Газета День Литературы - Газета День Литературы # 82 (2004 6)
Здесь невольно вспоминается, что Н. Чаушеску правил несчастной страной не единолично — вместе с ним в кровавом пиру принимали участие его жена и более 80 родственников. Жена мордовского Упыря — пока в тени, ее влияние и участие в политической жизни нам неизвестно. Но родственники Николая Ивановича, видимо, из той же породы Упырей. Впрочем, может быть, это дурная привычка и особенность каждого Упыря — заражать близких своей же болезнью. "Мордовнефтепродукт" — монополист в торговле нефтепродуктами в Мордовии — возглавляется родным братом Николая Ивановича. Саранским консервным заводом заправляет родственник, другой заправляет автокомбинатом, третий чем-то еще. Один из сыновей Николая Ивановича возглавляет крупнейшую фирму. 80 человек наберется вряд ли, но список тоже мог бы стать внушительным. Список Упырей. Каждый из которых, занимаясь вроде бы своим делом, занимается исключительно одним — пьет человеческую кровь. Кстати, сам Николай Иванович, отгрохав под Москвой шикарный дворец, продолжает, лицемерно улыбаясь, отвечать на ненавязчивые вопросы местных журналистов: "Кроме квартиры, которую выделило мне государство, больше у меня ничего нет, никакой недвижимости. Даже когда холодильник покупали, пришлось у тещи денег подзанять..." Вот, дескать, посмотрите, какой я сирота, даже у тещи по уши в долгах. Удивляться опять же нечему. Лицемерие среди Упырей — явление обычное.
Можно выделить одно из наиковарнейших качеств современного Упыря. Это то, что он, Упырь, продолжает пить кровь даже после своей политической смерти. Наглядным примером служит смерть Упыря Ельцина. На политической сцене его вроде бы нет, но нашу с вами кровь он продолжает попивать с неослабевающим аппетитом. Пожизненная охрана, черт знает какая пенсия (и за какие, позвольте спросить, заслуги?), пожизненные врачи, квартиры, резиденции, бензин для лимузинов и еще всяческие блага и льготы, от которых у простого смертного голова может пойти кругом. Что, мы богаче всех в мире, если позволяем себе содержать человека, пардон, умершего. Упыря, решительно ничего хорошего не сделавшего для России? Лишь пьющего ее кровь, нашу с вами кровь. Сколько это можно терпеть? Явно не бесконечно. Парадокс. Чтобы выплатить учителю или врачу честно заработанные крохи, денег нет. На детские пособия денег нет. На то, чтобы отогреть вымерзающие северные регионы, денег нет. На пенсионеров лишних денег нет. Чтобы содержать Упырей, деньги находятся всегда. Да, от этого все наши беды. Господи Боже мой, неужели у такой видной фигуры, как Ельцин, нет средств, чтобы в достатке пожить на старости лет? Есть, конечно, есть! Но остались рефлексы Упыря, и ему, Ельцину, кроме рюмочки водки требуется для запивки глоток человеческой крови. Министры-Упыри скрупулезно подсчитывают, сколько копеек можно прибавить к пенсии несчастных старушек, и стоит ли вообще это делать, но никто почему-то не догадается подсчитать, во сколько обходится содержание мертвого Упыря. Ельцин — да, легендарная личность. Когда-то главный борец с привилегиями, и почему бы на старости лет ему не получить того, чего он на словах всю жизнь добивался. Минимальную пенсию и двухкомнатную квартиру в "хрущовке" на окраине Москвы. Этого, думаю, для него будет более чем достаточное. Весь его автопарк распродать, деньги раздать родителям погибших в горячих точках ребят. В знаменитой резиденции открыть детский дом, охрану отправить охранять школы и метро. Консилиум из оплачиваемых государством врачей пусть лечит бесплатно детей-сердечников. Все лучшее — детям! Старый позабытый лозунг. Да, детям, нашим дорогим несчастным детям, иначе — выродимся. Вряд ли без революционных преобразований этот лозунг удастся воплотить в жизнь. Утопия, да... Надеяться на сознательность и благородство Упырей бесполезно.
