Федор Раззаков - Дело, взорвавшее СССР
Как мы помним, точно такие же упреки бросал Рашидову и его обвинитель на Ташкентской областной партконференции — В. Усманов. И я уже писал о том, что все это было явным передергиванием. Во-первых, Хрущев и в самом деле много полезного сделал для Узбекистана, поэтому похвалы Рашидова по его адресу звучали вполне уместными. А что касается их выспренности — то это была типичная дань тогдашней моде, когда практически каждый руководитель (а республиканский тем более) должен был не только обязательно похвалить «дорогого Никиту Сергеевича», но еще и с каким-нибудь особенным вывертом. И, как уже отмечалось ранее, Рашидов в этом деле не был исключением, однако и впереди телеги никогда не бежал — были восхвалители куда более энергичные и изощренные, чем он.
Кстати, и сам Гуламов по этой части был не без греха. Например, на том памятном Бюро ЦК КП Узбекистана в марте 1959 года он, говоря о писательском таланте Рашидова, говорил следующее: «Он крупный писатель, должен написать много прекрасных произведений. На этой декаде (речь идет о декаде литературы и искусства Узбекистана в Москве. — Ф. Р.) мы говорили, что 300 книг привезли, но там выделялись два-три крупных произведения, в их числе и самое главное — «Сильнее бури» Шарафа Рашидова…»
Вот что это: лизоблюдство или честное отношение к писательскому таланту Рашидова? Как говорится, понимай, как хочешь. Между тем свое письмо Гуламов отправил не только Рашидову, но копию его отослал в Москву, Брежневу.
Брежнев оставил большинство республиканских руководителей на своих постах, в том числе и Рашидова. Тем самым он проигнорировал письмо Р. Гуламова, которое поступило на его имя в июле 65-го, поскольку обладал куда более обширной информацией из республики, которую ему доносили его тамошние «глаза и уши»: 2-й секретарь ЦК, председатель КГБ, да и другие источники в руководящих верхах Узбекистана. А они рисовали совсем иную картину того, как Рашидов руководил республикой, чем это делал Гуламов.
А тот между тем и не думал прекращать свои попытки достучаться до Брежнева. 5 декабря он прислал на его имя очередное послание, в котором сообщал следующее: «Около четырех месяцев назад я обратился с письмом к товарищу Рашидову Ш. Р. по некоторым вопросам, касающимся его деятельности. Моя партийная совесть была единственной силой, побудившей меня высказать товарищу Рашидову свои замечания и предупредить развитие того порочного, что имеется в его деятельности. Я думал, что у него хватит партийности, чтобы сделать необходимые выводы. Этого не случилось. Он избрал путь «проверки содержания» моего письма.
С этой целью была создана комиссия ЦК КП Узбекистана, состоявшая из лиц, непосредственно подчиненных товарищу Рашидову Ш. Р. В беседе со мной один из них, зав. отделом партийных органов товарищ Орлов Г. М., допускал оскорбления, утверждал, что я обиженный, подтасовываю факты, кощунствую, что я должен быть привлечен к ответственности.
Чувствую, что дело идет к тому, чтобы обелить товарища Рашидова, а меня поставить в положение ответчика. По-видимому, как это было и раньше, необъятная власть товарища Рашидова берет верх.
Я вынужден просить вызвать меня в ЦК КПСС для беседы или направить комиссию ЦК КПСС, которая беспристрастно проверит содержание моего письма. Эта просьба вызвана не боязнью расправы. Я всегда верил в партийную правду».
Надо отдать должное Р. Гуламову — он и после того, как Брежнев проигнорирует его очередное послание, не оставит своих эпистолярных выпадов, направленных против Рашидова, превратившись по сути в его самого активного оппонента в республике. Однако отметим, что ни один волос не упадет с головы коммуниста Гуламова и он благополучно переживет Рашидова, чтобы уже вскоре после этого, в годы горбачевской перестройки, быть возведенным на пьедестал в качестве героя.
Ташкент — город дружбы
Первая половина 1966 года выдалась для Рашидова весьма напряженной. Началось все в самом начале января, когда именно в Ташкенте произошла знаменательная встреча председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина с премьер-министром Индии Лал Бахадур Шастри и президентом Пакистана Махаммедом Айюб Ханом. Эта встреча должна была примирить Индию и Пакистан, которые давно враждовали из-за территориальных претензий (из-за района Кашмир) и вступили друг с другом в вооруженный конфликт. Он грозил перерасти в широкомасштабную войну, если бы в него не вмешался СССР. Почему именно он?
