Газета Завтра Газета - Газета Завтра 426 (3 2002)
Мы, "дорогие россияне", совершенно никому не нужны — ни нашему государству, ни нашим друзьям, которые всегда предают нас, когда не могут удовлетворить нами свои материальные потребности. Есть, правда, святая, русская православная церковь, но и там — "смрад и полумрак". Прихожанами нередко являются обыкновенные снобы — быть верующим нынче модно — те, кто показушечно и смачно крестятся, с вызовом носят интимный нательный крест поверх одежды с высоким воротом и гордо постится. Ожидая от таких сочувствия и помощи в дни бедствия, слышишь в ответ: "Для меня самое важное — моя семья. Это — твои проблемы". И не видят они, как с зажженных ими свечек, которые они судорожно сжимают во время службы, капают на церковный пол капельки крови и слез...
* * *
В Щелковском Благочинии — двадцать три храма, три непосредственно в городе. И в то же время "Свидетелями Иеговы" получено разрешение на строительство "Зала Царства", иеговистского капища, правда, проект уже год как заморожен, — заказчиков не устраивает выделенное отдаленное место. В бывшем Доме пионеров собираются сектанты из четырех разных мест.
А методистская церковь "Щелково" уже три года как отстроила свой коттедж.
Секты — опиум для народа. Они ищут тех, кому плохо, окружают заботой и лаской. Всем нужны дружба и любовь, верность, человеческая надежность. И они дают все это. В обмен на отречение от Родины, веры, косвенное надругательство над памятью предков. Говорят: кроме нас, некуда. Мы — единственное прибежище.
Люба — молодая женщина трудной судьбы: ей тридцать, у нее — психиатрическая инвалидность, причиной которой стали трудное детство и "реформы" начала 90-х.
В ее свидетельстве о рождении стоит прочерк в графе "отец". Мать убила ножом сожителя и отсидела пять лет за "состояние аффекта". А когда была на свободе, нередко не пускала дочь домой, и Люба скиталась по подвалам. Так и началась ее болезнь.
В начале 90-х стало можно и модно продавать свои единственные квартиры. Мать Любы продала свою, купила себе и дочери по кожаной куртке, оставшуюся выручку проели. А жить-то негде. Мать сгинула, ничего о ней неизвестно, а над Любой сжалилась ее родная бабка: отыскала, отмыла, прописала, отвела к врачам. Психиатры дали Любе 2-ю группу и положили пенсию.
Вот и живут они, двое пенсионеров, тридцати и семидесяти пяти лет. Денег катастрофически не хватает. Ни мужа, ни жениха путного у Любы нет и быть не может.
Люба требует внимания к своей бедности от общественных и религиозных организаций. Нина Николаевна, первый секретарь КПРФ, передала ей кучу одежды, даже отдала свое новое пальто, которое ей мало, а Люба все равно звонит ей каждый день, просит ботинки. Ботинки Нина Николаевна приготовила, но идти домой к Любе побоялась, сообщив, что будет ждать на остановке. Люба не пришла, и всем теперь рассказывает, какая Нина Николаевна злая, жадная и бессердечная.
Повстречав свидетельницу Иеговы, Люба выразила заинтересованность. Ей дали домашний адрес. Люба пошла на встречу, но очень невовремя: свидетельница, ее ровесница, собиралась ехать куда-то на темно-зеленом "ауди".
— Извини, я сейчас тороплюсь, — сказала иеговистка.
— Мне нужны сапоги, мне нечего носить зимой. Я — инвалид, в мороз без сапог у меня мерзнут ноги…
— У нас — не благотворительная, а религиозная организация, — был ответ. — Мы помогаем только своим. Как я понимаю, в Бога ты веришь, но по-православному. Скажи, зачем заботиться о материальном, когда не за горами Армагеддон, после которого ты не будешь нуждаться в теплой обуви, так как наступит тропический рай. Но если ты примешь нашу веру, мы станем для тебя огромной семьей, и тогда найдем тебе и сапоги, и все, что душе твоей угодно, — закончила иеговистка и выехала со двора.
* * *
"Доска объявлений":
"Методическая церковь "Щелково". Богослужения по воскресеньям, в 11.00. Музыкальные занятия с детьми (грамота, фортепиано). Мы готовы ответить на ваше письмо".
