Борис Миронов - Иго жидовское
Если ты занимаешь государственный пост, ты должен в первую очередь блюсти приоритет национальных интересов. Помни, обязательно придет время, не может оно не прийти, когда каждый государственный служащий, не важно, какой он пост занимал, будет отвечать перед законом за преступления против нации. Не мамоне служить, а России — вот должная заповедь каждого служащего.
Помни, что дни отступления России коротки, но позор предательства бессрочен. Не тешь себя иллюзией, что все так поступают. Отвечать придется каждому. Помни, что Россия так сказочно богата, что жить в ней хорошо и зажиточно должен каждый, и мы будем так жить, но сначала надо отстоять право оставаться в России хозяевами, право оставаться в России русскими.
Сегодня у каждого русского свое Поле Куликово, и не надо русскому ждать ни трубы, ни призыва, ни команды. Идет жестокая, коварная война, на которой каждый русский должен стать воином, — воином русского духа. Наш жребий — не победа или поражение. Что для нас слава, что позор, когда решается быть или не быть России, быть или не быть русской нации — вот наша судьба, вот итог жизни нашего поколения.
«СОХРАНЕНИЕ И ПРИУМНОЖЕНИЕ РУССКОЙ НАЦИИ — ВОТ РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ СЕГОДНЯ»
Беседа писателя Александра ПОЛЯКОВА с Борисом МИРОНОВЫМ Борис Миронов — cибиряк, из семьи фронтовиков, служил на границе, начинал работать монтером связи, стал журналистом и прошел профессиональный путь от районной газеты до «Правды». Автор книг «Не последний час живем», «Боль», «Сумасшедший», «Нас спасет национализм», «Кому в России мешают русские», «России нужны герои», «Что делать русским в России», «О еврейском фашизме», «Это должен знать русский», «О необходимости национального восстания».
Секретарь Правления Союза писателей России.
После окончания Академии общественных наук работал в Совете Министров СССР.
Создал «Российскую газету», был ее первым главным редактором.
Возглавлял крупнейшее издательство «Советская Россия», преобразованное им в «Русскую книгу». Издатель Ильина, Победоносцева, Шульгина, Булгакова, Леонтьева.
В декабре 1993 года назначен Председателем Комитета Российской Федерации по печати. Выступил с доктриной национального возрождения России.
«Многие журналисты, позабыв свой исконный долг нести читателю спокойствие и мудрость, используют газеты, радио и телевидение в корыстных, узкогрупповых, узкопартийных, фракционных интересах. Мало того, что эти люди сами без чувства долга и государственной ответственности за Россию, но и, используя массовую трибуну, они с кулачным боем угроз в антидемократизме, в антиреформаторстве, преследуя иные, далёкие от становления мощной России цели, сеют смуту, обезволивают, развращают общество, изнутри разлагают государство, — писал Борис Миронов в своей программной статье «Россия жаждет идеала» («Российская газета», 16.06.1994). — Теперь уже стало очевидным, что под лозунгами «демократичности» прессы развиваются оголтелая разнузданность и вседозволенность. Средства массовой информации, используя моральный террор, узурпируют право выражения личностных, мелких, сиюминутных интересов, ничем не связанных с интересами России…
…Мы не желаем понять, что Россия переживает в первую очередь не политический и не экономический кризис, а кризис духовный.
Мы должны развенчать насаждаемый сегодня в России примитивный и безоглядный инстинкт личного самосохранения, тот наивный и циничный эгоизм, который так выгоден и эффективен для разрушителей России.
Ни в чем другом так остро не нуждается Россия и ничто не способно спасти её, обеспечить расцвет грядущей России, как свободный, достойный, гражданственный русский человек».
Политика, проводимая Борисом Мироновым на посту министра печати, оказалась ненавистна так называемым демократам. Началась травля. Более ста критических статей в прессе и ни одного русского автора, все — евреи.
Указом Президента смещен с поста министра за ярко выраженную национальную политику. В Московском городском суде, где Миронов доказывал, что указ Президента о его отставке незаконен, представитель Президента адвокат Абушахмин признал: «Я готовил этот Указ. Миронов уволен Президентом Российской Федерации по политическим соображениям… Не может министр, отвечающий за печать, книгоиздание и полиграфию, все время говорить: «национальный дух», «Россия», «Русь», «русские, русские, русские».
