Федор Раззаков - Почему не гаснут советские «звёзды»
Не спешите с выводами, господин Басилашвили! По последним опросам ВЦИОМ, более 60% россиян считает, что за последние 10–15 лет морально-нравственный климат в нашей стране изменился в худшую сторону. А на Всемирном русском народном Соборе в марте этого же года митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл в своём выступлении заявил, что «Россия вышла из справедливого общества» (значит, раньше, в том же СССР, оно было). После чего добрым словом помянул «Моральный кодекс строителя коммунизма», считая, что его постулаты сродни Христовым заповедям. А в недрах самой власти даже партия такая появилась — «Справедливая Россия», которая устами своих начальников заявляет, что в России надо снова строить… социализм.
Учитывая всё это, можно сделать вывод, что, несмотря на все 15-летние потуги господ либералов, рыночный капитализм по-российски так и не смог лечь на душу ни большинству простых россиян, ни даже отдельным сановным вельможам. Прав оказался философ Бердяев, который когда-то написал: «Душа России — не буржуазная душа». А посему выходит, как бы господам познерам-смирновым-ерофеевым-аксёновым-фатеевым-басилашвили и иже с ними не пришлось снова перекрашиваться и каяться в своих заблуждениях. Только вот найдутся ли теперь люди, которые поверят перевёртышам?
КАК ВОСХОДИЛО «БЕЛОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ»
В конце июня 2007 года исполнилось 80 лет со дня рождения замечательного кинорежиссёра Владимира Мотыля. Присоединяясь к поздравлениям, которые прозвучали в эти дни по адресу юбиляра, хотелось бы, однако, заметить, что даже это событие Российское телевидение использовало для того, чтобы бросить очередной камень в сторону советской власти. Отличился (в который раз!) телеканал «Россия», который показал документальный фильм о создании лучшей киноленты В. Мотыля «Белое солнце пустыни».
По версии авторов картины (а также некоторых её участников, дававших в ней интервью), этот безусловный шедевр отечественной кинематографии появился на свет не благодаря, а вопреки советской власти, которая во время всего съёмочного процесса, оказывается, вставляла палки в колёса съёмочной группе, а потом даже собиралась и вовсе упрятать фильм подальше от глаз широкой общественности. Короче, в очередной раз на свет вытаскивается миф о «тоталитарной советской власти» (к сожалению, и сам В. Мотыль в кадре роняет фразу о «коммунистической диктатуре»), которая только и делала, что гнобила всё неординарное и талантливое. Невольно хочется задать авторам фильма вопрос: хорошо ли они знают историю создания фильма, о котором ведут рассказ, да и вообще отечественную историю?
Начнём с того, что именно благодаря советской идеологии на свет появился сам жанр «вестерна по-советски», который и родил на свет шедевр Владимира Мотыля. А началось всё в 1962 году, когда высшее советское руководство сняло с проката американский вестерн «Великолепная семёрка», обвинив его в пропаганде культа насилия по-американски, и дало команду Госкино начать создавать свои собственные вестерны. Как результат этой политики уже спустя несколько лет на свет появились такие шедевры советского кинематографа, как фильмы Эдмонда Кеосаяна про «неуловимых мстителей», а также «Белое солнце пустыни».
Фильм Мотыля создавался в непростое время: его съёмки совпали с обострением международной обстановки, следствием чего явился ввод войск Варшавского договора в Чехословакию в августе 68-го. В либеральной среде этот ввод до сих пор принято считать преступлением, хотя с точки зрения государственной преступлением было бы обратное. Не введи брежневское руководство войска в ЧССР, система американских ПРО нацелилась бы на нашу страну не сегодня, а ещё тогда, в конце 60-х.
Уже в первые же дни после ввода войск в советском кинематографе начались «зачистки». Что было вполне закономерно, учитывая то, с чего началась «бархатная революция» в ЧССР — с ослабления цензуры в литературе и искусстве. На все киностудии страны из Москвы полетели директивы, где приказывалось приостановить запуск сценариев и производство фильмов, в которых имеются какие-либо идеологические изъяны. Особенно усердно чиновники Госкино «шерстили» головные киностудии — «Мосфильм» и «Ленфильм», что вполне объяснимо, поскольку оба города считались законодателями моды в советском искусстве.
