Джейк Хорсли - Джейк Хорсли - Воин Матрицы

Об этом не знает даже Морфеус, по крайней мере пока не знает. (По иронии судьбы примерно в то же время, когда Нео планирует спасение, агент Смит насмехается над Морфеусом и говорит, что люди — это не млекопитающие, а разновидность вируса, «чума», от которой излечит ИИ). Морфеус знает, что без Избранного сопротивление тщетно, потому что любой волшебник, столкнувшись со Стражем Врат, обязательно умрет. В таком случае даже все волшебники вместе взятые ничего не изменят, если не увидят код и не перейдут в стадию Просветления. Войдя на этом этапе в программу, они смогут расшифровать ее и начнут переделывать мир по своему усмотрению. Заключительный этап — отключение всех до последнего хуматонов и блокировка жесткого диска.

Потенциал действующего Просветленного (Нео — первый из них) в рамках программы не ясен и безграничен. Поэтому-то в конце Стражи и убегают от Нео. Они не могут приспособиться к его существованию, а тем более бороться с ним. Сам факт его существования означает конец всего. Сейчас Нео изумлен своими навыками. Он превратился в бабочку Он все еще видит кокон (как остаточное воспоминание), но теперь понимает, для чего он — что это не темная тюремная камера, а точка перехода в новый мир. Он видит код. Когда Стражи вновь пытаются его убить, он просто говорит: «Нет». Это его первая команда в старой программе, слово могущества Мага: «Программа отменена». Самые быстрые движения агента Смита кажутся ему медленными. Ни время, ни пространство больше его не сдерживают. Он Просветленный, и этот сон — его.

Нео атакует агента Смита и проходит его насквозь. Это знак законности его перерождения, а агент Смит превращается в кокон, взорвавшийся изнутри. Теперь Нео даже не надо думать, что он делает, он не может думать. Все это ушло из него. Он — чистое воображение, истинная воля, совершенство во всем. Все, что он может-это действовать, а поскольку он Избранный, он не может поступать неправильно. Началась перезагрузка.

Четвертая переменная ПРОЙТИ ПУТЬ

Секс (Женщина в красном)

И хотя мир спасет поцелуй (поцелуй Тринити вернул Нео к жизни), в «Матрице» о сексе сказано очень мало. Из этого следует, что на секс у волшебников, как минимум, не хватает времени. Вряд ли их интересует секс виртуальный, а настоящий — и того меньше. Мы так и не узнали, кто с кем спит на борту «Навуходоносора» и есть ли среди них вообще пары (хотя Апок и Свитч, кажется, любовники). Единственная ссылка на секс — «женщина в красном», виртуальная кукла, созданная Маусом как тренировочная программа-предупреждение о том, как опасно отвлекаться, когда находишься в матрице. Женщина в красном оказывается Стражем, и, будь ситуация реальной, она непременно схватила бы Нео. Будьте осторожны со своими плотскими желаниями. «Виртуальный сводник» Маус предлагает Нео организовать встречу с женщиной в красном в более интимной обстановке. И то, что другие члены экипажа знают об этом маленьком бизнесе Мауса, наводит на мысль, что время от времени они все же поддаются искушению, хотя и в обстановке строгого контроля (безопасный компьютерный секс). Поскольку у них есть тренировочные программы, логично допустить, что они могут обзавестись любой, в том числе и для занятий сексом. На что же это похоже — заниматься сексом с имитацией человека и знать при этом, что он не существует даже как проекция твоего спящего ума? (Тренировочные программы — это не совсем матрица, а значит, не остаточные воспоминания, а обычные компьютерные конструкты.) Нетрудно себе представить, как свои инстинкты столь сомнительным способом удовлетворяют Сайфер и Маус, но вообразить, что искушению поддаются Морфеус и Тринити, гораздо сложнее. (Сайфер и Маус не слишком напоминают воинов и тем более волшебников матрицы.) Тринити чиста как Мадонна, ее сосредоточенность и дисциплина не оставляют места таким чувствам, как сентиментальность и желание, а тем более похоть и одиночество. Ее любовь к Нео — это исполнение пророчества и необходимое средство перерождения Нео в Избранного, В фильме у Нео красивые глаза и сам он привлекательный, но трудно себе представить, что у Томаса Андерсона насыщенная сексуальная жизнь. «Заноза в мозгу» просто не позволяет ему этого. Что касается Морфеуса, то он вопросами секса озабочен не больше, чем статуя. И хотя он — сама мужественность и привлекательность, что-то в нем погасло, он явно обречен. Секс интересует его не больше, чем клубничное мороженое или поп-музыка.

