие машины, и мы выезжаем со двора. Он на новой волге, я на своем жигуленке. Через сотню метров приятель показывает правый поворот и останавливается. Что-то, говорит, постукивает в подвеске. Я, пока он ходил в
