Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе - Уорд Фарнсворт
Разумеется, возможно и обратное. Противоречивость взглядов может быть настоящей проблемой. Вы не желаете признавать ее, поскольку ваши взгляды удобны. Вы привыкли думать так, как привыкли, и до сих пор это не доставляло вам никаких хлопот; соответственно, вы не доверяете аргументу, который заставляет вас усомниться в вашей позиции. На этот раз разум оказывается мудрее чувств, а чувствам приходится его догонять. (Именно так представлял себе ситуацию Милль, когда делал вышеупомянутые замечания.) Но, если это вообще суждено, со временем и посредством многократных повторений логика пробьет бастионы убеждений. Сократ тоже осознавал все сказанное.
Горгий, 513с
КАЛЛИКЛ. Не знаю, чем это объяснить, Сократ, но мне кажется, что ты прав. Впрочем, я – как все люди: до конца ты меня не убедил.
СОКРАТ. Это любовь к демосу, Калликл, засела у тебя в душе и борется со мною, но если мы разберем то же самое еще несколько раз и вдобавок более основательно, ты убедишься до конца.
Обсуждать две ситуации в отрыве друг от друга весьма трудно. Вы можете замечать в своих мыслях неприятный конфликт, но даже не ощущать его как проблему. Вы не уверены, в чем проблема: то ли в логике, то ли вы просто упрямитесь. Сократический ответ на подобный вызов заключается в том, чтобы настойчиво предлагать всё новые и новые аргументы – до тех пор, пока в логике не обнаружится прореха или пока ее пагубные последствия не сделаются очевидными. Таким образом, это скорее вопрос своеобразной выносливости, нежели логических способностей. А диалоги – это уроки такого рода терпения и силы духа. Большинство людей, отмахиваясь от проблемы, предпочитают сдаться. Сократ же никогда не отступит.
Безразличие к непротиворечивости. Время от времени вам будут встречаться люди, чья позиция выходит за рамки отторжения и неприятия, о которых мы только что говорили. Они прямо заявляют, что логическая непротиворечивость для них вовсе не важна. Те, кто придерживается подобной точки зрения, в защиту своего безразличия к противоречиям могут ссылаться на Ральфа Уолдо Эмерсона или Льюиса Кэрролла (цитируемых с разной степенью точности) или говорить, что оно каким-то образом связано с квантовой механикой или основано на философских постулатах о недостижимости объективной истины.
К таким людям лучше всего относиться с сократовским радушием, поздравляя их с тем, что они наконец разрешили проблему, которая столь долго беспокоила столь многих. Поинтересуйтесь у них, готовы ли они ответить на пару вопросов, а затем спросите о тех противоречиях, которые вас беспокоят. Настоящее безразличие к непротиворечивости равносильно безразличию к самому разуму; такую установку, конечно, можно провозгласить личной позицией, но вот защитить ее в конечном итоге будет весьма трудно. Те, кто придерживается указанной точки зрения, через какое-то время обычно начинают уклоняться от вопросов – так иногда поступают платоновские персонажи в конце некоторых диалогов.
Обычно за отрицанием интереса к непротиворечивости стоит что-то еще. Они могут вести рассуждения на уровне туманной метафизической абстракции, которая мало кого волнует. Иногда они пытаются дать последовательности какое-то собственное и весьма неожиданное определение. Некоторые из них полагают, что одно и то же утверждение может быть одновременно истинным и ложным, поскольку оно истинно в одном смысле, а ложно в другом. Но тогда дело не в противоречивости – просто изначальный тезис был сформулирован не совсем корректно. Впрочем, как бы они ни обосновывали безразличие, о котором заявляют, реакция Сократа оказывается одной и той же: он всякий раз проверяет, действительно ли его собеседники имели в виду то, о чем говорят. Человек, не обладающий ничем из перечисленного, – он и непротиворечивость отвергает, и на своем стоять не готов – имеет право на собственное мнение и, вероятно, на сострадание.
