Газета День Литературы - Газета День Литературы # 88 (2004 12)
МОВА — это брэнд. Писатели и читатели "Литературной Украины" в своих письмах и статьях непрерывно обсуждают не столько проблемы самого языка (а поговорить есть о чем, скажем, о засилье полонизмов), сколько вообще присутствие и роль мовы в жизни украинского общества. Всякая вывеска по-русски уже вызывает раздражение, а то и праведный гнев. МОВА — это панацея от всех бед. Будут все на Украине "розмовлять державною мовою", все социальные язвы сами собой уничтожатся. Наркоман бросит наркотики, вор прекратит воровать, политик станет радеть за народ — и всё от одной "мовы". Оно, вроде, и смешно, но такой горячий огонь в речах, что попробуй возрази... А где ж современные проблемы? Современные герои? Затхлой ветхостью тянет от этих разговоров пятнадцатилетней давности. Годы прошли, открываешь газету "Литературная Украина" — а там всё о том же.
Так зачем читать "профессиональных любителей Украины", чьи имена можно прочесть только в перечнях премий да совещаний. А ведь прежде и рядовой читатель не затруднился бы назвать и классиков — Коцюбинского и Лесю Украинку, а тем паче залакированного и просто обожествленного ныне Тараса Шевченко, да и советских знаменитостей знали: Сосюру, Рыльского, Корнейчука, Гончара, Симоненко, из современников назвали бы Лину Костенко с ее удивительной поэмой о Марусе Чурай...
Но ведь читают же что-то наши братья-славяне?.. Читают. Например, такую звезду, как Андрей Курков. В книжном магазине обнаружилась лишь одна его книга "Приятель покойника", которую я из любопытства и приобрел. На обложке, как положено, хвалебные отзывы, но, признаюсь честно, два из трех романов одолел, борясь с зевотой. И сюжет-то вялый, и интрига примитивная... Или Паоло Коэльо, книги которого продают в отделе "эзотерической литературы". Обилие материалов эзотерической направленности и даже публикации бесед с космическими "учителями" просто поражает. У нас все-таки это давно пройденный этап, обсужденный, развенчанный, и никакая серьезная газета просто не захочет позориться на эту тему. И в этом тоже ощущается провинциальность... Чего же не попалось в этих летних номерах, так это упоминаний о русских писателях, живущих на Украине, об их деятельности, о том, что они самочинно, за счет спонсоров, издают.
В Киеве русскоязычным литературным движением ведает писательница Алла Потапова. Ее стараниями и при поддержке "Русского собрания" выходят интересные книги. Последняя — "XX век, запомни нас такими..." (с подзаголовком "Украинская школа русской поэзии"). Я хорошо знаю лично талантливых выпускников Литературного института, а теперь уже давно зрелых литераторов, Олега Слепынина и Елену Буевич, живущих на Черкасщине. К сожалению, перспектив издания у них практически нет, хотя Слепынин, например, печатался во многих российских журналах, а у Буевич в Москве выходила поэтическая книжечка в "Рекламной библиотечке поэта". Иногда навстречу идет администрация, как случилось в районном центре Смела Черкасской области, где появился вполне приличный по качеству материалов альманах. Выходят альманахи и книжечки в Донецке, Харькове, Одессе... Но некоммерческая литература стала до ужаса узкой, элитарной... И дополнительной препоной на пути от писателя к читателю становится задаваемое национальным государством направление мысли.
Ни шатко ни валко едет литературная телега, бредут по обочинам попутчики, странники, вздыхают, отстают... Пронесся на холеном рысаке коммерсант от литературы. И снова — только скрип да скрип... Там — премия, там — презентация, там — юбилей. Знакомая картина, неправда ли? Вот только где это? На Украине ли?.. В России?..
Р.S. И вдруг — раскол... В начале ноября на страницы "Литературной Украины" вылился скандал в национальном Союзе писателей Украины (НСПУ). В номере за 6 ноября рядом опубликованы "официальные материалы" уже двух ветвей писательского союза, одна представлена секретариатом совета НСПУ во главе с В.Яворивским, другая — общим собранием НСПУ. Из этих взаимно-злых и въедливых материалов читатель узнает о том, что была предпринята попытка захватить помещение НСПУ (в виде деталей — взломанные двери, люди в камуфляже). "...Эта ночная спецоперация имела целью завершить инициированный и организованный Администрацией Президента Украины во главе с В.Медведчуком процесс смены руководства НСПУ и присвоения имущества писателей..." Сообщено также, что с первой половины октября в областных писательских организациях проходили собрания, причем делалось это при непосредственном участии областных администраций, на которых рассматривались вопросы: о недоверии председателю НСПУ В.Яворивскому и о созыве внеочередного съезда. (Оппоненты указали, что таких областей 20 — Полтавская, Харьковская, Донецкая и т. д.)
