Владимир Щербаков - Клуб любителей фантастики, 1976–1977

— Что случилось? — встревоженно спрашивает он.

— Да уж случилось! — невпопад выпаливаю я и начинаю сбивчивый рассказ о предполагаемой конструкции паруса.

— Ну и что из этого следует? — спрашивает он. И сам же отвечает: — Да то, что искать его мы должны, пожалуй, на поверхности.

— Он должен плавать, — говорю я горячо. — Должен!

Ну и что же, отменять подводные дежурства?.. В конце концов мы решили сократить их, к удовольствию Нины. Вот когда мы с иен стали настоящими друзьями.

Прошла неделя. Мы нанесли на карте направления течений. Данные о ветре были довольно точные, и мы надеялись теперь на успех. Мы повернули «Одиссей», обогнали течение, зашли на добрую сотню километров вперед, чтобы не пропустить предполагаемую находку. «Одиссей» стал совершать рейсы поперек течения, словно дожидаясь добычи. Нечего и говорить, что мы были далеко не уверены в успехе. Если говорить честно, у нас был один шанс из тысячи. В том случае, конечно, если «яхта» вообще существовала, не была нашей выдумкой.

…В одни из дней, когда мы почти потеряли надежду, наш трал для биопланктона зацепился за что-то. Нина позвала меня:

— Георгий, посмотри-ка!

Я прошел к лебедке. Из воды метрах в тридцати от кормы выступала какая-то полупрозрачная штуковина, точно огромный плавник рыбы. Мы подтянули ее поближе. Я стал всматриваться: она была цвета морской волны и оттого сначала показалась прозрачной. Ее нижний край глубоко уходил в воду. Я боялся поверить. Чтобы потом не разочароваться.

Заработала лебедка. Я не торопил событий. Кто-то положил руку на мое плечо. Обернулся: Николай. Я молча кивнул.

Он был не так велик: сотня квадратных метров, не более. Странной была его форма: он был похож на витую раковину. Поверхность его сияла в лучах утреннего солнца. И там, где была вершина раковины, к нему прицепился прозрачный пузырь. Совсем небольшой, около метра в диаметре. Он был пуст. Ничего особенного там, внутри, не обнаружилось. Когда мы подняли «яхту» на палубу, когда я окинул взглядом ее простые и вместе с тем какие-то необычные обводы, когда сумел угадать назначение некоторых деталей: маленького, едва заметного сиденья внутри пузыря-кабины, крохотной рукоятки, какой-то педальки, — только тогда радость открытия начала наполнять все мое существо.

От прикосновения моей ладони по парусу пробежали синие искры, он звонко гудел, и мы все долго-долго слушали эту песню, принесенную им издалека. Из звездных далей.

1977, № 1

Геннадий Максимович

ФРАЗА ИЗ ДНЕВНИКА

Инспектор Пьер Тексье ехал в вычислительный центр института информации. Несколько минут назад дежурный вычислительного центра обнаружил в одном из машинных залов тело мужчины. Дежурный знал в лицо всех работников института, но этот человек был ему неизвестен. Когда инспектор прибыл на место, он застал там сержанта полиции из ближайшего участка. Это был пожилой человек, уже давно начавший седеть и полнеть, которому явно в этот ночной час больше хотелось спать, чем торчать здесь. Увидев, что Тексье молод, он отозвал его в сторону и почему-то несколько испуганно прошептал:

— Вы знаете… Быть может, вам лучше все-таки позвонить своему начальству?

— Это почему? — спросил Пьер, стараясь придать раздраженному голосу суровость.

— Да понимаете ли… я проверил документы убитого. Так вот, это Франсуа Люзьен — известный ученый, лауреат нескольких международных премий, участник многочисленных международных комиссий и почетный член многих академий. Может быть, вам все же позвонить начальству?

— Я сделаю все, что сочту нужным… — Голос Тексье стал более жестким.

— Ну как хотите, — чуть обиженно сказал старый полицейский. — Я счел своим долгом предупредить вас. Тогда пойдемте. Он здесь, рядом.

Они вошли в большой зал, заполненный компьютерами. Тексье увидел распростертого на полу человека без пиджака и с полуразвязанным галстуком. Голова и руки его лежали на открытой крышке компьютера. Казалось, что это мастер, взявшийся чинить электронно-вычислительную машину и внезапно уснувший.

Пьер огляделся. Неподалеку от компьютера висел на стуле пиджак.

— Что, пиджак так и висел здесь? — спросил он старого полицейского и начал набивать трубку.

