Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2002)
Получив такое горькое письмо, я стал сам собирать сведения о Едвабне. Вот несколько отрывков из польских газет, выходивших во время этого длящегося второй год кризиса:
“Все читатели “Соседей” Яна Томаша Гросса, с которыми я разговаривал, ходят, как больные. Книга — слишком жестокая, и звучащее в ней обвинение слишком тяжко, чтобы можно было прочитать ее и жить, как прежде” (Л. Жаковский. “Газета выборча”. 18.10.2000).
А больными польские обыватели сделались не только оттого, что их соотечественники убивали евреев, а скорее оттого — как они их убивали.
“Основные факты выглядят бесспорно. В июле 1941 г. большая группа живших в Едвабне поляков приняла участие в жестоком уничтожении почти всех тамошних евреев, которые, кстати сказать, составляли подавляющее большинство жителей местечка. Сначала их убивали поодиночке — палками, камнями, — мучили, отрубали головы, оскверняли трупы. Потом 10 июля около полутора тысяч оставшихся в живых были загнаны в овин и сожжены живьем… (точно так же убивали украинцев в истории Георгия Конисского . — Ст. К. )
“Своими публикациями Гросс заставил нас изменить взгляд на поведение поляков во время Второй мировой войны…” (профессор истории Т. Шарота. “Газета выборча”. 19.10.2000).
Поляки — народ с богатым экзальтированным воображением, и многие из них чуть не тронулись умом, представляя себе картины расправы шестидесятилетней давности:
“Мы не можем сбросить с себя и своей совести груз того горевшего 60 лет назад овина и того крика, который был слышен за два километра. Он и сейчас горит, и крик слышен по-прежнему. И так долго будет гореть овин, так долго будет слышен крик, как долго мы будем отталкивать от себя груз того нашего геноцида… Мы должны взглядом освобожденного воображения пройти этот путь… до самой середины жара и, если у нас потекут слезы по тем, кто там погиб, тогда мы обретем надежду на то, что из национальной ткани исчезнет антисемитский яд, который стольких из нас отравляет по сей день.
Впервые в жизни у меня подкатили слезы, когда я писал этот текст и видел, как горят живые люди” (Вольдемар Кучинский, советник премьер-министра.“Впрост”. 25.3.2001).
Казалось бы — полное поражение. Националистическая шляхта приперта к стенке. Только сдача в плен и покаяние… Но вдруг, словно засадный полк в роковое мгновенье осады запорожцами городка Дубно, на защиту шляхетской чести вырвалась католическая церковь. Кардинал Юзеф Глемп, которого несколько лет назад израильские евреи подвергали публичному унижению, заставив на территории монастыря Кармелиток устроить мемориал в память евреев, некогда убитых в монастырских стенах фашистами, на этот раз поднял перчатку, брошенную ему историей: он нашел точку опоры для контратаки, не побоявшись уязвить главную еврейскую мировую опору — Америку:
“Мне остается непонятным, почему поляков постоянно оскорбляют, особенно в американской печати, и продолжают приписывать нам антисемитизм, якобы не такой, как в других странах. Еврейская сторона все время выдвигает на первый план свою неприязнь к полякам. Не очень понимаю, каковы ее истоки. В сравнении с Европой у нас в Польше евреи жили сравнительно неплохо и чувствовали себя, как дома. Мы задумываемся: не должны ли евреи признать свою вину перед поляками, особенно за сотрудничество с большевиками, за соучастие в депортациях, за отправку поляков в тюрьмы, за унижение многих своих сограждан… Я думаю, что президент Квасьневский не имеет формальных оснований просить прощения от имени народа…” (кардинал Юзеф Глемп, примас Польши. “Наш дзенник”. 15.5.2001).
Что правда, то правда: “В сравнении с Европой” польские евреи жили сравнительно неплохо. Ну, сожгли их в Едвабне около двух тысяч, а в Европе, начиная со средних веков и аж кончая девятнадцатым, более 30 тысяч было их, бедных, сожжено, как сообщает “Еврейская энциклопедия” Брокгауза и Ефрона (1912 г.). Но какова смелость кардинала: самому президенту указывает, чего нельзя делать! Можно ли представить нашего пастыря, который, когда Ельцин, Квасневский и многие известные русофобы в связи с Катынью склоняли слово “русский”, попытался бы, подобно Глемпу, сказать, что вина режима, если она была, не есть вина народа, что, кстати, если говорить о Катыни, было бы сущей правдой.
