Александр Горянин - Мифы о России и дух нации
Подобные подозрения даже менее приложимы к журналистской молодежи — она-то как раз достаточно часто показывает себя вполне разумной, — чем к людям среднего и старшего поколений, у которых все никак не пройдет кессонная болезнь свободы. У меня впечатление, что многие из тех, кто начинал свой путь в 70-е или еще раньше, смертельно боятся теперь (сменив ориентацию), что любое их положительное суждение сразу напомнит читателям, как они еще недавно «давали позитив» , воспевали интенсификацию и ускорение, а то и подвиги чекистов.
Все годы свободы слова российские СМИ внушают своему читателю и слушателю, что он и его страна унижены и обижены всем остальным миром, забывая очевидную истину: горе народу, который усвоит психологию обиженного — он станет завистлив, ущербен, жалок, несчастен. Лучшие свои умственные силы он потратит на вычисления, кто и когда его обсчитал и обвесил, кто строит против него тайные козни, кто прячет камень за пазухой.
Все годы свободы слова российские СМИ внушают нам упадочное и паническое настроение, вгоняют в самую черную меланхолию, от которой опускаются руки. В стране не видно силы, способной противостоять этому мрачному напору. Противостоит ему, кажется, одна лишь массовая песня. Лишь она утверждает, что жизнь хорошая такая, что вечера в России упоительны (а они упоительны, читатель!), лишь она поднимает дух народа.
Не знаю, как других, а меня тошнит ежедневно натыкаться на одни и те же пошлости: «хотели как лучше, а вышло как всегда» , «история не знает сослагательного наклонения» , «в отличие от цивилизованного мира» (мы, значит, мир нецивилизованный), «социальный взрыв» , «непредсказуемые последствия» (это когда они полностью предсказуемы), «русский бунт, бессмысленный и беспощадный» — каждый легко продолжит. Такая журналистика не только навязывает привычные, как привычный вывих, повороты мысли, она еще и всегда катастрофична — ленивый, расслабленный ум подвержен именно этой инфекции. Жизнь заболевшего напоминает боевик. За каждым углом его подстерегают криминальные разборки, мусульманский фундаментализм, кризис неплатежей, озоновые дыры, СПИД, понос и золотуха.
Вот, примерно, то, что я сказал своим коллегам в Сочи. Наверное, излишне говорить, что аплодисментов не было. Мое выступление не вызвало со стороны участников «всемирного конгресса русской прессы «даже возражений, только пожимание плечами — настолько сказанное не вязалось с их картиной мира, с их образом России. Оно не лезло ни в какие ворота и, в лучшем случае, было расценено как безобидное чудачество.
Страшный мир катастрофиста
Живя в невыносимой среде, катастрофист находит в ней, подозреваю, свой мазохистический уют. Попытки правительства потерпели очередной крах. Генофонд нации безвозвратно подорван. БАМ никому не нужен. Восстановление Храма Христа Спасителя никому не нужно. Мы отстали от Запада навсегда. Россия переживает экологическую катастрофу. Россия переживает нравственную катастрофу. Российской науки больше нет. Российской авиакосмической промышленности больше нет. В России тоталитарный строй, а партии и свободная пресса — это чтобы замазать глаза Западу. В России нет свободной прессы — есть какой-то балаган для дурачков. В тоннелях метро завелись крысы-мутанты ростом с овчарку. Все российские атомные электростанции стоят на тектонических разломах и вот-вот разломятся.
Не требуйте у авторов подобных ламентаций определения, что такое генофонд или что такое разлом — у них об этом слишком смутные понятия. Не просите их показать на контурной карте, где пролегли рельсы БАМа: те, кто легко покажут БАМ, и те, кто походя, в придаточном предложении, решают проблемы БАМа — это всегда разные люди.
«Одно мне ясно: из этой страны надо уносить ноги» , — завершает свое телевизионное выступление знаменитейший кинорежиссер, пошляк в самом чистом виде, живое олицетворение пошлости в каждом снятом за долгую жизнь кадре и сказанном слове. Он тоже катастрофист.
Положительные новости катастрофисту отвратительны, он их подает не иначе, как с ужимками. Читаю в «Общей газете» : «Невероятно, но факт: с начала года валовый внутренний продукт вырос на по сравнению с тем же периодом года прошлого. А промышленное производство, как уверяет Госкомстат, увеличилась на» . Чувствуете тон? «Невероятно» , «как уверяет» .
