Билл Браудер - Красный циркуляр
— Прошу, присаживайтесь, Билл. Как зовут вашего друга?
Я представил Марка, и мы сели. Федоров тут же заявил:
— О выборах можете не беспокоиться, Ельцин непременно победит.
— Как вы можете быть в этом уверены? — удивился Марк. — Его рейтинг не достигает и шести процентов.
— Об этом позаботятся вон те парни. — Он распрямил руку и круговым движением показал на фойе.
Я посмотрел в ту сторону и узнал троих: Бориса Березовского, Владимира Гусинского и Анатолия Чубайса. Троица что-то напряженно обсуждала в углу. Березовский и Гусинский были самыми известными российскими олигархами. Оба пробились наверх с нуля, оттесняя всех, кто попадается на пути, и стали миллиардерами, владельцами «заводов, газет, пароходов» и прочих активов. Чубайс был одним из самых изобретательных политических игроков России. Он был идеологом экономических реформ президента Ельцина, в том числе катастрофической программы массовой приватизации. К январю 1996 года он уже вышел из состава правительства и всецело сосредоточился на спасении пошатнувшейся кампании Ельцина.
В тот день в фойе «Санстар Паркотеля» я еще не знал, что стал свидетелем печально знаменитой «сделки с дьяволом», когда олигархи договорились бросить все свои информационные и финансовые ресурсы на переизбрание Ельцина. Взамен они должны были практически за бесценок получить остаток неприватизированных российских компаний.
Все олигархи и мини-олигархи, с которыми мы говорили на форуме, разделяли мнение Федорова, что Ельцина переизберут. За такой уверенностью могли стоять свои резоны, однако не исключено, что они выдают желаемое за действительное. Олигархам трудно доверять даже в лучшие времена, а Ельцину оставалось еще очень далеко до победного пятидесяти одного процента.
Я пришел к выводу, что лучше выяснить намерения другого претендента на президентский пост, судя по рейтингу, наиболее популярного, чем полагаться на мечты людей, которые потеряют все, если Ельцин проиграет. В конце концов именно для этого мы сюда и приехали — оценить Зюганова на приеме, организованном Марком.
Настал вечер званого ужина. Я вошел в заполненный зал эксклюзивных приемов отеля «Флюэла». Тогда во всем Давосе было всего две пятизвездочных гостиницы — Марк оказался на высоте, сумев организовать прием именно здесь. В тот вечер в городе не было места желаннее.
Столы были расставлены большим квадратом, стулья с наружной стороны. Я всматривался в лица гостей, занимающих свои места. Никогда прежде я не видел такое внушительное собрание влиятельных людей сразу. Туда пришли Джордж Сорос, глава концерна «Сименс» Хайнрих фон Пирер, глава «Дженерал Электрик» Джек Уэлч, руководитель компании «Асеа Браун Бовери» Перси Барневик. Всего собралось более двух десятков миллиардеров и руководителей компаний, и, конечно же, мы с Марком. Желая выглядеть подобающим образом, я надел свой лучший костюм. Но про себя отметил, что вряд ли кто-нибудь еще из гостей будет спать этой ночью на полу.
Спустя некоторое время гости расселись, и в зал торжественно вошел Зюганов в сопровождении переводчика и пары телохранителей. Он занял свое место, а Марк звонко постучал по бокалу и встал.
— Уважаемые дамы и господа! Благодарю вас за то, что вы присоединились к нам сегодня вечером. Для меня большая радость быть организатором приема в честь Геннадия Зюганова, руководителя Коммунистической партии России и кандидата в президенты.
Зюганов уже собрался было вставать, когда Марк неожиданно добавил:
— Я хотел бы также поблагодарить соучредителя этого мероприятия, Билла Браудера, который оказал неоценимое содействие в его подготовке. — Марк протянул в мою сторону руку ладонью вверх. — Билл?
Я оторопел и механически привстал, спешно помахал рукой и быстро сел на место. Не забыть про меня было со стороны Марка очень мило, конечно, но в тот момент я мечтал разве что провалиться сквозь землю.
После того как гости завершили основное блюдо, Зюганов поднялся и произнес речь. Говорил он долго и многословно, его тезисы было трудно запомнить, пока он не произнес:
— Тем из вас, кто опасается, что я стану национализировать приватизированные активы, говорю: повода для опасений нет.
Я оживился. Зюганов тем временем продолжал:
— В наши дни коммунист — это всего лишь ярлык. В России начался процесс приватизации собственности. Этот процесс необратим. Попытайся мы заново национализировать активы, страну всколыхнет от Калининграда до Владивостока.