В общем, для волшебников матрицы секс — это или непристойное и жалкое потворство своим желаниям, потенциально смертельное развлечение, нечто совершенно необязательное, или акт сверхъестественного спасения мира. Поскольку интерес воинов матрицы в первую очередь сосредоточен на энергии, а секс — акт потребления и/или создания максимального количества энергии, было бы вполне логично отнестись к нему с соответствующей серьезностью и уважением.

Для хуматонов секс, наряду с пищей и деньгами, — одна из трех частей порочной триады желаний. Они упорно стремятся к сексу, но при этом, кажется, совершенно не способны им наслаждаться. И секс, и смерть матрица использует в качестве главного механизма эмоционального контроля, чтобы держать хуматонов в подчинении. Программа матрицы, нацеленная против природы и органики, исполнена глубочайшего недоверия ко всем телесным функциям человека. (Агент Смит признается Морфеусу что он стремится разрушить Зион главным образом потому, что тогда ему удастся покинуть матрицу, где невыносимо дурно пахнет.) Это недоверие и неприязнь к телу внушаются хуматонам с самого рождения (ритуал сам по себе непристойный и грязный), а это вызывает страх и отвращение ко всему, что связано с физиологией. Хуматоны любят спорт потому, что он заменяет им секс с его интимностью и непристойностью. Вместе с тем страх хуматонов перед сексом гораздо глубже, чем неприязнь к отправлениям организма (напоминающих о том, что мы смертны), он связан с угрозой незащищенности, которую влекут за собой сексуальные отношения. Реальный секс (даже в матрице, где нет ничего реального) подразумевает близость, преодоление разума и эгоистичных мыслей, «малую смерть» «я» и возвращение к изначальному состоянию сознания. Потенциально это самый творческий акт из всех существующих, а следовательно, самое действенное средство отключения, хотя бы и временного. Чтобы предотвратить это, ИИ создал программу, согласно которой естественная сексуальность для хуматонов — почти проклятие (так, нагота в матрице приравнивается к непристойности), секс превращен в предмет потребления, в средство приятно возбуждать и волновать и, в конце концов, загонять в тупик своей недоступностью: секс предлагают всюду, но нигде невозможно его получить. Эта ситуация вызывает у хуматонов чувство напряженности — они жаждут секса, но никакой радости от него не получают. Жажду им внушает приторная реклама по телевидению и на плакатах, и в результате хуматоны ищут секса точно так же, как потребитель ищет нужный ему товар. Тем не менее изначальная потребность в сексе остается, но несовместимость физической потребности с сознательным желанием радости вызывает шизофрению: хуматоны боятся того, чего желают, и желают того, чего боятся. Когда у хуматонов появляется возможность заниматься сексом, они слишком смущены, психологически неуравновешенны и попросту не способны наслаждаться им. В итоге они занимаются сексом потому, что так положено, как животные (на самом деле — как машины). Так воспринимает секс ИИ, а хуматоны подражают своему хозяину. ИИ не способен на близость и сопереживание, и поэтому любое действие хуматонов, включая секс, — действие холодное, отчужденное и контролируемое. Для большинства хуматонов занятие любовью — просто потакание своим желаниям, они мастурбируют парами, реальной связи между ними нет. При этом они даже закрывают глаза. Если хуматоны и производят что-то помимо детей, которыми питается ИИ, то это явно не любовь. Поэтому воины матрицы склонны к одинокой жизни, хотя при определенных обстоятельствах и впадают в другую крайность. Таким образом, самая эффективная красная таблетка — это волшебный секс с волшебником матрицы.

