Николай Мормуль - Катастрофы под водой
Позже Владимир Алексеевич стал командиром атомной подлодки, а в 1970 году его назначили заместителем командира 17 дивизии атомных подводных лодок. Но судьба тесно переплела биографию Каширского с «К-8». И распорядилась таким образом, что ему довелось пережить не только аварию атомной энергоустановки на этой лодке, но и саму гибель «К-8». Все несчастья этой субмарины были первыми. Первая неудачная попытка плавания на Северный полюс. Первая авария атомной энергоустановки в ВМФ СССР. Первая отечественная потеря атомной подводной лодки...
«Далеко за углом»
В 1968 году, спустя семь лет после описанной мною аварии «К-8» завершила, наконец, на Северодвинском заводе ремонт и модернизацию. Лодка прибыла в Гремиху, к постоянному месту базирования и ее принял старший помощник, капитан 2 ранга В.Бессонов. Он считался опытным специалистом по дизельному подводному флоту, и еще будучи командиром БЧ-3 на дизельной подлодке, удостоился ордена Красного Знамени - за испытание первой атомной торпеды на Новой Земле. Подобная награда была большой редкостью для дизелистов, и задача, выполненная в 1955 году кораблем, заслуживает того, чтобы рассказать о ней чуть подробнее.
Для того, чтобы осуществить подобное мероприятие, в 1954 году была создана комиссия под председательством командующего Беломорской флотилией контр-адмирала Н.Д. Сергеева. Комиссии поручили выбрать место для будущих испытаний. По рекомендации гидрографов была выбрана бухта Черная в юго-западной части Новой Земли. Она удовлетворяла всем требованиям, предъявляемым к ядерным полигонам. И, что особенно важно, в бухте могли расположиться все необходимые надводные, подводные, береговые объекты, укрытые наблюдательные пункты и измерительные приборы.
После того, как полигон был создан, из Архангельска доставили три ядерных заряда для торпед, поскольку собирать и монтировать их в торпеды предполагалось прямо на месте. Никто не знал, как поведут себя эти заряды при низких температурах, поэтому их завернули в полушубки и переносили на руках. В назначенное время подлодка приняла торпеду и вышла в точку стрельб. В губе Черной затопили старые субмарину и буксир, поставили надводные цели, привязали «лабораторных» собак и кошек... Испытания прошли успешно, и присутствовавший на них заместитель Главкома ВМФ адмирал С.Г.Горшков остался очень доволен полученными результатами. Вот на таких испытаниях и отличился командир минно-торпедной части Бессонов.
Однако вернемся к событиям конца шестидесятых. Через два года, в 1970-м, Бессонов пошел в свой первый самостоятельный автономный поход. «К-8» предстоял длительный путь в Средиземное море. В это время в Атлантике проходили учения советского ВМФ «Океан», и субмарина получила приказ срочно пополнить запасы продовольствия и регенерации с находящихся в этом районе надводных кораблей. Учитывая скромный опыт Бессонова, никогда прежде не командовавшего атомными кораблями, старшим на время похода назначили капитана 1 ранга В.А. Каширокого, являвшегося тогда, в начале 1970 года, заместителем командира дивизии. Многих офицеров на этом корабле Каширский знал лично, и когда он обходил на «К-8» отсеки, многие офицеры и старшины команд, здороваясь, широко и доброжелательно улыбались Владимиру Алексеевичу.
В ночь с 15 на 16 февраля лодка вышла из Святоносского залива, что на Кольском полуострове. До точки погружения ее сопровождал командир 162 бригады подводных лодок капитан первого ранга Аркадий Жиделев. 15 марта субмарина находилась уже в центральной части Средиземного моря и отсюда начала движение в район учений «Океан».
В Гибралтарском проливе, где проходили учения, «К-8», согласно приказу, пополнила запасы продовольствия и регенерации. Что такое регенерация, наверное, стоит объяснить подробнее. Это вещество, настолько насыщенное кислородом, что выделяет его даже при соприкосновении с обыкновенным воздухом. Регенерация легко воспламеняется от малейшей искры, удара и при контакте с органическими веществами. А температура ее горения достигает трех тысяч (!) градусов. Хранят и транспортируют регенерацию в специальных жестяных банках, называемых патронами. Вот с такими-то «патронами» на борту и отправилась субмарина в обратный путь. Через три недели, оставив позади Гибралтарский и Тунисский проливы, «К-8» вошла в Бискайский залив.
А 9 апреля 1970 года в штаб соединения, где я служил заместителем командира по ЭМЧ, поступил звонок из Москвы:
- Валю Пашина знаешь?
- Знаю, - ответил я, ведь Валентин Пашин был командиром БЧ-V на «К-8».
- Далеко за углом, без хода и связи... Осмотритесь у себя и принимайте меры, - распорядились в телефонной трубке.