Применимость. Замечательное свойство непротиворечивости обусловливает ее силу как ценности или цели. Когда эта ценность встроена в механизм сократического диалога, она способна не только уничтожать, в ней содержится и созидательный потенциал. Она и разрушит плохую идею, и подкрепит хорошую. Она способна сломать образ жизни, а затем создать новый, лучше прежнего. Более того, она имеет отношение даже к мельчайшему выбору, который мы совершаем, а не только к крупным решениям. Таким образом, благодаря ориентации на непротиворечивость, метод Сократа полезен в любых ситуациях, а не только в тех, которые мы обычно связываем с моральной философией. Плутарх в одном из своих трактатов писал:
Плутарх. Следует ли старику участвовать в государственных делах? (796d)
Сократ не усаживал слушателей рядами, не восседал в преподавательском кресле, у него не было установленных часов для бесед или прогулок со своими учениками. Но даже когда он шутил или когда пил в их компании, когда он разделял с ними тяготы военных походов, когда разгуливал с ними по рыночной площади, когда, наконец, превратился он в узника и пришлось ему испить смертельную чашу, – он беспрестанно философствовал. Сократ первый показал, что во всякое время и во всяком месте, что бы с нами ни происходило и что бы мы ни делали, обыденная жизнь неизменно доставляет нам повод философствовать[109].
Поначалу это описание может показаться удовлетворительным, но одновременно и озадачивающим. Большинство из нас справляется с массивом жизненных проблем, не уделяя никакого внимания философии, по крайней мере сознательно, и потому мы не ощущаем ее дефицита в своей жизни. Это происходит из-за того, что весьма легко рассматривать философские вопросы как нечто, без чего большинство людей запросто может обойтись. Многие академические работы, которые в наше время определяют как философские, вполне подпадают под это описание. Однако в сократической перспективе философия имеет отношение практически ко всем вопросам – как высоким, так и низким. Это не просто набор проблем, которые одних людей волнуют, а других нет. Философия означает тщательное размышление над тем, действительно ли вы верите во все, что говорите, и стоят ли за вашими словами какие-то истины. Благодаря ей вы остаетесь начеку.
8
Систола и диастола
Диалог обретает иной вид, если видеть в нем не столько обсуждение заданной темы, сколько образец того, как нужно мыслить вообще, – иначе говоря, если заменить тему разговора переменной X, то он превратится в типовой анализ чего угодно. Как выразился бы Альфред Хичкок, тему можно считать своего рода «макгаффином»: она важна для сюжета и для мотивации персонажей, но ничуть не значима сама по себе. В «Лахете» речь идет о значении мужества, но едва ли вы сейчас будете читать его в первую очередь ради того, чтобы побольше узнать о мужестве. Вы обращаетесь к этому тексту, чтобы понять общие закономерности рассуждения.
Настоящая глава посвящена одному из таких алгоритмов, используемому Сократом постоянно. Вы высказываете некую точку зрения. Сократ просит вас изложить принцип, лежащий в ее основе, – предпосылку, которая приводит к выношенному вами выводу. Затем он задает вопросы, которые показывают, что ваш принцип слишком узок: в нем упускается из виду то, что следует охватить. Или, напротив, ваш принцип слишком широк: он вбирает в себя то, чего не должен включать. Вы уточняете, уточняете и уточняете свое высказывание, желая максимально приблизить его к истине. Возможно, вы так до нее и не доберетесь, но в итоге тем не менее окажетесь к ней ближе, чем были в начале. Этот простой процесс – уже большой вклад в совершенствование нашего мышления. Его легко понять, но тем не менее им довольно редко пользуются. Сократ же обращается к нему в каждом диалоге.
Систола и диастола. В методе Сократа постоянно чередуются две мыслительные операции: первая предполагает поиск сходств между вещами, которые кажутся разными, вторая, наоборот, основывается на обнаружении различий между вещами, которые на первый взгляд представляются одинаковыми. Сократ очень часто упрекает собеседников в том, что они, сравнивая что-то,