Смерть

Чтобы удержать хуматонов под контролем, ИИ внушает им не только мысль о постыдности сексуальных отношений, но и страх смерти. Страх смерти повергает в состояние отрицания, в котором хуматоны находятся как бы в бесчувствии. Чтобы не замечать свой страх, они запрещают себе говорить и думать о смерти, за исключением тех случаев, когда сожалеют о ее трагических аспектах или поражаются аспектами сенсационными. Хуматоны живут так, словно смерть никогда их не коснется, словно все время во вселенной принадлежит им.

В первобытных культурах ко всему, связанному со смертью, относились с разумным уважением и интересом и даже пытались исследовать загробный мир. Церемония инициации была обязательной для всех подростков, достигших совершеннолетия; чтобы стать мужчиной, необходимо было преодолеть тяжелые испытания, приводящие к глубинному осознанию смерти. В матрице у хуматонов нет ритуала совершеннолетия, а это значит, что они навсегда остаются подростками. При достижении половой зрелости, и даже раньше, подростки-хуматоны, столкнувшись с мыслью о смерти, обычно испытывают ужас. А так как культура не подсказывает им, что делать, и не помогает справляться со своими чувствами, они их просто подавляют, а заодно и отгоняют любую мысль о смерти. Вместо этого их потчуют такими товарами религиозной пропаганды, как «рай» и «ад». Большинство хуматонов либо принимают эти товары не задумываясь, либо какое-то время размышляют над ними, а потом навсегда выбрасывают прочь из головы. В любом случае мысль о смерти или о вечности очень редко становится активной творческой силой в жизни хуматонов. У воинов матрицы все происходит совершенно по-другому. Мысль о смерти — главная мысль на пути воина. Она придает его действиям сдержанность, рассудительность, беспристрастность и смелость. О своей смерти воин матрицы думает ежедневно, ежечасно. Он ясно сознает, что это не какая-то смутная и отдаленная возможность, а неизбежная реальность, возможно подстерегающая его за ближайшим углом. Он понимает, что придет день, час и миг, когда он лицом к лицу встретится с вечностью и его жизнь превратится в ничто. Единственный момент, который имеет значение для воина матрицы, — это момент смерти. Осознание смерти не только сводит на нет тревоги, заботы и желания воина, но и наполняет его действия силой и тайной, чего в противном случае он был бы лишен. Воин матрицы использует смерть, позволяет ей руководить собой, давать советы и поддерживать силы. Смерть — единственный товарищ в жизни воина. Для воина матрицы идея смерти неразрывно связана с идеей свободы. И хотя на смену смерти не обязательно приходит свобода, свобода неизбежно влечет за собой смерть — смерть своего «я». Обойти этот закон вселенной невозможно. И однако же для многих хуматонов страх полного уничтожения «я» настолько велик, что они, как и Сайфер, свободе предпочитают вечное проклятие. Окончательный выбор воина матрицы — красная таблетка или синяя таблетка. Но есть еще один выбор, который хуматоны делают как индивиды, — выбирать ли вообще: стать воинами или обыкновенными тупицами. Хуматоны не участвуют в своем будущем, они отказались от свободы. Воины же, наоборот, невообразимо рискуют. У воинов матрицы нет и мгновения, чтобы успокоиться и передохнуть. Матрица угрожает им постоянно, и если она застигнет их хотя бы на долю секунды задремавшими, то они рискуют потерять даже свой шанс на возможность выбраться.