Повторюсь, что первопричина всех наших с вами бед в одном. Чиновников-Упырей в одной только Москве — тьма, и каждому необходимо (за наш с вами счет) жилье, приличная зарплата, всяческие льготы, автомобиль, водитель, охрана. Упырь, значит, жируй столичный, а провинция — медленно умирай. Что ж, если в ближайшее время наши чиновники не пересядут на велосипеды или не соизволят разъезжать в метро и жить так, как живут миллионы россиян, это приблизит их конец. Неминуемо приблизит, потому что рано или поздно найдется на Руси удалец, который начнет с Упырями беспощадную войну, который перевернет весь мир. "Фас!" — скомандует он осатаневшему от несправедливости и издевательств народу, и народ, как когда-то в 1917 году, все сметет на своем пути. И он будет прав. Потому что пожелает справедливости. Равноправия. И, может быть, даже братства. А каждый Упырь получит свое. Осиновый кол в сердце. Или серебряную пулю в трухлявый мозг. Весь набор удовольствий.
Саранск
Павел Басинский СМИРЕННИК-АРИСТОКРАТ (О поэзии Юрия Кублановского)
Чем горше вино — тем похмелие слаще.
Чем злей — тем смиреннее речь.
Юрий Кублановский
Прежде чем начать разговор о творчестве Юрия Кублановского — одно короткое личное воспоминание о первой (еще без знакомства) встрече с ним. Начало 90-х годов уже прошлого века. Я только вошел в штат "Литературной газе-ты". Редакция "ЛГ" располагалась в Костянском переулке, но технические службы, бухгалтерия оставались в старом здании на Цветном бу курортному сезону. Чрезвычайных ситуаций в зимние месяцы погода нам не создавала с 1953 года. Но вот в минувшем декабре край буквально завалило снегом. Его покров составил 70 сантиметров. Ударил и мороз под 25 градусов. Затем наступила оттепель, а сразу после Нового года — снова снег и мороз. В результате на реке Кубань произошло двойное оледенение. А это при новом потеплении и начале паводка сильно осложнило взрывные работы. К ним приступили сразу, как только возникла угроза наводнения. Но взломать взрывататарами Крепко, крепко, крепко спит.
По татарами, под пытками
Говорливей немота.
За скрипучими калитками
Золотая мерзлота.
Пахнет углями угарными
Топка честного труда.
Русь под новыми татарами
Спит до Страшного Суда...
Но уже тогда возникло и первое несогласие с поэтом, с последней строфой:
... Я тогда пред Богом выступлю,
попрошусь к Нему на дно,
красный путь слезами выстелю,
чтобы с нею заодно.
Почему несогласие? Да потому что после первых трех, нравственно замечательно точных строф поэт все-таки не миновал соблазна гордыни, искренней, поэтически, возможно, даже оправданной, но все-таки гордыни. Не может ни один поэт быть заступником России перед Богом. Хотя бы потому, что есть у нее заступник, а вернее, Заступница. Но и это несогласие для меня было куда ценнее множества равнодушных "согласий" с другими стихотворцами. Кублановский предлагал такую высоту и глубину разговора с читателем, на которых просто "согласий" быть не может. По высоте и по глубине это был первый ряд поэзии ХХ века...
И вот — в очереди. Даже смешно: "как простой советский человек"! Словно и не уезжал, словно и не было семи, кажется, лет изгнания. И потом, встречаясь с Кублановским, я всегда отмечал про себя вот это: не "эмигрант". По духу и даже по внешности — не "эмигрант".
А с другой стороны, есть в нем, и по духу, и по внешности, какая-то отчужденность. Не "свой в доску", не "рубаха-парень". Родом из Рыбинска, провинциал и любит сердечно все провинциальное, однако, о поэтическом апостоле советской провинциальной музы, Сергее Есенине, отозвался суховато: "я люблю поэзию Есенина, но, разумеется, не она определяет для меня лицо русской поэзии ХХ века. У Есенина непозволительно много неряшливого и необязательного... Есенин дал "код" легиону стихотворцев, особенно провинциальных...".
Жестко сказано, согласитесь.
И о Твардовском сказал сдержанно: "простоватая, прямая, местами нравоучительная поэзия Твардовского кажется архаичной. Сам Твардовский скупо знал и туго понимал самых интересных поэтов этого века, вряд ли, кажется, за-думывался над тайной — с двойным и тройным дном — лирической речи, о возможностях преображения словесного материала..."
Но еще отчужденнее он держится от тех, кто, казалось бы, венчает собой поэзию ХХ века. "Ужимка, ухмылка, гаерство теперь сделались повсеместны; волшебство стихотворной речи превращается в "текст", в какие-то куплеты, а не достойные строфы. Твардовский же в своей поэзии был глубоко серьезен, и как бы ни было нам порой, повторяю, от этого скучновато, он все-таки одергивает нас в нашем шутовстве. Твардовский нес в себе традиционную психологию русского литератора: понимать поэзию как служение и дар как ответственность".
