Сергей Кремлёв - Русская Америка: Открыть и продать!

«Нева», имея на борту 4004 шкуры морских бобров, действительно в Кантон запоздала и до нее туда пришли три американских корабля. Капитан Адамс привез 5800 бобров, капитан Трекет — 2800, а капитан Старжел — 5202, причем последний успел все распродать по 18 пиастров за шкуру.

«Надежда» привезла с Камчатки 414 бобров и 10 000 котиков.

Федор Шемелин резонно заключал:

«Суда купеческие совсем не способны к открытиям и не на такой конец должны употребляться; их первая должность есть поспешность и слава, когда, предупредив других, достигнет к своей мете (цели. — С.К.)».

Да, купцам — купцово, а царю — царево… Русской Америке настоятельно требовалось прямое государственное внимание.

Но заметим себе, что уже в первый приход русских в Кантон можно было понять, во-первых, что русские имеют перед янки приличную фору по времени, если будут поворотливы. Во-вторых, было видно, что янки пользуются богатствами северных вод Тихого океана больше, чем сами хозяева этих вод — русские.

Вряд ли такое положение дел можно было считать нормальным. Но выправить его одними усилиями РАК вряд ли было возможно — свои исключительные права на эти воды должна была заявить держава… И это становилось одной из важнейших перспективных русских государственных задач в тихоокеанском регионе.

Занятная ситуация выявлялась и в приморском Южном Китае…

Кантон вырос на одном из рукавов дельты реки Чжуцзян (Жемчужная река). Передовым его пунктом был порт-пригород Вампу (Хуанпу), отстоявший от Кантона на 15 итальянских миль мористее.

У Кантона сливаются воедино и три крупнейшие реки Южного Китая — Сицзян («Западная река»), Бэйцзян («Северная река») и Дунцзян («Восточная река»).

Реки эти впадают в узкий семидесятикилометровый Кантонский залив Южно-Китайского моря, на западном берегу которого — у выхода в открытое море — с 1557 года образовалась португальская колония Макао. Португальцы арендовали эту территорию у Китая под свою торговую факторию.

В пятидесяти шести километрах от Макао — через залив, на восточном его берегу, с 1839 года на месте китайского Сянгана появится британский Гонконг — как результат победы Англии в первой «опиумной» войне. Но во времена первого русского кругосветного плавания до этого было еще далеко. Хотя англичане в Китае уже тогда были активны даже более, чем португальцы.

Этот весьма интернациональный «треугольник» можно было интернационализировать еще более, если бы сюда внедрилась Россия. С португальцами особенно считаться не стоило, а англичан надо было нейтрализовать путем русского соглашения с китайцами и аренды территории под свою факторию.

Дело это было сложным, но, пожалуй, возможным, хотя и не во времена Крузенштерна и Лисянского, а, скажем, лет через десять или позднее — когда Китай стали прижимать англичане и на карте Китая появился британский Гонконг.

Что же до наших первых кругосветчиков, то им в Кантоне пришлось пережить весьма неприятные дни…

К Кантонскому заливу в районе Макао первой пришла «Надежда», и перед Крузенштерном сразу встал вопрос: как поступать дальше? Идти прямо в Кантон или Вампу? Коммерческий груз невелик, и всю возможную прибыль съедят пошлины и «подарки» китайским мандаринам. Стоять в Макао, дожидаясь «Невы»? Но на рейде Макао купеческое судно имело право стоять по китайским законам только сутки, а потом надо было или проходить в Вампу, или идти куда угодно.

И Крузенштерн объявил китайским властям в Макао свой корабль военным.

Через полмесяца пришел Лисянский, и он-то направился сразу в Вампу, но «Надежда» проследовать туда уже не могла — проход военным судам был строжайше и под «великим штрафом» запрещен.

Начались торги, но, расторговавшись в начале января 1806 года, уйти сразу же наши корабли не смогли. Их задержал кантонский наместник…

Он доносил в Пекин, что в, Макао прибыл купеческий русский корабль с купцами Лу-Чынь-Дун (Крузенштерн) и Ни-Цзань-ши (Лисянский) и ведет незаконный-де торг с китайскими купцами.

Китайцы считали законной торговлю с русскими только в Кяхте — в соответствии с Кяхтинским трактатом от 21 октября 1727 года. И Китайский трибунал (китайское «министерство иностранных дел») 16 (28) января 1806 года запросил русский Правительствующий Сенат — прибыли ли Лу-Чынь-Дун и Ни-Цзань-ши в Кантон с ведома Сената или это была их самовольная инициатива.

