Газета Завтра - Газета Завтра 46 (1198 2016)
Этот помещик, живший "до революции", представьте себе, имел крепостных крестьян, которые пятьдесят лет не знали об отмене крепостного права и покорно позволяли помещику себя сечь. Одного крепостного он засёк до смерти. Благородный предок Евтушелло не стерпел этого, говорит он, "поднял восстание, и крестьяне сожгли дворец зверюги". И что дальше? Явились войска, сожгли деревню, а всех крестьян вместе с польским аристократом сослали в Иркутскую губернию. А там губернатор был большой гуманист, видно, окончил Литературный институт им. Горького, он выписал всем сосланным документы на чужое имя и поселил их табором на железнодорожной станции Зима, где во время войны окажется юный Сильвио. Аристократ же был человек неуёмный. Он на собаках поехал дальше на восток, на Чукотку, до самого Берингова пролива. Была уже весна, плыли льдины. И вот, говорит поэт-артист, "перепрыгивая со льдинки на льдинку, прапрадед попал на Аляску". А я заглянул в справочник: Берингов пролив в самом узком месте — 86 километров. Такого маршрутика и по асфальтовой тропинке хватит дня на три, а тут — с одной скользкой льдинки на другую льдинку, уходящую из-под ног… Да, у такого прапрадедушки не мог родиться праправнук иной, чем Сильвио Евтушелло… Но это не всё. Пан Бойковский прыгал-прыгал, смотрел-смотрел на пролив, и вдруг его осенило: как бы хорошо было прорыть под проливом тоннель! "Это изменило бы структуру всего Земного шара! — воскликнул праправнук. — Создало бы множество рабочих мест!". Оцените безумно благородную смелость идеи пана. Ведь тогда было ещё далеко до тоннеля под Ла-Маншем, который в самом узком месте всего-то 32 километра. Но, Боже мой, как эта мечта о тоннеле напоминает мечту одного гоголевского героя. Помните? "Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, он говорил о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд построить каменный мост, на котором были бы по обеим сторонам лавки, чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян…".
Впрочем, все эти прожекты так и оставались только одними словами". Таковой отказалась судьба мечтаний и ясновельможного пана. А зачем вся эта героическая история нам рассказана? Как же! Артист хотел убедить всех, что он не просто спасал свою шкуру, в роковой для родины час удрав за океан, а уж такова планида его аристократического рода на протяжении столетий — любой ценой стремиться в Америку, строить тоннели и мосты между континентами и мечтать о прекрасном будущем человечества.
Но вот что примечательно. Лихо, бойко, решительно рассказывая нам о своих премиях, орденах, путешествиях, языках, любимых жёнах, о благородных и бесстрашных деяниях предков, наш гость, между тем, был весьма уклончив, осмотрителен и сдержан, когда касался вопросов политических. Например: "Наша победа в Великой Отечественной войне очень скоро превратилась в холодную войну". Нет, не победа превратилась в войну, но война действительно началась. Однако почему же оратор молчит о том, кто её начал? Имечко закоперщика войны хорошо известно: достопочтенный лорд Черчилль. И начал он её, в самом деле, очень скоро после победы: 5 марта 1946-го речью в американском городе Фултоне. А через несколько дней Сталин на страницах "Правды" дал достойную отповедь недавнему союзничку, сказал, что он встал на путь немецких фашистов.
И ещё: "Есть люди, которые хотят возродить холодную войну". Какие люди? Где они живут? Путешественник боится назвать эти имена: Хиллари Клинтон, Барак Обама, Збигнев Бжезинский… Ему страшно: вдруг не пустят обратно в Америку! Ведь там и последняя Шаганэ, и дети. Вдруг придётся тайком тропой прапрадеда прыгать со льдинки на льдинку. И опять: "Мы в конце концов преодолеем войны и конфликты между народами, которых стравливают политики, и ведь они только и держатся на стравливании народов". Да, есть такие политики. Но где они, хотя бы в каком полушарии? Почему их не назвать? И опять же юным почитательницам великого актёра знать эти имена гораздо важнее, чем помнить его премии и ордена, как уже полученные, так и запланированные.