— Нет, он валялся рядом с ним. Я пометил на полу это место и поднял его, когда искал документы. — И, увидев недовольство в глазах инспектора, добавил: — Он валялся, как будто Люзьен метался, прежде чем упасть. Видите, у него и галстук развязан только наполовину, и ворот рубашки расстегнут на две пуговицы.

Они отодвинули тело от машины и положили на спину. Тексье осмотрел его. Видимых следов насилия на теле Люзьена не было. Одно только удивило — лицо мертвеца. Это было лицо красивого пожилого человека, на котором, казалось, застыло выражение счастья и умиротворенности. Такого Тексье раньше видеть не приходилось. Во всех случаях, с которыми он сталкивался, смерть заставала людей, когда их лица были искажены гримасой ужаса или ярости. Но счастья… Нет, такого не бывало.

— Где находится дежурный, который его обнаружил? — спросил Пьер.

— Он ждет вас в соседней комнате. Кроме того, не дожидаясь вас, я вызвал сюда директора вычислительного центра.

— Это вы сделали правильно. Я пойду поговорю с дежурным, но перед этим позвоню и вызову экспертов. А вы встретите их.

…Разговор с дежурным ничего не добавил к тому, что Пьер уже знал. В это время, то есть ночью, людей в вычислительном центре почти не бывает. Если работы много, то на ночь остаются несколько операторов и программистов. Но это бывает нечасто… Машины же почти всегда включены, так как обмен информацией, ее сбор и обработка ведутся круглосуточно.

По мнению дежурного, ночью в вычислительный центр постороннему человеку проникнуть практически невозможно. Система сигнализации отлажена хорошо, проверяется регулярно, и при ее повреждении тревога раздается сразу же. Охранники знают всех сотрудников в лицо, да и документы требуют у каждого.

Инспектор раздумывал над тем, какой еще вопрос задать дежурному, когда появился полицейский и доложил, что пришел директор вычислительного центра. В комнату вошел грузный человек лет пятидесяти. Поздоровавшись и представившись, он тут же тяжело плюхнулся в глубокое, изрядно потертое кресло напротив. Первое, что бросилось в глаза инспектору: директор постоянно вытирал потеющий лоб и довольно большую лысину. Делая вид, что что-то записывает, Пьер наблюдал за ним, пытаясь понять, всегда ли он так часто потеет или же это чем-то вызвано, например, смертью Франсуа Люзьена.

— Нам только мертвецов не хватало, — усталым голосом прервал директор явно затянувшееся молчание.

— А вы знали его? — спросил Пьер, пытаясь раскурить потухшую трубку.

— Я еще не знаю, кто это. Сержант не показал мне труп, даже не разрешил подойти к нему. Но, в общем, это и хорошо. Я страшно боюсь покойников. Когда год назад умерла моя жена, я даже квартиру сменил. Мне все казалось, что она может прийти ко мне. А в новой квартире вроде спокойнее. Так разрешите узнать, кто же там?

— Франсуа Люзьен…

— Кто?.. Франсуа?.. Этого быть не может?!. Он просто не мог этого сделать?!.

Директор встрепенулся, и Тексье не понял, что его больше смутило: что Франсуа Люзьен попал в вычислительный центр или что он лежит здесь мертвый. А может, он просто был уверен, что Люзьен не мог сделать чего-то этого.

— Вы были знакомы с ним? — Пьер все-таки раскурил трубку и теперь опять взялся за блокнот.

— Да, в общем-то, был знаком. — Директор все еще не мог вытереть.

Со лба постоянно выступающий пот. — А можно ли мне все-таки взглянуть на него?

— А вы что, не верите тому, что я сказал, или уже перестали бояться покойников? — Пьер был явно удивлен просьбой директора.

— Знаете ли, не каждый день у меня в вычислительном центре появляются знакомые, да еще в таком виде…

— Да нет, я не против. Можете посмотреть. Пойдемте.

Пьер встал из-за стола, положил блокнот в карман, затянулся начавшей было гаснуть трубкой и вышел из комнаты вместе с директором. С одной стороны, ему хотелось еще раз взглянуть на этого Франсуа Люзьена, а с другой — он счел необходимым понаблюдать, как будет вести себя директор, увидев своего знакомого, распростертого на полу.

Когда они совсем уж было подошли к мертвецу, директор вдруг остановился и даже попятился.

— Нет, не могу. Я уже отсюда вижу, что это действительно Франсуа, то есть Люзьен… Это он… Сомнений нет… Хотя, пожалуй, я все же взгляну.

И он быстро подошел к трупу. Сначала директор просто смотрел. Но вот он стал вглядываться в лицо Люзьена и побледнел. Вытиравшая пот с лысины рука вдруг остановилась и замерла в воздухе. Глаза его расширились, и, обернувшись к Тексье, он произнес дрожащими губами: