Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 11-20
«Что ж тогда делать?» — спрашивают.
Либо начать сворачивать научно-технический прогресс (и это и есть контрмодерн). А как его свернёшь? Его же и свернуть нельзя!
Либо начать наращивать человека, а это и есть сверхмодерн.
Этим-то и занимались коммунисты! Этим-то всё время и занималась Россия столетиями. За это-то её и костерили. Но сейчас же наступает момент, когда без этого типа развития, который уже не есть модерн, мы просто окажемся у «барьера Питерса». Мы просто «навернёмся» раз и навсегда.
Это только один главный принцип, который уже говорит о том, что модерну, великому проекту, который осуществлялся очень долго, хана. Он подходит к финальной точке. Те принципы регуляции, которые он предлагал, исчерпаны. Вот это уже одно говорит об этом. А мы будем это обсуждать и дальше.
Но если это так, то всё, что делали русские (как в рамках XIX и XVIII века, так и в рамках коммунизма), вся эта русская мечта о том, чтобы человек развивался так же, как развиваются производительные силы, чтобы одно развитие сочеталось с другим, — она только сейчас приобретает, эта мечта, безальтернативный характер. Только сейчас человечество вдруг понимает, что без этого действительно хана.
И именно в этой точке начинают русских опять отделять от своего же ноу-хау, от своих великих достижений, от своих драгоценных вкладов, которые приобретают сейчас фундаментально общечеловеческое значение, и втыкать на периферию проекта, который завершается в силу объективных закономерностей.
Таким образом, модерн не только не тождественен развитию, модерн — это великое начинание, которое подходит к концу, и которое искусственно добивают опережающим образом. Он бы посуществовал ещё лет 20–30, но его добивают и добивают. Если он даже остаётся как суррогатная форма в обществах восточного типа, то это отдельный вопрос, который мы будем рассматривать в следующем нашем разговоре. А сейчас мы просто скажем одно: что люди, которые говорят, что модерн тождественен развитию (а значит, русским предстоит либо отказаться от самих себя, либо умереть), — нагло лгут. И это надо обсуждать конкретно, детально и доказательно.
Более того, если раньше модерн ещё можно было считать магистральным способом развития и говорить, что «все эти русские — это какие-то периферийные исследования в области развития и какие-то эксперименты, а зачем они нужны, если можно так хорошо развиваться?», то теперь модерну хана. Конец эпохе Модерн. Об этом говорят все.
Но тогда русское ноу-хау выходит на передний край само собой, в силу краха конкурента. Русские этого не добивались. Крах происходит в силу естественных причин и в силу того, что его добивают, этот модерн, мировые элиты, которые грезят просто неразвитием.
Но тогда всё, что остаётся человечеству от альтернативного развития, — это русское ноу-хау. И именно в этот момент нужно уничтожить и русскую цивилизацию, и это ноу-хау, и всё на свете. Ради чего? Тут же возникает главный вопрос — ради чего? Субъект, который это делает, чего хочет? Почему вдруг он с такой силой взялся за СССР, а потом с такой адской силой берётся снова за Россию? Зачем нужны все эти частные заморочки?
Для того чтобы шанса на развитие, совместимого с жизнью, у человечества не осталось. У Шиллера по этому поводу король спрашивает у Инквизитора: «Кому же я оставлю державу?» Он отвечает: «Тлению, но не свободе».
Поэтому все, кто болтает о свободе, говорят о ней, ноют, источают из себя какие-то странные звуки по поводу модерна, уже напоминающие скорее бред, чем внятное изложение идей, — все эти люди на самом деле являются марионетками в руках других, которые тяготеют к фундаментальному злу. Смотри тезис Белковского о том, что при Гитлере было бы намного-намного лучше. Белковскому, конечно, в первую очередь.
Выпуск 14
В этой передаче я вновь вернусь к деятельности «АКСИО» — Агентства по культурно-социальным исследованиям общества, потому что тот опрос, который мы обсуждали в предыдущих передачах, завершён. Он не только сделан, но уже и обработан. И группа социологов под руководством Юлии Сергеевны Крижанской представила результаты проведённого опроса. Все люди, которые его проводили, могут теперь понимать, что эта работа не канула в Лету, не испарилась, а дала некоторый практический результат. Этот результат я и буду сейчас обсуждать в первой части программы — «Деятельность». Потому что это важно, потому что не каждый день мы получаем такие результаты, и потому что результаты достаточно крупные.