Но вот одна молодая особа спрашивает: "Евгений Александрович, расскажите, как вам удалось напечатать поэму "Бабий Яр"? Удалось!.. Она из тех, кому прочно втемяшили, что это был невероятно трудный героический подвиг. А Евтушенко словно только и ждал этого вопроса, его понесло. Он рассказал, что в 1961 году, возможно, по заданию КГБ уже объехав 30-40 стран, впервые оказался в Киеве. Встретил там молодого, но успевшего обрести известность писателя Анатолия Кузнецова. Это фигура не простая. К тому времени у него уже было несколько сборников рассказов, а в 1957 году вышла книга "Продолжение легенды". Она имела большой успех. Как пишет И.Кондаков, биограф писателя, семнадцатилетний главный герой книги "юный Толик" "чувствует себя преемником Павки Корчагина, шолоховского Семёна Давыдова и других деятельных героев советской литературы, первопроходцев, созидателей нового". В Киеве Кузнецов пережил немецкую оккупацию и был свидетелем фашистских злодеяний. Об этом, о расстрелах в Бабьем Яру он и рассказал Евтушенке. Тот под впечатлением от услышанного сразу написал стихотворение и на другой день публично прочитал его в Киеве многим слушателям. Говорит, что какие-то таинственные силы пытались ему помешать. Ну, сейчас это невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Уверяет и в том, что трагедия Бабьего Яра была окружена молчанием, что о ней чуть ли не запрещено было говорить. Тут уж можно спросить: с какой стати запрещено? Почему? Кто был заинтересован в обелении фашизма? Даётся понять, что всё дело в евреях. Будто кто-то скрывал, что немцы преследовали их и истребляли. Тут есть возможность напомнить, что о Бабьем Яре ещё во время войны говорилось в материалах Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию фашистских злодеяний. Например: "Гитлеровские бандиты согнали 29 сентября 1941 года на угол улиц Мельника и Доктеревской тысячи мирных советских граждан. Собравшихся палачи повели к Бабьему Яру, отобрали у них все ценности, а потом расстреляли. Проживавшие вблизи Бабьего Яра граждане Н.Ф.Петренко и Н.Г.Горбачева рассказали…" и т. д. ("Ни давности, ни забвения", М., 1983, с. 68-69). В этих частных рассказах не выделены особо евреи — то ли в спешке, то ли и в голову не приходило выделять кого-то перед лицом такой страшной участи. Но в других официальных материалах ЧГК перечисляются и национальности. Например: "Немецкие захватчики истребляли всех неугодных им людей: русских, украинцев, евреев, поляков…" (там же, с.76). Или: "Я. Карлук, работавший в немецком хозяйстве, рассказал: "Я не раз видел, как гитлеровцы уничтожали советских граждан: украинцев, русских, евреев, поляков…" (там же, с.78). Вам ещё, Евгений Александрович? Читайте: "В специальном лагере-гетто в западной части Минска немцы содержали до ста тысяч евреев. Заключённых травили собаками, кололи штыками, расстреливали, бросали живыми в огонь" (там же, с.82).
Вернувшись в Москву, Евтушенко принёс стихотворение в "Литературную газету". Главным редактором тогда был В.А. Косолапов. Работая в газете, я хорошо знал Валерия Алексеевича. Человек он был работящий, осторожный и дотошный. Евтушенко сейчас изображает это так, что, мол, печатая его стихотворение, мужественный Косолапов был уверен, что за это его снимут с работы. В интернете сейчас так именно и говорится: сняли, уволили за "Бабий Яр". Косолапов потом действительно работал в другом месте, но, во-первых, его перевод не совпадает по времени с публикацией стихотворения. А главное, невозможно назвать увольнением за "идеологическую близорукость" (а за что же ещё?) назначение Косолапова после "Литературки" директором издательства "Художественная литература", крупнейшего в стране! Это, скорее, повышение. А после он ещё и четыре года работал главным редактором "Нового мира", которым раньше руководили такие "литературные генералы", как Симонов и Твардовский. А кроме того, в 1965 году и Кузнецов напечатал в "Юности" роман "Бабий Яр", написанный, как считает Кондаков, "не без влияния Солженицына". Однако ни Б.Полевого, ни его зама А.Дементьева никто не думал снимать. А Кондаков добавляет, что этот роман "сопоставим с романом В.Гроссмана "Жизнь и судьба", также(!) сумевшего показать родство советского коммунизма с немецким нацизмом". Вот кто был в рядах первопроходцев-то дохлой проблемы, до сих пор волнующей непотопляемого Радзинского и вездесущего Сванидзе, высоколобого профессора Зубова и низкопробного мыслителя Караганова, литературного перпетуум мобиле Млечина и обоих Чубайсов!
Смотрите, как это у них делается. Евтушенко написал стихотворение на страшную запретную тему и сразу публично огласил его, вскоре напечатал не где-нибудь, а в "Литературной газете", выходившей тогда многомиллионным тиражом; прошёл не такой уж долгий срок — и Кузнецов печатает роман "Бабий Яр": опять же не в воронежском "Подъёме", даже не в ленинградской "Неве", а в столичной "Юности", тоже имевшей космический тираж… И всё это они именуют гонением, преследованием и героической борьбой против тирании.
