Владимир Бушин - Россия. Сталин. Сталинград: Великая Победа и великое поражение
Сын-генерал сейчас уверяет, что отношение его отца к Сталину начало меняться «уже в 30-е годы». Однако на самом деле вот что говорил дорогой родитель в эти самые 30-е-то: «Товарищ Сталин своей гениальной прозорливостью и стальной твердостью поднял дух и волю нашей партии и всех трудящихся. Он великий полководец великой партии великой страны!» Это было сказано в 1934 году с трибуны XVII съезда партии. Конечно, и другие ораторы упоминали имя Сталина, ну, раза по 3–4,5-6. А вот Хрущев еще на XVI съезде (1930 г.) ― 32 раза и все в таком роде: «Сталин ― величайший гений человечества, учитель и вождь, который ведет нас…» и т. п. Но на съезде Микоян превзошел и хрущевский рекорд: по подсчетам историка К.А.Залесского, он упомянул Сталина в своей речи 41 раз, и все в таком духе: «Великий полководец великой партии великой страны» (Империя Сталина. М. 2000. С.315). А в июне 1945-го он, разумеется, был среди тех, кто предложил учредить орден Сталина. На этом предложении Сталин поставил резолюцию: «В мой архив».
Генерал особо подчеркивает, что перемена отношения его отца к Сталину была вызвана репрессиями 30-х годов. Но Залесский напоминает, что когда на февральско-мартовском пленуме ЦК (1937) была создана комиссия по делу Бухарина и Рыкова, то ее председателем был назначен тов. Микоян. Устно он поддержал обвинения, но при голосовании каким-то образом сумел увильнуть. Между молниями, без инфаркта…
В декабре 1937 года сделать доклад на торжественном заседании партактива Москвы, посвященном 20-летию ВЧК,
было поручено не кому-нибудь, а именно Анастасу Ивановичу. Казалось бы, с какой стати? Он же по основной должности ― нарком то пищевой промышленности, то торговли. Однако… А в этом докладе оратор, между прочим, сказал: «Каждый гражданин СССР ― сотрудник НКВД» (Там же). Разве это не было прямым призывом ко всем гражданам? Анастас Иванович назвал Ежова «любимцем советского народа» и выразил радость по поводу того, как «славно поработал НКВД за это время» (Там же). Без паралича… Рой Медведев присовокупляет: он поносил при этом «врагов народа» и хвалил Ежова: «Учитесь у товарища Ежова…» (Цит. соч., с.185).
Однако, стараясь хоть где-то, хоть как-то обелить собрата по сталинофобии, демократ Медведев пишет: «Непосредственного участия в карательных акциях Микоян не принимал…» (Там же, с.178). А кто из высшего руководства принимал? Даже Ежов, Ягода и Берия непосредственного участия не принимали. «Микоян не был инициатором репрессий, но и не выступал против них открыто» (Там же). И закрыто не выступал тоже ― вплоть до XX съезда, на котором выступил с дозволенной храбростью и безопасной беспощадностью.
Но все же Медведев вынужден отметить, что, призывая других учиться у Ежова, Микоян сам уже был его старательным учеником. Незадолго до упомянутой юбилейной речи он ездил в родную Армению, где под его руководством была проведена чистка кадров: «Это была жестокая репрессивная кампания, в которой погибли тысячи ни в чем не повинных людей» (Там же, с.184). И автор цитирует армянские газеты тех дней. Одна писала: «Товарищ Микоян оказал огромную помощь в выкорчевывании врагов армянского народа…» Другая вторила: «Страстно ненавидя врагов социализма, товарищ Микоян оказал огромную помощь армянскому народу, лично помог разоблачить и разгромить подлых врагов… Товарищ Микоян выявил и вышвырнул заклятых врагов трудящихся…» (Там же). Так что же такое «непосредственное участие»?
Владимир Добров в книге «Убийство социализма» (М.,2003) рассказывает, что и в 1938 году ЦК партии направил Микояна в Армению проверить жалобы на несправедливость привлечения к суду как «врагов народа» группу партийных и хозяйственных работников. Микоян полностью подтвердил их виновность и подписал соответствующий документ. Но позже выяснилось, что ряд обвинений был сфабрикован. А ученик Ежова не пожелал идти против, предпочел уклониться от конфликта с Берия (с. 189―190).