Однако, несмотря на строгость директив, исходящих из Центра, ни один советский фильм того периода, уже запущенный в производство, закрыт не был. Так, в мосфильмовской картине «Гори, гори, моя звезда» Александра Митты был всего лишь заменён ведущий исполнитель актёр Ролан Быков, который рисунком роли напомнил чиновникам своего недавнего героя — еврея-жестянщика Магазанника в фильме «Комиссар» Александра Аскольдова (этот фильм был отправлен на «полку» до пражских событий), В итоге режиссёру пришлось взять на эту роль актёра с русской внешностью — Олега Табакова.
«Наезду» была подвергнута даже эпопея Юрия Озерова «Освобождение», которая снималась как госзаказ. В самом начале октября 1968 года чиновники Госкино затребовали отснятый материал к себе и, отсмотрев его, потребовали от режиссёра внести в него купюры. В итоге Озерову пришлось выбросить в корзину эпизоды общей продолжительностью около получаса.
Определённые цензурные трудности в те дни пришлось пережить и другим режиссёрам: Леониду Гайдаю (он снимал «Бриллиантовую руку»), тому же Владимиру Мотылю и ряду других постановщиков. Однако, повторюсь, ни один из запущенных в производство фильмов не был тогда закрыт или положен на «полку».
Кстати, и Гайдай, и Мотыль снимали свои фильмы для Экспериментальной творческой киностудии (ЭТК) при «Мосфильме». Сразу после августа-68 студию переименовали в Экспериментальное творческое объединение (ЭТО) и лишили былой самостоятельности, однако сохранили некоторые привилегии по части поощрений работников в зависимости от показателей проката. Видимо, эта реорганизация напугала руководство ЭТО, и они сами превратились в крутых цензоров — круче, чем их коллеги из Госкино. И в итоге едва не закрыли фильм «Белое солнце пустыни», поскольку не смогли разглядеть в фильме будущий шедевр отечественного кинематографа.
В фильме, показанном на канале «Россия», вся сложная ситуация с нападками на эту картину была представлена как установка, спущенная верховной властью. Безусловно, установка такая могла существовать (именно для этого, видимо, в ЭТО и появился новый главный редактор — Марианна Качалова), однако ситуацию также нагнетало само руководство объединения. И побудительным мотивом для этого были не только пражские события, но и обстановка внутри самой студии. Но расскажем обо всём по порядку.
Трудности в работе над картиной начались практически с самого её старта. Начались они ещё со времён режиссёрской разработки, когда срок окончания работы над режиссёрским сценарием продлевался дважды. Как следствие — запоздалый выезд на съёмку натуры к морю, последовавший уже на исходе лета, в начале августа. Режиссёрская группа подобралась слабая. Вначале было два вторых режиссёра — Дакиев с «Ленфильма» и Курбатов, имевший за плечами всего лишь режиссёрские курсы. Курбатов показал свою полную беспомощность, договор с ним был расторгнут ещё до начала съёмок. Затем дошла очередь и до Дакиева, а потом и до ассистента режиссёра Ясана. В итоге на съёмочной площадке из режиссёрского состава работали только Мотыль и помощник режиссёра Курсеитова.
Съёмки фильма начались в мае 1968 года, однако минуло четыре месяца, а конца работы видно не было. В начале октября Мотыль отправил в адрес руководства ЭТО телеграмму, где сообщал, что экспедиция по плану должна была быть закончена 20 сентября, но из-за большого брака плёнки (2335 м) и плохой работы режиссёрского состава в отведённый срок уложиться не удалось. С 22 по 30 сентября снято всего 99 полезных метров, простой из-за непогоды 4 дня, один выходной. Группа испытывает трудности с актёрами, сложности со съёмками на воде, с животными (имелись в виду лошади). Большая разбросанность объектов (группе приходится курсировать между Каспийском и Сулаком). Мотыль открытым текстом пишет, что положение катастрофическое, что было правдой: только затраты по фильму к тому времени достигли уже 311 тысяч рублей из 450 тысяч, отведённых на весь съёмочный процесс.
Когда в конце октября съёмочная группа вернулась на родину, руководство ЭТО собрало художественный совет, чтобы посмотреть отснятое и вынести решение: стоит ли продолжать работу, поскольку полной уверенности в том, что из фильма получится что-то стоящее, у него не было. Руководству легче было списать потраченные деньги, чем продолжать субсидировать произведение, которое не вызывало у них ни творческого, ни, главное, коммерческого энтузиазма (напомню, что за ЭТО осталась привилегия забирать себе проценты от проката своих картин).