В завершение он коротко кивнул и произнес:
— Надеюсь увидеть всех вас снова уже будучи президентом России.
Наступила звенящая тишина — он сел, взял серебряную вилку и принялся за десерт. Неужели он и вправду только что исключил возможность ренационализации? По всему выходило, что да.
Банкет вскоре завершился, и мы с Марком чуть позже вернулись в номер отеля. Я лежал на полу и не мог заснуть, мысли беспорядочно роились в голове. Если Зюганов говорил правду, то неважно, кто выиграет выборы — мой бизнес возможен и при нем. Я хотел как можно скорее поделиться этой новостью с Сэнди Койфманом.
Я позвонил ему в Женеву рано утром и рассказал о событиях предыдущего вечера. Но мои новости не произвели на него должного впечатления.
— Ты ведь не станешь верить ему на слово, Билл? Политики могут наобещать что угодно.
— Но, Сэнди, Зюганов сделал это заявление перед аудиторией самых влиятельных бизнесменов в мире! Это ведь ко многому обязывает!
— Да ни к чему это не обязывает. Люди врут, политики врут, все врут. Ну, подумай сам: ты же говоришь о российском политике. Если бы я верил всему, что мне говорили политики, Сафра давно бы обанкротился.
Я не знал, что и думать, но услышанное в Давосе давало пусть небольшой, но все же шанс на то, что бизнес состоится. Я был полон решимости сделать ради этого все, что в моих силах.
10. Привилегированные акции
Спустя шесть недель после возвращения из Давоса я наконец завершил методическое руководство для Сэнди. Теперь он должен был решить: либо перечислить в фонд обещанные Сафрой деньги, либо отказаться от сделки.
Если бы рейтинг популярности Ельцина оставался на уровне пять-шесть процентов, Сэнди наверняка вышел бы из дела. Однако план олигархов, похоже, начал работать. К первым числам марта его рейтинг подскочил до четырнадцати процентов, что усугубило положение Сэнди. В случае отказа от сделки Сафра, по условиям договора, должен был заплатить многомиллионную неустойку. Но если Сэнди переведет деньги, а Ельцин не победит, то Сафра рисковал потерять гораздо больше. Чтобы выиграть еще немного времени, Сэнди перечислил сто тысяч долларов на расходы, что по крайней мере позволило мне открыть представительство в Москве.
Сам я тоже оказался на перепутье. Меня не радовала перспектива переезда в Москву в условиях полной неопределенности моего предприятия, но и раздражать Сафру тоже не хотелось. Если он решит отказаться от сотрудничества сейчас, мне ни за что не найти другого инвестора, — никто не захочет вкладывать в фонд двадцать пять миллионов долларов за три месяца до президентских выборов.
Я занялся делами и готовился к переезду вместе с Сабриной. Но наше положение осложнилось. Она забеременела, как только мы решили пожениться, и теперь страдала от сильного утреннего токсикоза. Порой от обезвоживания организма Сабрине становилось так плохо, что мне приходилось возить ее в больницу.
Перед самым выездом в Москву, когда мы собирали в спальне вещи, она все-таки произнесла то, что я так боялся услышать.
— Билл, я не спала всю ночь, все думала… Знаешь, я…
— Что такое?
— Прости, но я не могу ехать в Москву.
— Из-за токсикоза?
— Ну, да, и…
— Что? Ты приедешь, когда тебе станет получше?
Она в затруднении отвернулась.
— Да. То есть, наверное. Я не знаю, Билл, просто не знаю.
Как бы мне ни хотелось, чтобы в Москве Сабрина была рядом, я не мог ни в чем ее упрекать. Она скоро станет моей женой, она ждет нашего ребенка. Все прежние разговоры отошли на второй план. Сейчас главное, чтобы она чувствовала себя счастливо и комфортно.
Мы решили, что она останется в Лондоне. На следующее утро Сабрина отвезла меня в аэропорт Хитроу. Мы попрощались у машины, и я обещал звонить ей по два раза каждый день. Я поцеловал Сабрину и зашагал к терминалу, надеясь, что вскоре она будет в состоянии присоединиться ко мне.
Мысли о Сабрине занимали меня всю дорогу. Но, приземлившись в Шереметьево и окунувшись в толпу и хаос, я уже не мог думать ни о чем другом, кроме будничной жизни в Москве.
Список дел занимал две страницы. Первый пункт — найти офис. Я снял себе номер в гостинице «Националь» и затем позвонил Марку Хольцману. Он незадолго до того открыл в Москве свой офис. Марк сказал, что на том же этаже есть свободное помещение, и я договорился приехать посмотреть это место.