А когда Хрущев уже в 1956-м на XX съезде начал широкомасштабный антисталинский шабаш, то Микоян и тут оказался в нужный час на нужном месте ― впереди всех. В этом он сам с гордостью признавался: «К концу съезда мы решили, чтобы доклад о культе личности Сталина был сделан на закрытом заседании. Был небольшой спор по этому вопросу. Молотов, Каганович и Ворошилов сделали попытку, чтобы доклад вообще не делать (Ничего себе «небольшой спор»! ― 8.6.). Хрущев и больше всего я (больше Хрущева. ― 8.6.) активно выступали за то, чтобы доклад состоялся». Будто и не он, прославляя гения пищевой индустрии, был в первых рядах тружеников «культа личности». И насквозь лживый, имевший катастрофические последствия и для партии, и для страны, и для мирового коммунистического движения доклад, к радости двух правдолюбов состоялся. Американский историк Гровер Ферр в недавно вышедшей у нас книге «Антисталинская подлость» пишет об этом хрущевско-микояновском творении: «Из всех утверждений «закрытого доклада», напрямую «разоблачающих» Сталина и Берию, не оказалось ни одного правдивого. Точнее так: среди всех тех из них, которые поддаются проверке, лживыми оказались все до единого» (с.6). Американец! Какое ему дело до наших страстей…
Феликс Чуев ― царство ему небесное! ― в книге «Так говорил Каганович» (М.,1992) писал: «Степан Микоян говорил мне, что не Хрущев придумал выступить против Сталина, а Микоян подсказал, это, мол, его заслуга. Сам Хрущев до этого не додумался бы» (с.32). Так что, по собственным признаниям отца и сына истинный-то закоперщик ― Анастас. За это и чтят его до сих пор демократы, о чем свидетельствует хотя бы благостная передача о нем ленинградского телевидения 17 августа с.г. Там, например, было сказано, что бедный Анастас Иванович всю жизнь каждый день, каждый час ждал ареста. Это на той самой извилистой тропке ― от Ильича до Ильича.
Вот такое крепкое, глубокое и трогательное единодушие было у Микояна с Хрущевы, но, как сказал поэт, «час настал и ты ушла к другому». Кто ― ты? Единодушие. В июле 1964 года Хрущев выдвинул и посадил Микояна на должность Председателя Президиума Верховного Совета, т. е. сделал президентом, а через три месяца, в октябре, Никиту сковырнули, и Микоян подписал об этом соответствующий Указ. Теперь о вчерашнем друге он заговорил по-другому: конечно, то, что им удалось провернуть вместе, он назвал «заслугой», но «чем дальше, тем больше у тов. Хрущева накапливались ошибки и серьезные недостатки в работе». Это какие же? «Хрущев стал раздражителен, суетлив, несдержан, неспокоен… Нетерпимость к критике, склонность к импровизациям, к решению задач с ходу…» (Р. Медведев. Цит. соч. С.210). Каких задач? Неизвестно… А не была импровизацией «борьба против культа личности»? Молчание… «Хрущев страдал организационным зудом…» (Там же). И одновременно ― страстью к Золотым Звездам Героя и отхватил аж четыре штуки.
А чем все это вызвано? Как объяснить? «Влияние возраста, склеротическое состояние…» (Там же). Ах так! А Сталин-то был старше на пятнадцать лет и, когда умер, был старше Хрущева в 1964 году. Что ж вы о его-то возрасте не вспомнили? Некогда было, спешили народ ошарашить. Но сейчас, когда дело сделано, Микоян и о Сталине запел по-другому, заодно похвалив нового Генсека: «Брежнев совершенно правильно сказал о Сталине. Он играл выдающуюся роль. Это соответствует исторической правде» (Там же, с.213). Едва ли Анастас Иванович мог предположить, что родной сын будет в этом вопросе опровергать его. И что еще? «С Хрущевым поступили по Уставу. Сделано хорошее дело. Сейчас в ЦК создана нормальная обстановка, все высказываются свободно. А раньше говорил один Хрущев» (Там же, с. 210).
В рассказе генерала Микояна немало интересного. Так, он рассказал, что сыновья многих высших советских руководителей были на фронте, воевали, а некоторые и погиб-
ли. Тут и три сына Микояна, один из которых погиб, и сыновья Ворошилова, Андреева, Хрущева, Булганина, Щербакова… Не были исключением и три сына Сталина. Старший сын Яков погиб в плену. Побывал в плену, был многократно ранен и приемный сын Артем, в глубокой старости умерший в прошлом году.
Тут к слову можно заметить, что в разного рода публикациях утверждается, будто немцы предлагали обменять Якова на взятого в плен генерал-фельдмаршала Паулюса, но Сталин- де отказался. Он будто бы ответил председателю шведского Красного Креста графу Бернадоту: «Я солдат на фельдмаршалов не меняю». Эта фраза приводится часто. Между тем, она лишь усугубляет сомнение. Действительно, Сталин просто не мог так сказать, ибо в случае обмена ему предстояло бы обменять не солдата на фельдмаршала, а наоборот― фельдмаршала на «солдата», который, кстати, был старшим лейтенантом. Сталин всегда выражал свои мысли точно и четко. В данном случае он сказал бы: «Я фельдмаршалов на лейтенантов не меняю». Кроме того, если к нему обращалось официальное лицо от имени Красного Креста, то должен бы остаться документ об этом. А ни единого документа, относящегося к вопросу об обмене, нет.