Слов нет, у нас множество журналистов, безупречно исполняющих свой долг. Они брезгуют безответственными обобщениями, выходящими далеко за рамки исследуемого вопроса. Не они, а совсем другие люди сочиняют подстрекательские заголовки вроде «В кого будет стрелять голодная армия?» , «Власть без ума, чести и совести» , «Российское государство убило учительницу Попову» , «Жизнь в России все больше похожа на зоопарк» и пр. Сочинители подобных заголовков видят лишь плохое в стране, шутка сказать, своими внутренними силами одолевшей самое страшное, что было в ее истории — коммунистическую проказу. Сразу после 17 августа 1998 одна из цветных комсомольских газет (забыл, которая из двух) вышла с огромной шапкой на первой полосе «России больше нет» . Какой темный кретин сочинил такое?
Делал ремонт, выпорхнули газеты семилетней, давности. Читал с упоением. Журналисты сообщали, что, «по мнению экспертов» ,[71] скоро ООН установит над Россией опеку; что наши железные дороги на грани остановки; что в Москве живет без прописки полтора миллиона одних только азербайджанцев (всего навсего и одних только!). Прямо в яблочко были и социальные прогнозы. Например, что едва каждый россиянин сможет получить заграничный паспорт, страну покинут за первый год 20 млн чел., за пять лет — 50, и что Европа уже строит лагеря для наших незаконных мигрантов. Того, что, наоборот, въезд в Россию сильно превысит выезд, не сумел предвидеть никто.
Плакальщицы обоего пола писали, что Россию ждет голод[72] и голодные бунты, а верховодить в них будут (почему-то) женщины; что Москва стоит то ли на подземных провалах, то ли на кратере временно бездействующего вулкана и вот-вот провалится либо взорвется; что Запад шлет нам отравленные продукты. И так далее.
Катастрофист не может просто сообщить, что в большом волжском городе (случай и цитаты подлинные) открылся обновленный художественный музей — в специально возведенном здании, после пяти лет строительства. Нет, он начнет телерепортаж так: «Интересно, скольким неимущим можно было помочь, отложив переселение музея до лучших времен?» ; затем спросит у сияющего и не готового к подвоху директора, не напоминает ли ему происходящее пир во время чумы; если тот устоит и начнет лепетать что-то бодряческое, его окоротят другой заготовкой: «Да, не зря говорят, что надежда умирает последней» . Заключить сюжет положено элегической благоглупостью типа: «Может, это и обитель красоты, но та ли это красота, которая спасет мир?»
Вы не поверите, но буквально только что на ОРТ, в передаче «Доброе утро» , ведущая с очень уместной фамилией Чернуха задала своему гостю, разработчику молодежных одежд, следующий вопрос: «Что такое российская мода — анахронизм, насмешка над убогой жизнью или попытка приподняться над серостью наших будней?»
Молодежь наша, по какому-то здоровому инстинкту, к газетам достаточно равнодушна, новости почти не смотрит. И правильно делает — сберегает психику. В отличие от насквозь политизированного поколения своих родителей, основная масса молодых, если верить опросам, политикой не интересуется. Это делает честь их проницательности. Политика для них — это тусовка не шибко грамотных, не каждый день моющих голову тучных и склочных мужчин в дурно сшитых костюмах, сделавших своей профессией попытки прорваться к власти. Говорят, кстати, что нелюбовь к политике есть признак здорового и развитого общества. Не преждевременно ли появление такого признака у нас? Может быть. Но не забудем, что молодежь в любом обществе каким-то верхним чутьем довольно точно улавливает векторы его развития и соответственно строит систему предпочтений, планирует свою жизнь. Еще 3–4 года назад шли разговоры, будто молодежь отворачивается от образования. А в 1999 в ряд вузов конкурс достиг 15 человек на место. Молодежь вновь пошла на технические специальности, чего, кажется, никто уже и не ждал. Сегодня в России 264 студента на 10000 жителей, тогда как лучшая цифра советских времен равнялась 220 (рост на 20 %).
Среди нас, слава Богу, еще живут миллионы свидетелей предвоенной и послевоенной нищеты и голодухи. Конечно, для большинства из них эта пора сейчас милосердно расцвечена красками их молодой жизни, а день сегодняшний они видят сквозь мрачные очки старости, и все же, разговорившись с человеком, не так уж трудно добиться от него почти объективных сопоставлений. Но даже признав, что было тогда по-настоящему худо, не в пример нашему времени, мой добрый знакомый из народных мудрецов Тихон Ильич, «ровесник Октября» , как он сам продолжает себя называть, все же отдает должное и «преобразователям природы» — это у него такое имя для коммунистов. «Эти-то, преобразователи хреновы, — говорит он, — пока брюхо до колен не отрастили, вперед смотрели бодро. Помнишь, у Макаренко, Антон Семеныча, как полагалось: не пищать! Нытик, это был последний человек, а сегодня, выходит, первый. Чудеса!»
