Юрий Шалыганов - Проект Россия. Полное собрание
Глава 2
Второй вариант
Было бы большим лукавством обойти молчанием ислам. В VII веке, когда церковь полностью зависит от государства, рождается третья религия, основанная на сотворении мира из ничего. Ислам получает взрывное развитие и к XI веку становится мировой силой.
В 610 году Мухаммед приносит Коран, на основании которого мусульмане объявляют себя хранителями Истины. Но если смотреть глубже, при всем уважении к исламу не получается признать такой вывод правильным.
Если христианство дробилось политической ситуацией, ислам дробится в силу своей природы. Дело не только в непримиримых шиитах и суннитах, все намного глубже. В природу ислама вшит разрушающий механизм. Отсутствие соборного принципа не позволяет исправить положение.
Чтобы вникнуть в суть, проведем параллель с христианским понятием Вселенского Собора. Просим подняться над фактом сегодняшней разобщенности церкви и враждующими меж собой администрациями. Мы говорим о наличии принципа, а не о его действии. Вопрос его активации – технический, а не принципиальный момент. Теоретически можно допустить проведение Вселенского Собора, решения которого будут приняты всеми христианами мира.
В исламе нет такой возможности, отсутствует понятие «общеисламский собор». Если в исламском обществе возникает затруднение, например, можно ли пользоваться лекарствами с компонентами нечистых животных (свиньи), богослов высказывает свое мнение – издает фетву (по-арабски – постановление). Фетва содержит описание проблемы, изложение доводов и заключение, как действовать в конкретной ситуации мусульманину. Например, по лекарству высказано мнение: употреблять его можно. Объясняется это так: лекарство из органов свиньи не является мясом свиньи. Это предмет глубокой переработки ее органов (например, печени), и раз так, употребление такого лекарства не противоречит нормам Корана.
Если большого зла можно избежать только через малое зло, малое зло считается добром. Исламские воины, имея фетву на истребление мирного населения, убивали с чистой совестью. Исполнение фетвы считается благочестивым поступком, а не грехом.
Фетву выносят большие мудрецы, авторитетные мусульманские богословы, духовный авторитет которых признается обществом. У них нет официальной власти. Их право покоится на признании их авторитета обществом (как учителя и отцы Церкви или старцы у христиан). Если человек умен, но не благочестив, общество не признает его духовным авторитетом.
Фетва носит рекомендательный характер. Не выполняешь фетву – ничего страшного, это не грех. Но если выполняешь, никто не может поставить тебе это в вину (с религиозной точки зрения). Власть может запретить следовать фетве, но если человек истинный мусульманин, что ему эти указания? Для него главная мотивация: исполняя фетву, он идет дорогой в рай.
В исламской системе нет механизма, сдерживающего появление новых фетв. Неизбежны фетвы, имеющие малые ошибки. Отменить фетву можно двумя способами: 1) если это сделает сам «автор»; 2) совет факихов (исламских правоведов-богословов). Первый вариант отмены работает, пока жив тот, кто выпустил фетву. По сути он высказал свое личное мнение. Со смертью этого лица отменить фетву может только совет факихов. Но когда законодательных источников много, возможностей совета авторитетных богословов явно недостаточно.
На сегодня выпущены тысячи фетв. Многие из них противоречат друг другу по фундаментальным моментам. Например, фетва о демократии. Одни ученые-богословы прямо говорят о недопустимости любого участия мусульманина в демократических выборах, хоть в роли кандидата, хоть в роли избирателя. Основание такого решения – сам принцип демократической системы, объявляющей народ источником закона. Коран говорит – единственным источником закона является Аллах.
Мы знаем огромное количество мусульман избирателей и кандидатов. Это не нарушители, просто они выполняют другую фетву Ее суть: из двух зол следует выбрать меньшее и считать совершение этого зла добром. Эта фетва не отрицает, что демократия – зло. Но если мусульманин живет в демократической стране, отказ участвовать в выборах приведет к тому, что у власти окажутся неверные. Это будет большим злом, и потому мусульмане выбирают.