Во-первых, как уже отмечалось выше, Советский Союз еще в начале 50-х установил дружеские отношения с Индией, а в середине 60-х и с Пакистаном. Во-вторых, у СССР не было серьезной военно-политической вовлеченности в проблемы данного региона (как, например, у США, которые в тот момент вели затяжную войну во Вьетнаме). Именно поэтому обе враждующие стороны выбрали в качестве третейского судьи в разрешении своего спора именно СССР. А местом переговоров был выбран Ташкент — столица самой влиятельной в Азии советской республики.
Переговоры в Ташкенте завершились подписанием Декларации, в которой Индия и Пакистан договорились решать спорные вопросы мирными средствами и строить взаимоотношения на основе принципа невмешательства во внутренние дела друг друга. Однако концовка этих переговоров оказалась окрашена в трагические тона.
Подписав мирный договор, внезапно свалился с сердечным приступом индийский премьер Шастри. Советские врачи попытались сделать все от них зависящее, чтобы спасти его, но все их попытки оказались тщетными — 10 января Шастри скончался (новым премьером Индии станет Индира Ганди). Это событие вызвало настоящий шок в Москве и оттуда в Ташкент была направлена представительная комиссия с тем, чтобы разобраться в случившемся. Одно время члены комиссии даже считали, что Шастри… отравили повара, которые накрывали столы во время торжественного обеда.
Свою посильную помощь в расследовании этого инцидента оказывал москвичам и Рашидов, для которого смерть Шастри тоже была как гром среди ясного неба (с этим человеком узбекский лидер до этого встречался неоднократно и они успели подружиться; чуть позже это станет поводом к тому, чтобы поставить в Ташкенте памятник покойному премьер-министру Индии). В итоге высокая комиссия выяснила, что версия с отравлением здесь ни при чем и Шастри в самом деле ушел из жизни в результате сердечного приступа (нагрузка на тех переговорах и в самом деле была большой: каждая встреча длилась по два-три часа, а в день таких встреч было около трех).
Между тем 3–5 марта 1966 года в Ташкенте прошел XVII съезд КП Узбекистана, на котором Рашидов значительно укрепил свои позиции во власти. Он почти на четверть обновил состав ЦК своими людьми, а также сменил ряд секретарей обкомов.
Тем временем в конце того же марта и в начале апреля в Москве проходил XXIII съезд КПСС на котором присутствовала представительная делегация из Узбекистана во главе с Рашидовым. Съезд многим показался скучным и блеклым по сравнению с недавними хрущевскими, что вполне объяснимо — Брежнев был приведен к власти партаппаратом именно для того, чтобы стать оплотом стабильности. На съезде восстановили в партии пост Генерального секретаря (вместо Первого секретаря) и вновь переименовали Президиум ЦК в Политбюро.
Вернувшись со съезда на родину, Рашидов с головой окунулся в привычную рутину повседневных дел. Так, 17 апреля в ташкентском Дворце искусств он открыл декаду белорусской литературы и искусства в Узбекистане. Подобные декады ежегодно проходили во всех союзных республиках, причем неоднократно — например, в ноябре в Узбекистане пройдет Декада туркменской литературы и искусства. Такие мероприятия лучше всяких слов способствовали той самой дружбе народов, которая постоянно декларировалась в СССР. Декады длились около двух недель, и на всем их протяжении население принимающей республики имело возможность посетить выступления лучших музыкальных и театральных коллективов республики-гостьи, увидеть ее новые фильмы, побывать на выступлениях ее лучших поэтов и писателей.
Спустя несколько дней, 22 апреля, Рашидов посетил другое торжественное мероприятие: заседание в честь 96-й годовщины со дня рождения В. И. Ленина (оно прошло в Театре оперы и балета имени А. Навои). В те дни никому и в голову не могло прийти, что Узбекистан стоит на пороге серьезного испытания — ташкентского землетрясения.
Последний день перед трагедией (25 апреля) прошел в Ташкенте как обычно: город жил и работал в привычном ритме. Функционировали сотни магазинов и больниц, в парках отдыхали тысячи людей, в кинотеатрах шли новые кинофильмы. 26 апреля Ташкент еще мирно спал, когда в 5 часов 22 минуты 53 секунды начались сильнейшие подземные толчки с силой более 8 баллов по шкале Рихтера. По мнению сейсмологов, разрушительная стихия подземного удара была колоссальной (она равнялась 50 миллиардам киловатт, что было сравнимо с мощностью 12 тысяч ГЭС уровня Братской), и от полного уничтожения древний город спасло только то обстоятельство, что очаг катаклизма залегал на относительно небольшой глубине — от 3 до 8 километров под землей, благодаря чему вертикальные волны не распространялись далеко и быстро затухали. Совсем иная ситуация была в столице Туркмении Ашхабаде, где почти 20 лет назад (6 октября 1948 года) тоже произошло сильнейшее землетрясение — там последствия катастрофы были ужасными: был разрушен почти весь город, погибло почти 176 тысяч человек (из 198 проживающих в городе).