В день отставки Борис Миронов выступил с широко известным обвинением Президента в служении антирусским интересам: «Президент не пожелал принять моей национальной, патриотической программы духовного возрождения России. Но я продолжаю настаивать на том, что Россия возможна только как национальное государство. Россия должна наконец вернуться к национальному самоутверждению. Семьдесят пять лет с нами обходились так, как будто мы напрочь лишены национального достоинства, национального духа, национального инстинкта. И сегодня продолжает насаждаться в русских национальная слепота, глухота, немость».
— Для начала, если не возражаешь, вернемся в не такое уж далекое прошлое. Какими ветрами тебя занесло в кресло министра печати да еще в то беспокойное время? — Ну это у Шумейко надо спросить. Он был тогда первым заместителем председателя Правительства и одновременно министром печати, он взял меня сначала своим заместителем, и он же рекомендовал выше… Лев Евгеньевич Суханов, тогдашний помощник Ельцина, рассказывал мне и от души смеялся, как Шумейко, когда его рассматривали на должность председателя Совета Федерации, выкрутился с «моей» помощью. Его на заседании Совета Федерации спросили, как это он, «чистый» технарь, согласился стать министром печати, а теперь вот готов возглавить Совет Федерации, ему что, не важно чем руководить, лишь бы руководить? Вопрос тягостно завис в воздухе, и вдруг совершенно неожиданный ответ: «Я недолго пробыл министром печати, но уже одно то, что я за это время нашел такого человека, как Миронов, всецело оправдывает моё пребывание в этой должности». И … начал рассказывать мою биографию. Выходило, что вся моя жизнь упорно и целенаправленно готовила меня к работе министром печати. Прекрасно знаю газетный цех, работал в районке, в молодежке, в областной газете, в центральной прессе — в «Комсомолке», в «Правде». Создал с нуля «Российскую газету». Знаю полиграфию, был директором крупнейшего российского издательства. Опять же и для писательского стана не чужой: сам писатель, член Союза писателей, только что вышел роман. Помимо профессионального вуза — факультет журналистики МГУ, закончил с отличием управленческо–идеологическую Академию общественных наук и прошел хорошую школу управленца в Совете Министров СССР… Так каждое мое жизненное лыко очень ловко в устах Шумейко вплеталось в биографию будущего министра. Самое интересное, что после такого «ответа» больше вопросов к Шумейко на Совете Федерации не было. С мощным перевесом голосов его избрали тогда руководителем верхней Палаты.
— А как он тебя нашел? Ведь до того, как он пригласил тебя в свои заместители, вы лично знакомы не были? — Шумейко запомнил мое выступление на коллегии министерства печати, когда я был директором издательства «Советская Россия». Выступление было острым. Я говорил, что издательства ограблены — заморожены валютные счета, нам не на что издавать книги. Ладно бы в том была государственная необходимость, но получается, что у нас забирают последнее, а правительство в это время буквально жирует, обзаводится тучными стадами шикарных иномарок. Шумейко это запомнил.
— И что, часто так вот бывало, чтобы острая критика начальства оборачивалась стремительным взлетом в каръере? — Когда работал в Совете Министров СССР и занимался там анализом общественного мнения, то подготовил записку ''Об авторитете Правительства», где цитировал такие вот строки из писем в адрес Правительства: «У нас что ни министр, то чеховский персонаж: «вот–вот хрюкнет»; очень нелицеприятное было и в адрес самого Председателя Правительства: «Вы, Николай Иванович, как пастух при чужом стаде, не вы, а ЦК этих министров ставит, не вам их и снимать, потому они и ведут себя с вами так откровенно нагло. Стукните же вы, наконец, кулаком по столу, проявите волю, а то стыдно смотреть по телевизору на заседания Правительства». Мое отдельское начальство пыталось «придержать» эту записку, а когда не получилось, то, боясь разделить со мной ответственность за столь крамольную записку, меня просто–напросто уволили за «тенденциозное, субъективное отображение общественного мнения», и даже успели объявить об этом на экстренно созванном собрании, но на следующий день, открывая заседание Правительства, Н.И.Рыжков мало того, что процитировал записку, но еще и спасибо сказал за то, что впервые получил возможность узнать, что в действительности люди думают о Правительстве. Этого «спасибо» хватило, чтобы приказ об увольнении моментально испарился, и все сделали вид, что ни о каком увольнении мне никто не говорил.
