Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6569 ( № 39 2016)
Академический снобизм, присущий ряду знатоков классической музыки, был безоговорочно побеждён открытостью, искренностью, даже можно сказать, детской непосредственностью музыкантов Федерального молодёжного оркестра во главе с Алондрой де ла Парра. Апофеозом вечера стали жаркие (опять жаркие!) объятия прямо на сцене и оркестрантов, и солистов под нескончаемые овации публики.
Раз Бетховенский фестиваль «взял курс» на революции, без музыкантов из России никак нельзя было обойтись. Ещё перед началом фестиваля Ника Вагнер обещала, что «Бетховенфест-2016 будет иметь ярко выраженный русский акцент». И здесь, безусловно, задавали тон уральцы – артисты Уральского симфонического хора и Уральского филармонического оркестра из Екатеринбурга. В отличие от юной мексиканки Алондры, ими руководил настоящий аксакал – умудрённый опытом Дмитрий Лисс. Девиз концерта: «Революция и современность». В программе: фрагменты музыки балета «Творения Прометея» Бетховена, «Прометей» («Поэма огня») Скрябина и «Кантата к 20-летию Октября» Прокофьева.
Эта программа была уже апробирована на открытии филармонического сезона в Екатеринбурге и имела большой успех. Теперь уже немецкой публике пришлось на себе испытать не только масштаб и мистериальность скрябинской «стихии огня» (партию фортепиано в «Прометее» блестяще исполнил Андрей Коробейников), но и в буквальном смысле слова быть оглушённой прокофьевским «шумом революции»: треском канонады, неожиданно вклинивающейся в музыкальное полотно речью оратора, усиленной микрофоном-репродуктором, наконец, мощью единого слаженного «грохота» духовой группы, от которого закладывало уши и мурашки бежали по телу от какого-то суеверного ужаса.
Итак, Бетховенский фестиваль «набирает обороты». Вплоть до 9 октября Бонн, родной город великого Бетховена, будет буквально жить музыкой. Традиция и современность, национальное и интернациональное, искусство элитарное и массовое – всё находит своего слушателя на этом, пожалуй, одном из самых демократичных музыкальном фестивале Европы. И хочется обобщить рассказ о Бетховенфесте-2016 словами его руководителя и идейного вдохновителя Ники Вагнер: «Бетховен – это человек и музыкант, который на протяжении всей жизни абсолютно ничем себя не запятнал. Это делает его идеальным послом немецкой культуры во всём мире».
Мария ЗАЛЕССКАЯ, БОНН – МОСКВА
Леонид Куравлёв: «Значит, будем жить»
Леонид Куравлёв: «Значит, будем жить»
ТелевЕдение / Телеведение / Юбилей
Земскова Татьяна
Народный артист России Леонид Куравлёв: «К сожалению, сейчас очень модно ругать прошлое... Я очень, очень люблю то время, я его не предаю»
Фото: Сергей ИВАНОВ
Теги: Леонид Куравлёв , юбилей , интервью
Восьмого октября выдающемуся русскому артисту исполняется 80 лет
Его легко узнают на улице. Люди при встрече улыбаются. Леонид Куравлёв – актёр радостный. Жорж Милославский в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», сантехник Борщов в «Афоне», Шура Балаганов в «Золотом телёнке», Хома Брут в гоголевском «Вие»… А первое признание принесла ему роль Паши Колокольникова в картине «Живёт такой парень». Фильм был снят в 1964 году режиссёром Василием Шукшиным. В последние годы Куравлёв живёт уединённо, не участвует в «звёздных тусовках», не мелькает на телеэкране, не даёт интервью. Но для телеканала «Культура» (и для «ЛГ», коей он многолетний подписчик) Леонид Вячеславович сделал исключение: согласился поговорить о Шукшине.
– Однажды я увидел человека, одетого необычно для студента – гимнастёрка, галифе, сапоги, Может быть, случайно в толпе? Не знаю. Но в памяти остался именно таким.
– Вы ведь вместе учились во ВГИКе?
– В 1960 году я окончил институт, а Шукшин снимал для диплома небольшой фильм «Из Лебяжьего сообщают». Помощница по актёрам видела меня в картине «Мичман Панин» и запомнила. Она и сказала Шукшину: «Появился интересный студент. Только что окончил». – «Что он окончил? – спросил Шукшин. «ВГИК». – «А, наш. Пригласите его, я на него посмотрю». Я приехал и узнал в Шукшине того самого необычного студента, одетого в гимнастёрку и сапоги. Хотя он уже был в костюме. Он утвердил меня на роль Сени Громова.
Это начало моей дружбы с Шукшиным, которая продолжилась фильмом «Живёт такой парень». Вот я сказал – «дружбы». Я осторожен в этом смысле, понимал, когда только он начинал снимать свои картины, что это за фигура – Василий Шукшин. Но сам Василий Макарович в одном из очерков написал, что мы друзья. Сам я бы не осмелился сказать: «Шукшин мой друг!» – когда ушёл Высоцкий, умер Шукшин, друзей сразу образовалось очень много… И вот «Живёт такой парень». Видимо, он своим талантливым взором прочитал во мне некую судьбу, некий характер, который ему пригодился в этой работе. Я там похож, характером похож…
– А каким было ваше детство?