Начну с того, что в среднем опросы, осуществляемые не только на нашей территории ВЦИОМом, но и «Гэллапом», и другими — это примерно 3–3,5 тысячи опрашиваемых. У нас опрошено больше 34-х тысяч людей. Опрос у нас проводили более 1500 активистов, проинструктированных, как именно надо проводить опросы, и выполнивших все нормы, которые содержались в этих инструкциях.
Опрос проведён по всем возрастным группам, по всем территориям России, по всем слоям населения. Его можно считать не просто репрезентативным, а одним из наиболее репрезентативных среди опросов, проводимых в стране.
Анкета содержала два вопроса.
Первый вопрос:
Просим Вас дать оценку этой программе десталинизации, с основными положениями которой Вы только что ознакомились, по 11-ти балльной шкале, имея в виду, что +5 — это максимально положительная оценка, 0 — нейтральная и -5 — максимально отрицательная.
Перед этим мы включили в анкету 9 осевых пунктов, и каждый, кто внимательно ознакомится с программой десталинизации, увидит, что все эти пункты не высосаны нами из пальца, что под каждый из них у нас есть фундаментальное, серьёзное обоснование. Мы обсуждаем не некоторые фразы, случайно сказанные господином Карагановым, а только то, что внесено в программу, прозвучало в ней в той или иной форме.
Например, фраза господина Караганова о том, что «вся Россия — это большая Катынь», прозвучавшая в выступлении в присутствии президента Медведева, затем вошла в программу. Тезис о том, что всем госслужащим надо запретить высказывать позитивные оценки тому, что они [авторы программы] называют «тоталитаризмом» (а по существу это является всей нашей советской историей), вошел в программу. Вопрос о том, что вся Европа несёт одинаковую ответственность за Вторую мировую войну, вошёл в программу. Входят многие слова типа «геноцид», «голодомор» и так далее, которые будут иметь тяжелейшие для нас последствия.
И вообще, к моему глубокому прискорбию, приходится констатировать, что то, как сформирована сейчас эта программа… Я не хочу сказать, что такие её пункты, как памятники жертвам репрессий… Хотя кого называть жертвами репрессий? Тухачевский — это жертва репрессий или это палач? Троцкий кто — жертва репрессий или палач? Если даже избежать всех этих двусмысленностей — а мы знаем, что их никак нельзя избежать, что поэтому и остановилась эта волна почитания жертв репрессий… Роберт Рождественский написал стихотворение: «Железный человечище товарищ Эйхе». Речь шла о Роберте Эйхе. «Навстречу письмам Эйхе встаёт Двадцатый съезд»… Но Эйхе много чего накурочил в своей жизни, и есть масса людей, которые считают его палачом.
Кроме того, нам до конца не ясно: если все жертвы красных — это жертвы репрессий, то кто такой Лазо, сожжённый в паровозной топке? Это негодяй, которого справедливо покарали белые? Но если это так, то ни о каком национальном примирении нельзя говорить, и это всем понятно… Так что речь идёт не о национальном примирении, и авторы программы сразу говорят, что это десоветизация. Подчёркиваю, что это десоветизация. Не десталинизация даже, а десоветизация. Детоталитаризация (ещё такое слово!), проводимая по аналогии с денацификацией.
Но когда проводилась денацификация, никто не говорил о национальном примирении между Гитлером и его жертвами. Жертвы… денацифицировали тех, кто их привёл в соответствующее ужасное состояние, согнал в «Освенцим» и другие лагеря, топтал ногами, унижал и всё прочее. Потом эти жертвы взяли реванш вместе с оккупационными войсками на обломках, на руинах Германии. Не было никакого национального примирения. Почему десоветизацию, равную денацификации, можно назвать национальным примирением? Мы будем оплакивать Лазо и других, мы будем учитывать их мечты, их идеалы, их веру в светлое будущее? Или мы будем в одностороннем порядке принимать позицию одной стороны и после этого говорить о национальном примирении? Так же нельзя.
Это делается с подачи Вильнюсской конференции Парламентской Ассамблеи ОБСЕ. Есть резолюция ОБСЕ, по которой именно так надо приравнять нацизм к сталинизму, советизму и всему прочему. Авторы этой резолюции требуют юридических последствий от России, когда она признает всё это. Это далеко идущие последствия, потому что потребуется признать оккупацию Прибалтики, а это очень серьёзный вопрос.