В переводе на нормальный язык это означало: подводная лодка, находящаяся на боевой службе, всплыла, и она не имеет ни хода, ни связи.
Бискайский залив. 8 апреля
Шли 52-е сутки автономного плавания. В 22.30 подошла пора очередного сеанса связи. Вахтенный офицер Олег Фалеев получил «добро» от командира и начал маневр подвсплытия. Лодка находилась на глубине 160 метров, и с дифферентом на корму два градуса она стала всплывать. В это время из рубки гидроаккустика, расположенной в кормовой части третьего отсека, повалил густой дым. Фалеев объявил аварийную тревогу, и в центральный пост незамедлительно прибыли командир БЧ-V, командир и замполит. Покуда личный состав выполняет приказ Бессонова - «увеличить ход и дифферент на корму!» - заполыхал огонь и в седьмом отсеке. Судя по интенсивности пожара, горят патроны регенерации.
- Остановились насосы гидравлики! - поступает в центральный пост еще один тревожный доклад.
- Продуть среднюю! - хладнокровно распоряжается командир. Хотя прекрасно сознает, что отсутствие давления в системе гидравлики делает субмарину немой и глухой: для сеанса радиосвязи необходимо задействовать выдвижные устройства. Чтобы понять всю серьезность ситуации, возникшей на «К-8», необходимо представить себе расположение отсеков на лодках класса «Ноябрь». Всего отсеков девять, и у каждого своя функция. Первый - торпедный и жилой, во втором расположены офицерские каюты, в третьем находится не только рубка гидроакустика, но и центральный пост. Четвертый отсек - дизельгенераторный, пятый - реакторный, шестой — турбинный. В седьмом размещены электродвигатели и частично жилье, в восьмом — жилье, камбуз и медпункт, в девятом — снова жилье. И вот на эти девять отсеков приходится одновременно два огненных очага...
Пламя бушует в третьем, то есть в центральном посту, и там уже израсходованы все средства пожаротушения. Значит, вывести всех, кто находится в четвертом, пятом и шестом, практически невозможно: с одной стороны полыхает центральный пост, а с другой - седьмой отсек.
Подлодка всплыла, Бессонов уже в рубке, отдраен верхний рубочный люк. А между тем с пульта управления атомной установкой по трансляции доносится:
- Сброшена аварийная защита реактора!
Каким образом можно остановить распространение пожара по кораблю?.. Только герметизацией аварийного отсека. И Бессонов принимает решение: перевести командный пункт в первый отсек, обеспечив оттуда и трансляцию. Из первого отсека устанавливают связь с восьмым и девятым, а с пультом главной энергоустановки, связь оборвалась. После того, как личный состав эвакуированного центрального поста поднимается на мостик, за ним надежно задраивают верхний рубочный люк... Как известно, на случай тревоги весь личный состав подлодки заранее расписан по своим боевым постам. И как только тревога объявлена, к управлению реактором приступает первая боевая смена, которая сформирована из наиболее опытных специалистов.
В 22.30 на вахту в пульте управления главной энергоустановкой заступили офицеры Валентин Григорьевич Хаславский, Александр Сергеевич Чудинов, Алексей Васильвич Поликарпов и Геннадий Николаевич Чугунов.
Вокруг герметичного ПУ ГЭУ, в котором находилась мужественная четверка, бушевало пламя, температура в маленьком помещении стремительно возрастала. Эти четверо были смертники и дышать им оставалось ровно столько, насколько хватало запаса газовой смеси в баллонах дыхательных аппаратов. Конечно, офицеры понимали, что они останутся в этом отсеке навсегда. Однако никто не покинул боевого поста, и мероприятия, исключающие взрыв реакторов, в точности выполнил каждый из четверых.
Только к двум часам ночи командир «К-8» распорядился вывести на палубу людей, закупоренных по всем отсекам внутри прочного корпуса. С трудом удалось отдраить люк восьмого отсека. Но самостоятельно поднялись лишь четверо — те, у кого были дыхательные аппараты. Остальных пятнадцать, надышавшихся угарного газа, пришлось выносить. Увы, длительные усилия откачать отравленных оказались напрасными, все пятнадцать моряков скончались. В более далеком от пожара, девятом отсеке, обошлось без потерь. Хотя дыхательных аппаратов не хватало и там: на девятнадцать человек наскребли всего шесть «идашек». Тех, кто уцелел в четвертом и пятом отсеках, можно было вывести только через выгоревший центральный пост. В дыму и темноте преодолеть этот путь смогли только пятеро. Но и из этих пятерых, доползших до люка, поднялись по трапу лишь трое... Среди них был и недавно прооперированный корабельным врачом мичман Ильченко. Верный клятве Гиппократа, врач Арсений Мефодьевич Соловей надел на мичмана свой дыхательный аппарат. А сам, конечно же, погиб...