Люба пишет, жалуется на знакомую свидетельницу Иеговы, просит помощи, духовной и материальной. Очень скоро приходит ответ:
"Дорогая Любовь, здравствуйте!
Ваше письмо получили и отвечаем на него. Дорогая Любовь, приходите к нам в церковь в "Щелково" в любое время, мы будем рады вам.
При церкви "Щелково" есть духовная семинария. Дни и время учебы (…).
Богослужения проходят по воскресеньям: в 11.00 — для взрослых, а детское в 13.00.
Добро пожаловать, мы ждем вас, Любовь, поможем найти истину в Священном писании.
Пастор "Методистского собрания в России", он же суперинтендент, он же президент
Уо Чжи Ел".
Нина Николаевна сидит в штабе с Надеждой Константиновной из Московского института независимых экспертиз. Столичная гостья выполняет задание: опросить по всей Московской области представителей различных политических партий, которые только найдутся. Набор вопросов скучен и стандартен: отношение к мэру, настроение горожан, отношение к грядущему соитию "Отечества" с "Единством", "фруктов" с СПС…
— Назовите мне, Нина Николаевна, специфические проблемы вашего района.
— Религиозная, — быстро отвечает респондентка.
— Очень интересно.
— В Щелкове свирепствуют "Свидетели Иеговы" и корейцы из Методической церкви.
— Ой, корейцы! Какой ужас!
* * *
О методистах.
Протестантское течение, возникшее в англиканской церкви, развилось из кружка, созданного в Оксфордском университете, члены которого отличались особым рвением, упорством и методизмом в изучении Библии (откуда и название). Методисты имеют свои объединения в 87 странах мира, насчитывающих около 26 млн. верующих. Ведущее место принадлежит Объединенной методистской церкви США. Имеется своя методистская международная организация — Всемирный методистский совет, объединяющий 55 национальных церквей. Каждые десять лет созывается всемирная конференция.
"Двери церкви "Щелково" настежь распахнуты для всех!"
И стоит она, ненаглядная, на городской окраине, "на горе". Обступили ее частные домики, покровительствует чудесный лес…
Сонная, лесная улочка, избушки вперемешку с коттеджиками. Жалкая бордовая избенка, к крыше прибит одноперекладинный крестик. Завалившийся ажурный заборчик, калитки нет, лишь гостеприимная щель для прохода.
Люба решительно входит. По снегу прыгают непонятные люди, в мороз — без пальто, все низкорослые, все кричат друг другу что-то странное.
Люба останавливается у крылечка. Домик кажется выпотрошенным, выдолбленным изнутри, над входом висит колокольчик с длинной веревкой на язычке.
К Любе подходят экзотические мужчины Дальнего Востока и строго спрашивают: кто ты, зачем пришла?
— Я ищу истину, — прозвенел тоненький, нежный голосок душевнобольной женщины.
— Вы хотите учиться?
— Да.
— Значит, к пастору.
За бедненьким домиком прячется трехэтажный коттедж, да что "коттедж" — дворец! Не из банальных кирпичей, а из сверкающих плит. Скользкие плиточные лестницы. Любу под конвоем ведут на второй этаж, где слева — зал для богослужений — черный лак, натуральная кожа, дерево, а справа — пастор за столом. Перед ним — деревянный крест. Пастор — пожилой кореец с седеющими бровями вразлет. Он ни слова не понимает по-русски и допрашивает Любу через переводчика. Просто дипломатический прием в посольстве.
— Зачем вы пришли? Что от нас хотите? Сколько вам лет? Где вы живете? С кем вы живете? Работаете? Учитесь?
— С работой плохо. Учиться скучно. Я живу с бабушкой.
— Бабушке сколько лет?
— Семьдесят пять.
— Замужем? Но у вас, наверное, все равно скоро должен появиться жених или мужчина? Знаете ли вы Библию? Прочтите какой-нибудь стих из нее.
Люба своими словами пересказывает напутствие, презрительно брошенное ее знакомой иеговисткой на просьбу о сапогах: не заботьтесь о том, что надевать. Лилия луговая… цветы, что завтра будут брошены в огонь… а между тем Соломон в славе своей не мог похвастаться таким нарядом… Люба это хорошо запомнила.
А русскоговорящий кореец переводит стареющему пастору каждое ее междометие.
— Пастор очень рад, что вы к нему пришли.
Седеющий сын юго-восточной Азии улыбается, кивает головой.