Сторонники первой фетвы (антидемократической) отрицают любое участие в демократии. Демократия есть изобретение тех, кого мусульмане считают исчадием ада. Фетва, допускающая участие человека в сатанинских технологиях, как бы узаконивает инструмент, призванный разрушить исламское общество. Они указывают выходом построение исламского общества. Сторонники второй фетвы считают выходом выбор меньшего зла и призывают искать решение в рамках системы.
По разным вопросам, в том числе и системообразующим, существуют исключающие друг друга мнения. Если даже теоретически предположить, что все они проверены на соответствие Корану и противоречивые устранены, мы при всем желании не можем поверить, что мусульманину доступно разобраться с таким объемом информации. Для этого он должен стать не простым мусульманином (врачом, крестьянином, физиком и прочее), а богословом. Кроме того, у разных богословов разные точки зрения.
Ислам не может сохранить целостность, в нем нет единого центра, определяющего генеральную линию. Напротив, есть много центров (авторитетов), имеющих разное понимание проблемы, разные таланты, разные обязательства и предрасположенности. На одну проблему они могут смотреть неодинаково, что порождает разноголосицу, последовательно и методично раздробляющую исламский мир.
Глава 3
Крепость
Церковь сравнима с крепостью, которую непрерывно штурмуют как открытые враги, так и воши. Самую большую опасность представляют последние. Они позиционируют себя христианами и проникают внутрь крепости под видом своих. Но, не являясь своими по сути, на глубинном уровне, начинают действовать, подобно раковой опухоли. Иммунная система их не распознает, внешне они выглядят еще большими христианами, нежели настоящие. Показная набожность, не зевнут, рот не перекрестив, но при этом крепко держатся своей выгоды, карьеру делают и добывают личные блага. Оптимальный способ получить доступ к земным благам через авторитет церкви – сделать карьеру. Возникает понятие церковного карьеризма. Появляется новый тип священников, понимающих сан источником земных благ.
Растет лицемерие. Из нового «священства» оформляется группа, заранее готовая согласиться с любым указом властей, лишь бы сохранить свое положение. Пастырская деятельность ограничивается религиозными сентенциями и стратегией «чтобы была тишь и не скреблась мышь». Какой поп, такой и приход…
Между священством и чиновниками происходит как бы бартерный обмен: каждый обрабатывает свою делянку. Следующий шаг: назначение на ключевые церковные должности сопровождается договоренностями, не имеющими к христианству отношения. Политики и коммерсанты, переодетые в рясу, постепенно образуют силу в церкви. Где выгоднее молчать, они молчат. Где выгоднее соглашаться, они соглашаются.
Что раньше не подлежало обсуждению, в новых условиях становится предметом политического и экономического торга. Двойная мораль создает почву для компромиссов. Критическая масса компромиссов переводит количество в качество. Возникает новый вид лицемерия – византийский, изъедающий духовную структуру.
Приток вошей ослабляет церковь. Чем больше таких людей, тем слабее христианство. С одной стороны, размеры церкви становятся больше, что является положительным фактом. С другой стороны, пропорция между честными христианами и христианствующими язычниками нарушается в пользу последних.
В церкви растет число сторонников квиетизма (пассивно-созерцательное отношение к добру и злу как к проявлению воли Бога). Они лукавят и ловчат, молчат там, где молчание уже не просто безнравственно, но преступно и является предательством Христа.
Яркий пример – синодальный период в России. Начальником Русской Православной церкви мог быть не православный и даже не христианин. Министр по делам церкви, обер-прокурор, командовал епископами, склоняя их не к выполнению завета Христа «паси агнцев Моих» (Ин. 21, 15), а к выполнению государственных задач. Кто возражал против так понимаемой задачи церкви и христианства (служить государству), тех лишали сана, отправляли в ссылку, случалось, били батогами (в том числе и епископов).
В прошлые времена, когда церковь была свободной от объятий государства, такое было невозможно в первую очередь потому, что невозможно было проникновение вошей в церковь. Раннюю церковь от лицемеров защищали гонения. Она была подобна неприступному бастиону с высокими стенами, окруженному глубоким рвом. Единицы проникали и в такую крепость, но они не нарушали общей гармонии. Церковный организм более-менее успешно выводил эти шлаки из себя.