Конечно, за тысячу лет существования бок о бок, с тех пор, как несколько миллионов евреев, спасаясь от погромов, сбежали в средние века из Англии, Франции, Испании, Германии на окраину Европы в далекую Польшу, поляки и евреи обрыдли друг другу и каждая из сторон накопила достаточно ненависти, но чтобы в ХХ веке изливать эту ненависть в разборках, присущих веку XVI?!
Поддержать своего примаса бросился епископ Ломжинский Станислав Стефанек, который заявил, что ни один из епископов и священников вверенной ему епархии не будет участвовать в государственных траурных церемониях, включающих покаяние поляков перед евреями.
Депутаты из Едвабне тоже отказались быть в числе кающихся на печальном юбилее. Бургомистр местечка Кшиштоф Годлевский заявил, что в знак протеста против церемонии покаяния уйдет со своего поста в отставку.
За призрачную ниточку спасения, протянутую кардиналом, сразу же ухватились многие польские историки, публицисты, политики.
“Польское население, за исключением небольшой группы коммунистов в городах и еще меньшей — в деревне, восприняло нападение СССР и создаваемую здесь советскую систему так же, как и немецкое нападение… Еврейское же население, особенно молодежь, массово приветствовало вторгающуюся армию и введение новых порядков, в том числе и с оружием в руках.
Второй вопрос — это сотрудничество с репрессивными органами, прежде всего с НКВД. Сначала этим занимались всяческие “милиции”, “красные гвардии”, “революционные комитеты”… В городах они почти полностью состояли из польских евреев, польские евреи в гражданском, с красными нарукавными повязками, вооруженные винтовками, широко принимали участие также в арестах и депортациях. Это было страшнее всего, но польскому обществу бросилось в глаза и чрезмерное число евреев во всех советских учреждениях, тем более что до войны тут доминировали поляки!” (профессор-историк Т. Стшембош. “Жечпосполита”. 27—28.1.2001).
Президент Квасневский, с ужасом изучавший обстановку вокруг скандала, познакомившись с потоком такого рода заявлений, схватился за голову: “Приезд в Едвабне — величайший вызов за весь мой президентский срок”.
Но шляхта закусила удила:
“Президент просит прощения за преступления против евреев, совершенные в Едвабне польскими руками. Должны ли евреи просить прощения у поляков за ГБ и преступления коммунизма в Польше? Такое мнение время от времени высказывается даже в серьезных дискуссиях. Известно, что в верхних эшелонах сталинского аппарата террора доля лиц еврейского происхождения были довольно значительной: мы не ждали, что в связи с этим представители еврейских кругов принесут нам извинения”.
Это слова М. Свенцицкого, бывшего мэра Варшавы (“Жечпосполита”. 2.5.2000) , из которых следует, что ежели евреи не извиняются за коммунизм, то и шляхте не пристало извиняться за Едвабну. И президенту — тоже.
Но коль всем принимать одни и те же правила, то и нам за Катынь (если это наших рук дело) нечего склонять голову. Жалко было глядеть на Путина, приехавшего в середине января 2002 года в Польшу. Как агрессивно и нагло польские папарацци вымогали у него катынское покаяние. И не нашелся наш подполковник ответить им приблизительно следующее: “Панове! Ведь мой предшественник уже покаялся. Вы что, хотите превратить эту церемонию в вечно повторяющийся ритуальный фарс для всех будущих президентов России? Да, я понимаю, что подобный ритуал — лучшая подпитка для шляхетского гонора. Но тогда пусть и господин Квасневский постоянно кается в России за убийство Ивана Сусанина, за поход Понятовского на Москву в 1812 году, за концлагеря 1920 года, а в Испании — за преступления поляков во время подавления Бонапартом испанского восстания, а в Израиле за Едвабне… Давайте, панове, все дружно отныне и навсегда участвовать в этом театре абсурда!”
Однако польский президент, как опытный политик, понимая, что еврейские гончие взяли след и уже не бросят его, пока окончательно не затравят бедную шляхту, пошел не только против правого-националистического крыла польского общества, но даже против церкви:
“Те, кто принимал участие в облаве, бил, убивал, разжигал огонь, совершили преступление не только против своих соседей-евреев, но и против Речи Посполитой, против ее великой истории и прекрасных традиций… За это преступление мы должны молить прощения у теней умерших и у их родных… Сегодня я, как гражданин и президент Польской республики, прошу прощения” (из речи в Едвабне 10.07.2001 во время траурной церемонии).