29 октября под Киевом, на территории правительственного санатория это оппозиционное общее собрание, объявившее себя внеочередным съездом, состоялось. Этот то ли съезд, то ли не съезд избрал новое руководство НСПУ. Кто-то остался со старым руководством, кто-то присоединился и поддержал новое.
Главная и, наверное, имеющая под собой основания претензия "нового" союза,— то, что не происходит никаких положительных сдвигов в Союзе писателей: упомянуты проблемы "украинской мовы" как государственного языка, проблемы книгоиздания и книгораспределения, брошенные на произвол судьбы писатели старшего поколения... Существует угроза распродажи и "прихватизации" писательского имущества (этот аргумент звучит с обеих сторон). "Системный кризис" — утверждают оппозиционеры.
А на первой странице того же номера газеты — некролог Василию Плющу, только что умершему в возрасте 59 лет и именно 29 октября (в день проведения общего собрания НСПУ) редактору "Литературной Украины". И, как замечает писательница Наталья Околитенко, одна из тех, кто стоит во главе оппозиционного движения: "Не благородное ли стремление быть объективным и укоротило жизнь главному редактору В.Плющу?.."
Чем же, если оставить в стороне эмоции, действительно вызван раскол? Политические ли это игры, имущественные споры, борьба с всегда отвратительными для писателей "диктаторскими" полномочиями прежнего правления Союза?.. Причин много. Думается, немалую роль сыграла нарастающая бедность, социальная и моральная униженность провинциальных писателей, тем более, когда обнародуются цифры ежегодной государственной помощи Союзу писателей Украины. В своей статье Н.Околитенко по этому поводу приводит строки поэта Богдана Андрусяка. Рискну передать их в подстрочном переводе: "Украли всё — и лопаты, и грабли. Я не верю, что это украинцы. Но уж точно — не москали". Согласитесь — это громадное просветление сознания! Так что русские писатели могут быть спокойны: в этих событиях новейшей истории Украины мы с вами никак не виноваты.
Валентин КУРБАТОВ И ЭТО ВСЁ МЫ
Вот оно как повернулось — старые книги и перечитывать стало боязно. Как грозное зеркало, они обнажают то, что мы сговорились прятать. И поневоле думаешь, что издательское безумие, затопившее прилавки омерзительным наводнением прыгающей в глаза, дергающей за полу по-цыгански цветистой пошлости для того и поощряется финансово, а не содержится в желтом доме, что нас надо оторвать от страшного зеркала правды, гнать без устали к ежедневной взвинченной горячечной новизне, чтобы не дать услышать сердце и простые резоны здравого смысла.
Но, слава Богу, выпадают иногда дальние поездки, добрые дома друзей, где в свободную минуту вдруг остановишься перед книжной полкой и вспомнишь, что давно не заглядывал в Толстого или Пушкина, Гоголя или Лескова и, открыв наугад, неожиданно занервничаешь, заторопишься прочитать вслух, от чего-то смутишься, смолкнешь на полуслове и постараешься укрыться с книгой в углу и уж читать молчком с болью и непонятным раздражением не то на свою прежнюю слепоту, не то на нежелающий меняться так криво отразившийся при свете книги мир.
Вот так недавно мне глянул в глаза "Подросток" Достоевского. Сюжет как будто летел мимо — слишком знал и помнил и даже как будто и лица подставлял из виденных по "Подростку" спектаклей. А вот то, мелькало в авторских ли ремарках, в словах ли героев, вдруг начинало жечь молниями — так ослепляюще остро озарялся день и русский человек сегодня. Да неужели это можно было читать просто как "книгу", как изобретательный детектив о "документе", которым честолюбивый подросток из "случайного семейства" сокрушил жизни близких людей? Неужели раньше не обращал внимания уже на самую эту подчеркнутую Достоевским "случайность" семейства, отличающую его от таких еще недавних родовых типов, выраставших в традиции?