Погрузка купленных китайских товаров была приостановлена, к кораблям приставили стражу. Дело грозило затянуться надолго… Началась переписка двух русских капитанов с кантонскими властями. Кончилось все тем, что 9 февраля 1806 года суда были освобождены и вскоре вышли в море.

Небыстро шли тогда известия, и 22 июня (4 июля) 1806 года первенствующий директор РАК Булдаков и директора Деларов и Шелехов (брат Григория Шелихова-Шелехова) всеподданнейше доносили Александру всего лишь о получении рапорта Крузенштерна и Шемелина от декабря 1805 года, где сообщалось о прибытии кораблей РАК в Кантон и распродаже товара на сумму в 176 605 1/4 пиастров…

«Надежда» и «Нева» были в это время уже на подходе к Кронштадту, но — порознь. В середине апреля 1806 года у мыса Доброй Надежды корабли в тумане потеряли друг друга из виду и дальше шли самостоятельно.

Вообще-то местом рандеву был назначен остров Святой Елены, но, придя туда раньше, Крузенштерн узнал о начале войны России с Францией и не рискнул идти без части пушек, оставленных для защиты Камчатки, через Ла-Манш, где мог наскочить на французские патрули. Он обогнул Английские острова с севера и немного задержался.

«Нева» пошла прямо и 22 июля (2 августа) 1806 года бросила якорь на Кронштадтском рейде.

Через две недели рядом встала и «Надежда»…

СЧИТАЕТСЯ, что начальником 1-й русской кругосветной экспедиции был Крузенштерн единолично. Но на борту «Надежды» отплывал на Дальний Восток и «корреспондент РАК» (то есть ее представитель при правительстве), один из директоров-распорядителей РАК, хорошо знакомый нам камергер и статский советник Резанов.

Он был назначен не только главой чрезвычайного посольства с задачей «завести торговые сношения с Японией», но и фактически — вторым руководителем плавания. Если не первым, поскольку имел инструкции, позволявшие вмешиваться в действия Крузенштерна. Последний же, естественно, подобных прав по отношению к Резанову не имел.

Кроме того, Резанов получил поручение Александра «обозреть и устроить» наши владения в Северной Америке, то есть, говоря языком современным, проинспектировать объекты РАК.

В статье о Резанове — к слову, весьма сдержанной — «Брокгауз и Ефрон» прямо утверждает: «По его мысли была снаряжена первая русская кругосветная экспедиция». Хотя будет точнее сказать, что честь инициативы принадлежит Резанову совместно с Крузенштерном, Булдаковым и теми, кто еще задумывал несостоявшуюся экспедицию Муловского…

Относительно же распределения ролей в первой состоявшейся русской «кругосветке» тот же источник сообщает: «Он (Резанов. — С.К.) был назначен главным ея начальником. Помощниками его были Крузенштерн и Лисянский…»

И это так, потому что в указе Александра Резанову, начинавшемся со слов: «Избрав вас на подвиг, пользу Отечеству обещающий…», было сказано: «Сим оба судна с офицерами и служителями поручаются начальству Вашему».

Вряд ли такое решение Александра было разумным — между Крузенштерном и Резановым возникали споры и разногласия (которые, к слову, углублял своими пьяными выходками по отношению к Резанову кавалер посольства Федор Толстой — тот самый пушкинско-грибоедовский «американец», «в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и сильно на руку нечист»), А это вело к расколу уже среди участников экспедиции.

Тем не менее факт особого доверия верховной власти к одному из руководителей РАК Резанову — это факт. Свои полномочия он передал Крузенштерну только в июне 1805 года, когда приступил к выполнению задач по налаживанию управления Русской Америкой.

Замыслы у Резанова имели ломоносовско-шелиховский размах. Он предлагал занять все побережье Северо-Западной Америки до залива Сан-Франциско, создать сильную военно-морскую эскадру, в союзе с Испанией предотвратить экспансию США и заложить базу политического и торгового могущества России в этой части Тихого океана.

Установление прямых и дружественных отношений с Японией тут было бы очень важным и полезным.

ОДНАКО японское посольство Резанова не удалось.

Страна восходящего солнца тогда очень жестко ограничивала любые контакты с внешним миром, и такой режим продержался не один век. О самоизоляции Японии в свое время я скажу подробно, а сейчас нам надо знать, что задача у Резанова была более чем сложной, но в принципе — выполнимой.