Литературная Газета - Литературная Газета 6554 ( № 21 2016)
Что остаётся после человека? Его дело. Солоневич был журналистом, публицистом, идеологом. Этим он замечателен. Страстная борьба с социализмом всех мастей и марок, проповедь монархизма были содержанием его деятельности. Обзору, анализу идейного наследия Солоневича в фильме уделено, однако, не так много места. Их потеснило живописание «ужасов Лубянки». «Задолго до Солженицына», «удар по системе» – к этим двум нехитрым формулам свелось всё значение Солоневича. Образ голодной крестьянской девочки, которая, по воспоминаниям Солоневича, приходила к зэкам выпрашивать объедки – как вишенка на торте, сильный эмоциональный удар по публике, конкретизация карамазовской слезинки ребёнка, опровергающая мировую гармонию социализма и демократий.Любовь автора фильма к своему герою, чем-то похожая на любовь обезьянки из басни Толстого, задушившей в объятиях собственных детей, заслонила подлинный образ Солоневича – человека, прожившего сложную жизнь и оставившего после себя неоднозначное идейное наследие. Всё свелось к схеме: гениальный, благородный Солоневич, сволочи и палачи вокруг.
Что ж, «ужасы Лубянки» были, и девочка, вполне возможно, тоже была.
Но был и другой Солоневич. Тот, что собирался отстоять девочку и империю, о которой грезил всю свою жизнь, объединившись в едином антибольшевистском порыве с русскими фашистами. Тот, который писал в конце 30-х годов XX века: «Гитлер спасает Европу от коммунизма», «Национал-социализм – это не угроза культуре, это защита этой культуры от большевистского варварства», «У нас человек калибра Гитлера – Пётр I – появился за всю нашу историю только один раз, – люди такого калибра появляются раз в столетие», «В современной Германии возрождается Священная Римская Империя Германской Нации».
Конечно, сам Солоневич был далёк от нацистской идеологии, он отказался от сотрудничества с нацистами в годы войны. Но, как и многие другие в эмиграции, он не прочь был оседлать чёрта, воспользоваться нацизмом в антикоммунистической борьбе. То, что ему это не удалось, не его заслуга, а отражение нацистской самоуверенности.
«Победа Гитлера обошлась бы Франции дешевле, чем обошлась бы победа Тореза». Вот такое резюме Солоневича по поводу итогов Второй мировой.
Был Солоневич, открыто называвший русскую литературу ложью, введшей в заблуждение немецкого солдата, а Альфреда Розенберга – учеником Максима Горького. Был Солоневич, отрицавший ценность гуманитарного знания, ненавидевший интеллигенцию. Солоневич – апологет невежества и инстинкта. Солоневич, называвший себя голосом массы (мещанина?), мечтавший о построении государства для неё, не в шигалевском ли духе?
Впрочем, стоит ли быть серьёзным в отношении к эмоциональной публицистике Солоневича? Писавший о Гитлере как воплощении исторического пути немецкого народа, выразителе его интересов до войны, он без труда отказался затем от своих слов, повёл родословную фюрера от ненавистной философской культуры (Гегель, Шпенглер), уже противопоставляя его массе.
Гитлер, Сталин, монархия и демократия – всё это лишь слова, которыми жонглировал ловкий газетчик, сплетая из них бумажную версию большого и сложного мира. Солоневич – лишь колумнист, любитель острого словца и парадокса, он – то, что осталось в распоряжении империи после того, как от неё открестились строители, воины, пророки и поэты. Судьба Солоневича этим и поучительна. Колумнисты редко бывают созидателями. Они скорее плакальщики над трупом, последний, бумажный резерв империи. За треском газетных фраз не стоит пламень созидания. Это следует учитывать сейчас, когда колумнисты снова зовут на бой. Бойкие, языкастые, они с лёгкостью переметнутся на любую сторону ради красивого жеста и яркой фразы, увлекая за собой тех, кто пленяется простыми лозунгами, тех, для кого история – лишь партия, разыгрываемая между собой идолами света и тьмы. Такова их природа, таково их предназначение.