– Я из рабочих-крестьян… Окраина Москвы. Рабочий люд. Хулиганы. У меня нет даже фотографий того периода. Всё было окружено бедностью, погружено в бедность. Причём я ведь жил у тётки Нади, родной сестры моей мамы. Мама была арестована по известной 58-й статье сразу после начала войны. По профессии она дамский парикмахер. Наверное, в назидание тем, кто любил языком чесать. Хотя она была как раз молчаливой… Её сослали в Караганду. И она там работала на металлургическом заводе. Женщина-то! После того как отработала там пять лет, она не имела права жить в Москве, её послали на Кольский полуостров. Посёлок Зашеек. Деревообрабатывающий завод на красивом озере Имандра. Там я провёл около года, учился в 5-м классе. Потом опять вернулся в Москву. А вскоре вернулась и мама. Но детство – оно всегда счастливое, даже такое, какое у меня было.
– А вы мечтали стать именно актёром?
– Да нет… Я, заканчивая десятилетку, учился в очень талантливом классе. У нас было семь медалистов – золотых и серебряных. Но в семье, как известно, не без урода. У меня с математикой было очень плохо. При словах «синус», «косинус» я мог потерять сознание. А все говорили: «Я пойду туда, я пойду сюда», – класс был очень успешным. А я что? А я куда? А я зачем родился, для чего?
Моя двоюродная сестра поступала во ВГИК. Мы жили все вместе в коммуналке. Увидев мои муки, она сказала: «Иди во ВГИК, там никакой математики. Прочитаешь стихотворение какое-нибудь, прозу, басню Крылова». Я догадался не читать «Ворону и лисицу», потому что эту басню читали через одного. Ну сколько можно! У Крылова примерно 220 басен. Есть такая басня «Слон в случае». И вот я её и читал. И ещё – «Бабий бунт» из «Поднятой целины» Шолохова и отрывок из поэмы «Хорошо» Маяковского. И дошёл до третьего тура, а дальше меня не пустили.
Но ко мне подошёл один из членов комиссии и сказал: «Приходите на следующий год. Что-то в вас есть, я это чувствую». Я пошёл работать на фабрику ёлочных украшений и линз для объективов, а когда снова пришёл во ВГИК, попал к Борису Владимировичу Бибикову. Человек МХАТа, он набирал курс, который я и окончил.
Но возвращаясь к Шукшину… Он много расспрашивал про мою жизнь, приглашал в соавторство тебя, актёра, человека. «Вот приехал сейчас ко мне на репетицию, – говорил он, – обратил внимание в автобусе на кого-то? Расскажи». О каждом из нас он мог написать рассказ, прибавив, может быть, свою фантазию.
– Случались ли какие-то размолвки, конфликты в работе с Шукшиным?
– Однажды Шукшин позвонил и сказал, что есть сценарий для меня, главная роль. «Приезжай на студию Горького». Приехал, сценарий – «Печки-лавочки». Догадался спросить почему-то: «А не будет ли это продолжением фильма «Живёт такой парень», мол, главный герой – это повзрослевший Паша Колокольников?» А он говорит: «Ну и что? Это наша тема. Мы её продолжим и будем разговаривать со зрителем». Но деталь такая: вручая мне сценарий, он сказал: «Ты же знаешь, как я быстро снимаю. Нигде больше ты занять себя не должен». И вдруг буквально берёт меня за руку и как младенца ведёт в кабинет к Бритикову, директору студии, и говорит: «Вот мой Иван. Только скажите ему, чтобы он нигде больше не снимался». Бритиков говорит: «Понял?». Я говорю: «Понял». А у меня уже были предложения… Говорухин, роль – Робинзон Крузо. Я сразу не поверил: «Какой Робинзон Крузо? Только Колокольников! Только Балаганов Шура!» Я задумался и пришёл к выводу, что надо играть разные роли, звать на помощь перевоплощение. И решил, что не буду сниматься в «Печках-лавочках». Но моя ошибка была в том, что я не позвонил Шукшину. Надо было сразу это сделать, а я промедлил.
И вот иду по студии Горького. Длинный коридор. И навстречу мне идёт человек – фигура такая расплывчатая, свет контровой. Но по походке узнаю Шукшина. Сердце моё заболело. Встречаемся, как на дуэли. Левым боком он облокотился на стенку, правую руку спрятал в карман, сощурил глаза, лицо задеревенело, заходили знаменитые шукшинские желваки по лицу. В это время он меня ненавидел: «Ну что же ты мне, б…, под самый дых-то дал?» Я стал себя спасать: «Подожди, Вася. Ты неправ. Ты написал сценарий, очень долго думал об Иване, главном герое. Тебе он знаком от и до, до кончиков ногтей, до поворота головы, знаком тебе в каждом жесте… Какой Куравлёв сможет сыграть твоего Ивана? Играй сам!» Он как-то обвёл меня взглядом. Его осенило: «Да». Я говорю: «Конечно, да, Вася! Ты прекрасный актёр. Это же не комплимент. Ты это знаешь сам». Оттаял, совсем оттаял Шукшин. Улыбнулся. И мы расстались как друзья.