Такой хоккей нам не нужен
Такой хоккей нам не нужен
ТелевЕдение / Телеведение / ТЕЛЕСПОРТ
Замостьянов Арсений
Теги: телевидение , спорт , хоккей
Когда проходил последний чемпионат мира, многих привлёк анонс американского документального фильма на Первом канале: «Это была самая сильная команда в истории хоккея!». В кадре – сборная СССР 1981 года, знакомые лица чемпионов, четыре буквы на свитерах. Казалось, не хватает только голоса Николая Озерова, а вообще ностальгическое пиршество сервировано и все причастные приглашаются к столу. Но вместо летописи побед нам представили шаблонную, как сникерс, агитку.
В США этот фильм Гейба Польски два года назад прошёл триумфально. И в прокате, и на телевидении, и в интернете. Ледовое противостояние «Красной машины» с двумя американскими хоккейными державами до сих пор будоражит умы. Как и тема «побега» хоккейных звёзд из «тоталитарной империи» на её закате. К тому же режиссёр показывает Советский Союз в точности таким, каким он представляется полуграмотному американскому большинству. «Империя зла», которую не жалко уничтожить. Ну а нам-то на главном телеканале страны зачем понадобилась такая документалистика?
В кадре – главный эксперт, Владимир Познер. От него сегодня трудно ждать апологетики советского образа жизни. Эту тему он исчерпал лет тридцать назад, после чего нашёл себя в лагере скептиков-западников. И вот он рассказывает нам, что в СССР хоккей был спортом номер один и держава выжимала из спортсменов все соки, чтобы доказать превосходство казарменной социалистической системы.
Познер-то знает, что Советский Союз блестяще выигрывал и летние, и зимние Олимпийские игры, задавал тон в десятках видах спорта – от гимнастики до биатлона. Что большой спорт в СССР опирался на массовую физкультуру, помнит, как зимой в каждом московском дворе шайба стучала о бортик. Не по цековской разнарядке развивался хоккей с шайбой. Государство поддерживало народную игру как любой популярный в стране вид спорта – ни больше ни меньше.
Но нас убеждают, что в СССР хоккеисты пребывали на положении подневольных гладиаторов, а накачивали их аж из Политбюро. Старый добрый ЦК уже никого не впечатляет, только там решались вопросы – в какую тройку ставить Шепелева, с кем наигрывать Ковина и следует ли брать в сборную драчливого Бориса Александрова. Надо ли пояснять, что в опубликованных записях с заседаний Политбюро о хоккее нет ни слова, а позировали в обнимку со спортсменами политики советской поры намного реже, чем нынешние? Тогда вообще побед было побольше, чем ныне, а показухи – поменьше.
Когда Познер критикует современные российские СМИ за пропагандистский угар, за приверженность к провокациям и ярлыкам, с ним нередко хочется согласиться. Но какой смысл в сведении счётов с советским прошлым? Познер перечёркивает систему, которая пыталась воспитывать граждан в уважении к человеку, ко всем народам, а прежде всего – к знанию и профессионализму. Во всех бывших республиках СССР, где вытаптываются советские ценности, на их место приходят паранойя и ненависть.
«Красную машину» показывают командой конвейерных «винтиков», почти монстров. Да, на знамени советского спорта было написано слово «коллективизм». Но разве он нивелировал индивидуальность? Не было у нас трафаретных звёзд, каждый мастер – индивидуальность, характер! И по игре это было видно. У канадцев-то схематичнее получалось.
Познер говорил о политизированности советского хоккея. Но тут же мы видим американских хоккеистов восьмидесятых. Хроника! И молодые парни кричат в камеру, что их победа означает превосходство в соревновании систем, что они утёрли нос коммунистам, которые стремятся завоевать мир. Вот уж кто мыслил пропагандистскими шаблонами – да как яростно! Наши тренеры, спортсмены и комментаторы даже в победном раже никогда не доходили до столь прямолинейных политических деклараций. Не об этом думали в свой звёздный час. Радовались победам по-рыцарски, уважали соперника. Взыскательная интеллигенция посмеивалась над Озеровым, когда тот слишком явно болел за сборную СССР и поругивал канадцев за грубую игру. Дескать, необъективен наш спортивный мхатовец. Но он, в отличие от американских коллег, никогда не превращал хоккей в топорную политинформацию. Американская система работает грубо, не оставляя аудитории ни миллиметра для сомнений или рассуждений. Господа документалисты выставили кривое зеркало – и «тоталитарными» оказались Тихонов с Юрзиновым, а не те, кто убеждён, что в Москве медведи бродят по улицам. Не те, чей антисоветизм Владимир Познер когда-то называл пещерным. Теперь-то, наверное, ему эта пещера по душе.
